Гарбуз: Еще пару лет – и в Луганске пустыня будет, вся молодежь из области уедет, ни один завод уже не запустим G

– Красивые общие слова, приведите конкретный пример.

– Да тысячи этих примеров было! Включите трансляцию из Рады и поймете: в кулуарах на телекамеры говорится одно, в зал выносится другое, голосуется вообще третье.

– Это реалии украинской политики, о которых вы не могли не знать, тем более что в свое время возглавляли районную администрацию в Луганской области и построили серьезный бизнес.

– Не было и нет у меня серьезного бизнеса. Полторы тысячи гектаров земли, на которых я содержал конный театр и школу, – вот и весь мой "бизнес". Хотя до Рады нормально себя чувствовал, не жаловался, ни с кем не воевал, ни у кого ничего не отнимал. И у меня никогда ничего не отжимали.

Но два инфаркта с промежутком в неделю у меня случились именно после избрания нардепом. Первый инфаркт был, когда ехал из Северодонецка в Киев, на подъезде к столице начало сначала жечь внутри, потом рука занемела. Сразу сообразил: инфаркт начинается. Второй уже в больнице догнал. Все полтора года работы в Раде у меня постоянно было очень гнетущее эмоциональное состояние. Не знаю, как еще объяснить.

– Давайте я помогу объяснить и кое-что напомню. Например, ваша депутатская карточка голосовала за принятие бюджета 2015 года, хотя вас самого в это время не было в Украине.

– Да, мой прокол, сдал свою карточку в аппарат Верховной Рады.

– Тем не менее после возвращения в Украину вы свой голос за бюджет-2015 не отозвали.

– Не оправдываюсь, это моя глупость. Вот я и ушел из этой команды и из Рады вообще, хотя мог, как другие, дальше заседать. Я не смог. Больше туда не хочу ни при какой власти.

– Как принимаются решения, голосовать или нет за ключевые законопроекты: обзванивают каждого члена фракции, пишут указания в закрытый чат, раздают конверты с кэшем?

– Когда я зашел в Раду, сразу предложил коллегам по фракции (вне зависимости от того, в какой парламентский комитет они вошли) работать в своем направлении, но на одну стратегическую цель. Меня с моими инициативами тут же осекли.

– Кто осек?

– Фамилию называть не буду, но я не раз пытался доказать: если будем так работать, потеряем фракцию. Позже понял, что в парламенте есть три-четыре ключевых человека, которые задают тон всему, что происходит в Раде.

– Какие последствия грозят нардепу, который, вопреки воле фракции или "смотрящего", проголосует так, как считает нужным?

– Ну по-разному... Не скажу за всех депутатов, отвечу за себя: я ни за какие суммы никогда не голосовал. Меня не сломали.

– Если вы действительно проявили себя как нелояльный член фракции Блока Петра Порошенко, почему президент в апреле 2016-го поставил вас во главе Луганской области?

– Логичный вопрос. Даже не знаю, как ответить. Так должно было случиться, по-другому и быть не могло.

– Странный ответ.

– Наталия, чтобы понять, почему я стал народным депутатом, ушел из парламента и возглавил область, надо вернуться в мою биографию. 1992 год…

– …может, не будем аж так углубляться в вашу биографию? У меня заряда батареек в диктофоне не хватит.

– Поверьте, это важно, потому что в 1992-м я испытывал те же чувства, что четыре года назад, когда заходил в Раду.

Я ушел служить в армию еще в Советском Союзе, в 1989-м, а вернулся в вільну Україну. В Луганской области уже появились пацаны в бордовых пиджаках, крутились возле шахт. Началась контрабанда, рейдерство, отжимы. У меня состояние было… ну на грани срыва. Я тогда спортом занимался, одни мои знакомые ушли в милицию, другие, наоборот, надели золотые цепи на шею. А я принял решение уйти в лес.

– Куда, простите?

– В лес, настоящий, потому что сомнения были. Сегодня я в таких же сомнениях.

– Кажется, я окончательно потеряла нить разговора.

– Дослушайте и поймете. Я прожил в лесу три года: ни электричества, ни других благ цивилизации не было. Жил отшельником в землянке. Родные приезжали, мама плакала, на колени вставала: "Синочок, всі діти як діти, а ти в мене збожеволів, повернись додому". А я не мог, мне нужно было разобраться внутри себя, найти себя.

