+4 Киев
Эксперт отмечает, что с началом полномасштабной войны страны-агрессора России против Украины производство российских ракет и беспилотников резко возросло. Сейчас Россия производит два типа баллистических ракет с обычным вооружением, которые могут использовать в боевых сценариях Россия – НАТО: ракеты малой дальности 9М723, запускаемые с земли с помощью комплекса "Искандер-М", и ракеты средней дальности Х-47М2 "Кинжал", запускаемые с воздуха.
Гоффман пишет, что сейчас невозможно независимо проверить данные о том, сколько именно ракет производит РФ, но в стране происходит расширение ракетных производственных мощностей, а также растет количество баллистических ракет, применяемых ежемесячно.
Реакция Европы на растущую угрозу со стороны России в виде баллистических ракет сосредоточена практически исключительно на противоракетной обороне. С февраля 2022 года все больше европейских государств размещают заказы на системы противоракетной обороны и ракеты-перехватчики. Две самые распространенные системы – американская MIM-104 Patriot и французко-итальянская SAMP/T. Однако производство западных противоракет для этих систем не может сравниться с производством российских баллистических ракет ни сегодня, ни в обозримом будущем, отмечает Гоффман.
Он пишет, что текущий годовой объем производства составляет примерно 850–880 ракет-перехватчиков Patriot, что лишь немного превышает минимальный прогноз относительно годового производства баллистических ракет "Кинжал", который составляет 840 ракет.
Также эксперт отмечает три важных обстоятельства. Первое – Patriot используют во многих странах в разных частях света, а это значит, Европа не будет иметь все доступные ракеты-перехватчики.
Второе – после передачи сотен ракет-перехватчиков Украине европейские арсеналы опустели, а сроки производства новых довольно продолжительны. К примеру, первые поставки по заказу НАТО ракет PAC-2 GEM-T ожидают в 2027 году, через три года после размещения заказа, а завершение производства запланировано на 2033 год.
Третье – для высокой вероятности перехвата (более 90%) может потребоваться выделение на каждую цель не менее двух, а иногда и трех ракет-перехватчиков. Итак, если европейские страны НАТО будут иметь в среднем 400–500 ракет в ближайшие годы, то с помощью Patriot можно будет ежегодно поражать только 200–250 баллистических ракет. И это при условии, что ракеты-перехватчики Patriot не будут использовать для поражения других целей, например для самообороны.
Что касается европейского комплекса SAMP/T: в нем используют ракеты-перехватчики Aster 30. В отличие от Patriot, почти все перехватчики для этой системы, которые будут производиться в ближайшие годы, останутся в Европе. Однако Aster 30 уступает в эффективности ракетам для Patriot, то есть их понадобится еще больше. Учитывая объемы производства, это снижает ежегодное количество баллистических ракет, которые могут быть эффективно поражены, до 95–110, а то и меньше.
В итоге, как пишет Гоффман, годовой потенциал противоракетной обороны Европы, основываясь на принципе "две ракеты на одну цель", составляет примерно от 235 до 299 баллистических ракет малой и средней дальности. Это резко контрастирует с 840–1020 баллистическими ракетами 9М723 и Х-47М2 "Кинжал", которые Россия ежегодно производит.
Эти расчеты не учитывают значительные производственные мощности России по выпуску крылатых ракет и беспилотников большой дальности. Как пишет Гоффман, сейчас в западных арсеналах отсутствуют эффективные перехватчики для защиты от дронов большой дальности.
"Это заставляет Украину – а в случае будущего конфликта и европейские государства – выбирать между расходованием ракет-перехватчиков, которые в двадцать раз дороже самого дрона, и использованием зенитных орудий, которые не так эффективны. Или же пропустить дрон и смириться с нанесенным им вредом", – пишет эксперт.
Европа должна срочно пересмотреть свою ракетную стратегию, считает Гоффман. Самый очевидный способ это сделать, по его мнению, – развернуть потенциал контрудара, способный обеспечить быстрый и равноценный ответ, если Россия решит первой нанести удар по европейским целям. Однако такой переход для европейского континента будет сложным как в промышленном, так и политическом плане, указывает он.
