Киевлянка Хорошунова в дневнике 1941 года: Гитлер хвастается, что 7 ноября примет в Москве парад из пленных войск G

18 октября 1941 г., суббота 

Во вчерашней газете сообщение о взятии немцами Одессы, Калуги и Калинина (Твери). Немцы в ста километрах от Москвы. Ленинград в безвыходном положении. Его и Москву бомбят, не переставая.

Все время говорят о том, что взят Харьков.

Немцы ведут бешеную пропаганду против нашего Союза и советского правительства. Столько всяких диких, нелепых слухов носится в городе, что голова идет кругом. Есть от чего полностью отчаяться. За четыре месяца войны немцы заняли такую территорию, какой до них не занимал никто. И до сих пор их не остановили. Гитлер во всеуслышанье хвастается, что 7 ноября примет в Москве парад из пленных войск. Смешались, спутались все представления, все понятия. Множество народа дезориентировано поражением, движением немцев вперед и полным отсутствием каких-либо сведений из Союза. Немудрено, что любые слухи передаются от человека к человеку и ничего, кроме озлобления и отчаяния, не вызывают.

Мы вынуждены привыкать к "новой" жизни. Вчера пошли первые трамваи — 1-й и 4-й номера. Уже в некоторых районах дней пять есть свет. Мы еще впотьмах. Хлеба по-прежнему нет.

Пленный с немецкими конвоирами Фото: Київ 1939–1945, фотоальбом. Издательство "Кий" 2005 г.

Снова ходила за разрешением на существование магазина. Идти нужно в отдел пропаганды, а не торговли горуправы. Отдел пропаганды (оттого, что названия вроде "комиссариат", "отдел пропаганды", "комиссар" похожи на наши советские, а весь строй абсолютно противоположный, особенно тяжело) ведает сейчас делами "политического руководства". В их руках сейчас все дела печати, полиграфии, клубов, наглядных пособий и прочего. Необходимо сразу уточнить: это все они "собираются" делать, всем этим "собираются" заниматься и заправлять.

Пока же сидят, как и в других отделах управы, в пустых, ободранных комнатах, без столов и стульев, с портретами Гитлера на стенах, с громкими какими-то словами. И все вместе это кажется чем-то несуществующим, а словно мы все видим долгий кошмарный сон.

Бывает же такое, что снится какой-то ползучий и тяжкий сон, когда не можешь ни шевельнуться, ни закричать, ни сбросить его с себя. Так вот для передачи нашего теперешнего состояния надо представить себе такой отвратительный, давящий сон.

Никакого разрешения на магазин нет. Надо еще приходить сюда. Со мною они, кроме всего прочего, не желают разговаривать, потому что говорю только по-русски. Нелепо, но не могу заставить себя приноравливаться к ним. И сегодня начальник орал на меня: "Не смійте розмовляти московською мовою!"

Остальной день вчера ушел на переноску во временное помещение консерватории библиотеки М. Гозенпуда. Ее нужно было унести тайком и немедленно. Тяжелое чувство не оставляло нас во время переноски. Разрушение, опустошение, осквернение, как везде, как всюду. Только мы еще и еще раз порадовались, что хозяев квартиры не оказалось здесь. Иначе погибли бы вместе с десятками тысяч в Бабьем Яру на Лукьяновском кладбище. Библиотеки уехавших собираем упорно, в упорной надежде сохранить их до возвращения наших.

Уже несколько дней ходить можно только до шести часов вечера. Это очень неудобно, потому что ничего нельзя успеть. Приходим домой усталые и совершенно разбитые нравственно. Мы не обманываем себя иллюзией, что делаем нужное для наших. Но не делать вовсе ничего невозможно, потому что тогда не будет никакой возможности бороться с отчаянием.

Сегодня появился новый зловещий приказ: все управдомы должны сообщить в течение 24 часов, имеются ли в их домах члены партии, работники НКВД и евреи. Подписан приказ новым комендантом полиции, уже с украинской фамилией Орлик.

Вчера снова выискивали по квартирам евреев. Забрали несколько украинских семейств за то, что прятали их. Ищет их теперь украинская полиция.

Предыдущая запись в дневнике – от 17 октября.

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

За идею редакция благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.