В лесу, в яме, из которой я потом себе землянку сделал, жила волчица. У меня с ней конфликты начались, в конце концов я ее убил. Но у нее, оказывается, были волчата. Я их потом нашел со своими собаками. Волчата уже подыхали с голоду. Естественно, начал их выхаживать, это был мой крест за убийство их матери.

Волчата ожили, окрепли, я решил выбрать себе самого сильного, а остальных раздать. Бросал им мясо, они за него дрались, а я наблюдал. Изо дня в день наблюдал и выбрал самого сильного. Через время понял: самый сильный – не всегда самый храбрый. Тогда я выбрал самого храброго и только через полтора месяца выбрал самого умного. Им оказалась маленькая волчица, которая вообще ни разу не дралась за первый кусок мяса, потому что знала: еще шесть кусков я точно дам.

– И мораль этой истории в том, что?..

– …когда я стал губернатором, собрал чиновников и сказал: я долго жил в лесу, ни на кого не надеюсь, кроме себя, заранее прощаю всех, кто меня предаст, но вы должны быть честны перед собой. Рассказал им о случае с волчицей и добавил: буду бросать финансовые и политические косточки и выберу самого умного из вас.

– В лесу не было воды, рядом только болото было, ближайший хутор – в семи километрах. Я три месяца рыл колодец и молился, обращался к Богу. Ставил себе цель, сам себе молитвы придумывал и рыл, рыл, рыл колодец. Однажды пришел, а там вода.

– Вы сейчас о том, как с молодости воспитывали в себе упорство и терпение?

– Я о том, что если надумал – обязательно дойду. Мне это упорство дало в дальнейшем силы делать то, что я делал. Понимаю, что вода в колодце появилась потому, что я где-то перекрыл подземный ручей. Это если только законами физики оперировать. А если смотреть шире – это воспитание в себе духа и упорства.

– Давайте ближе к нашим реалиям. Два года назад, в апреле 2016-го, вас поставили во главе Луганской области. Как было принято это решение?

– В моем случае было не так, как со всеми. Я надумал уходить не только из депутатства, но вообще из политики. Пришел в аппарат президента, сказал: "Внутри области серьезное напряжение. Вероятность, что регион взорвется изнутри и мы его потеряем, очень высока". Меня услышали.

– До вас Луганскую область почти девять месяцев возглавлял Георгий Тука. Не помню, чтобы Администрация Президента была недовольна его работой.

– Публично это не озвучивалось, но… Тука – абсолютно чужой человек для области, вел свою игру. Наверное, сам по себе Георгий Борисович неплохой парень, но вместе с ним в областную администрацию зашла команда реальных жуликов. Их очень много было.

– Вы о ком конкретно говорите?

– О группе донецких ребят, работающих на одного влиятельного человека. Тука не понимал, с чего начать работу в области, вот они его и окружили: мол, организуем процесс, а ты – главное – вот этих людей в обладминистрацию заведи, и все заработает. Они четко расписали, как, скажем мягко, взять под контроль финансовые и политические площадки. Думаете, только я об этом знаю?

– Если многие знают, почему молчат?

– Я родом с Луганщины, меня там все знают. Когда нардепом был, бизнесмены и промышленники приходили: "Григорьевич, беспредел, еще немного и область взорвется, мы сами уже готовы на протесты выходить". Я прямо говорил в Администрации Президента: "Если Тука останется губернатором, мы потеряем Луганскую область". Повторил это и лично Петру Порошенко.

– Что он вам ответил?

– "Я подумаю".

– Между "я подумаю" и вашим назначением главой Луганской областной военно-гражданской администрацией сколько времени прошло?

– Месяц. Но Туку сняли с должности точно не из-за меня.

– В Facebook огромное число репостов и возмущенных комментариев набрала фотография, где вы на охоте с несовершеннолетним сыном позируете на фоне убитых животных. Это подделка или настоящий снимок?

– Не хочу врать, никогда не вру: фото настоящее, сделано в прошлом году в Луганской области на границе с Харьковской. Охота была на волка и кабана.

– Вы не знаете, что с 2014 года охота в зоне АТО запрещена?

– Сглупил.

– А позировать на фоне убитых животных зачем?

– Да не позировал я! И на охоте не стрелял, никого не убивал! Только теперь понимаю, что все было спланировано заранее. Кто-то сначала сфотографировал меня на мобильный, а после вырезал из кадра всех лишних, чтобы только я с сыном остались на снимке. После фото запустили в Facebook.

– С какой целью?

– Кампания по моей дискредитации. Фото начали разгонять по соцсетям, когда узнали, что у меня проблемы со здоровьем. Обратите внимание, с охоты есть фото только со мной, хотя там было еще 40–50 человек. Самое обидное и смешное, что никто из них ничего не написал, не сказал, хотя знают обстоятельства, при которых был сделан снимок.

– Почему эти 40–50 человек не встали на вашу защиту и продолжают молчать?

– Не знаю, буду звонить и спрашивать. Значит, так должно было случиться. Я все равно буду своих сыновей учить и охотиться, и костер разжигать, и женщин защищать.

– Зачем кому-то понадобилось устраивать против вас инфокампанию?

– Не кому-то, а моему оппоненту в Луганской области, это его продуманный ход. Он не скрывает, что хочет в кресло губернатора Луганской области.

– Как зовут оппонента?

– Не скажу, он входит в депутатскую группу "Воля народа".

– Нардеп Сергей Шахов?

– (Молчит).

– Тогда поговорим о вашем заместителе Юрии Клименко. Он был на этой должности, когда область возглавляли и Геннадий Москаль, и Георгий Тука. Действительно такой ценный кадр?

– Не исключаю, что подстава с охотой – в том числе дело рук Клименко. Он там тоже с сыном был, но на фото везде себя отрезал. Не могу сказать, что Клименко бездарный, нормально выполняет функции, в принципе, эффективный чиновник.

– 2 сентября 2015 года в Луганской области при странных обстоятельствах был убит руководитель мобильной группы по борьбе с контрабандой Андрей Галущенко (позывной Эндрю). Незадолго до гибели Галущенко рассказывал о некоем "Юрии Юрьевиче", который контролирует область. Журналист-расследователь Алексей Бобровников уверен, что речь шла именно о Юрии Клименко.

– Слышал, но я тогда не был губернатором, подробностей не знаю.

– Правда, что ко всем главам областных администраций приставлен "смотрящий" из Киева?

– У нас были "смотрящие" по углю, но мы от них отбились. В итоге почти в два раза нарастили добычу угля в Лисичанске и Первомайске, а все потому, что со "смотрящими" ушло и воровство. Больше рассказать не могу.

– Насколько в Луганской области и в целом на востоке Украины высока вероятность реванша бывшей Партии регионов и других пророссийских сил?

– Если в Киеве нормально не распишут стратегическую дорожную карту по экономике и политике, реванш очень возможен. Недовольство в целом по стране выросло, но на востоке очень много людей с оружием. Людей уставших и запуганных.

Вряд ли волна протеста пойдет из Луганской или Донецкой областей, но если начнутся серьезные митинги против действующей власти, думаю, Донбасс поддержит. Чувствую это по настроению жителей.

Знаете, что ментально произошло? Сломали народ, ситуация сломала. Вот я с бабушками на контрольно-пропускных пунктах общаюсь, они говорят: "А мы не ходили на "референдум", почему нас страна не защитила, когда боевики в Луганске власть захватили", или "Я всю жизнь в Украине работала, у меня больные ноги, зачем меня заставлять за пенсией ходить туда-сюда через пункты пропуска?"

Сегодня 60–70% людей на неподконтрольной территории верят в Украину. Не во власть, а именно в Украину! А на подконтрольной территории не верят, потому что у нас сплошной популизм, начиная от Рады и заканчивая чиновниками на местах.

– В области ослабло влияние экс-главы фракции Партии регионов Александра Ефремова, которого сейчас судят в Старобельском суде по подозрению в посягательстве на территориальную целостность и неприкосновенность Украины и создании террористической организации "ЛНР"?

– На подконтрольной Украине территории Луганской области Ефремов точно потерял влияние. Как обстоят дела на неподконтрольной территории – не знаю.

– Кто занял его место?

– Пока никто, хотя Ахметов старается получить влияние над областью. Думаю, меня дискредитируют в том числе потому, что донецкие, по согласованию с Киевом, хотят зайти в Луганскую область, которую воспринимают как придаток к Донецкой области. Извините, но мы самостоятельная область Украины, нам донецкие "смотрящие" не нужны.

– Кто сейчас в области крышует копанки – места нелегальной добычи угля?

– Никто, большинство копанок осталось на оккупированной территории.

– Какой, по-вашему, сейчас масштаб контрабанды в Луганской области?

– Контрабанда есть, но мелкая, бытовая. И точно не в таких масштабах, как пишут украинские СМИ. У нас нет такого транспортного сообщения, как в той же Донецкой области.

В Луганской области один переход на неподконтрольную территорию и тот – пеший. Второй переход – контрольно-пропускной пункт "Золотое" – до сих пор не открыт по вине той стороны. Так что транспортного сообщения с так называемой "ЛНР" у нас нет, только один пеший переход, через который бабушки товар в сумках носят.

В любом случае контрабанда и перевозки в АТО контролируются СБУ. Судя по рассказам местных жителей, на неподконтрольной территории есть продукция изо всей Украины.

– Почему вы выступили резко против товарной блокады с оккупированными районами, которую в 2016-м начали добровольцы и ветераны АТО?

– Я и сейчас выступаю против блокады. Когда у нас в области железную дорогу заблокировали, я четко понимал, чем это закончится: потерей поступлений в бюджет и безработицей.

Например, Алчевский металлургический комбинат – один из самых модернизированных в Европе. Был. Да, он находится на оккупированной территории, но это 12 тыс. рабочих мест, люди в гривнах получали зарплату, понимали, что Украина их не кинула.

Что дала блокада? Мы потеряли 12 тыс. людей, которые верили в Украину. Комбинат стоит. Место пусто не бывает, нашу продукцию на мировом рынке уже кто-то заместил. Зато из-за блокады Луганская область потеряла бюджет. Прошлый год был самым болезненным: 40% поступлений в бюджет мы не получили. Самое главное: 12 тыс. людей потеряли надежду. А что получили взамен? Ничего.

– Как область собирала деньги в бюджет с неподконтрольных территорий?

– Предприятия были зарегистрированы на подконтрольной территории, и продукцию возили в Украину.

– Почему боевики позволяли функционировать предприятиям, отчисляющим деньги в украинский бюджет?

– Я уверен, что Кремль был более чем заинтересован в блокаде. Чего мы на это повелись – до сих пор не понимаю.

– Может, потому, что торговля с оккупированными территориями во время войны не поддается никакой логике?

– Люди работали, зарплату получали, металл в Украине продавался, деньги реально поступали. Областной бюджет потерял 200 млн грн, государственный – 500 млн грн. То есть Украина потеряла из-за блокады 700 млн грн! И это только в 2017 году.

Журналисты меня постоянно спрашивают: "Вы понимаете, что эти деньги идут на снаряды для боевиков?" А я хочу спросить: почему у меня в Луганской области стоит завод "Азот", а Украина закупает удобрения у России? У меня шесть тысяч людей на "Азоте" остались фактически без денег!

– Кабмин уже одобрил запрет на ввоз минеральных удобрений из России.

– Дай бог, хотел бы в это верить, сам не раз обращался к правительству с подобным предложением.

Что касается блокады, считаю, что Кремль сыграл на патриотических чувствах украинцев. На самом деле это был серьезный передел рынка. Не знаю, между какими башнями Кремля с одной стороны и нашими в Киеве с другой был дележ, но Алчевский металлургический комбинат теперь разграблен. Было еще шесть-семь предприятий, зарегистрированных на подконтрольной территории, но работавших в оккупированных районах. Сегодня этого нет, луганский бюджет идет в минус, Россия в очередной раз нас переиграла.

– Когда и как закончится война на востоке Украины?

– Рано или поздно точно закончится. Моя задача – зайти в Луганск с украинским флагом. И я это сделаю.

– Опять красивые слова без конкретики.

– Вот вам конкретика: еще пару лет и в Луганске пустыня будет, вся молодежь из области уедет, ни один завод уже не запустим, экономику и промышленность региона не поднимем.

Не верю, что изменения в страну придут сверху. Не верю, даже если страну возглавит абсолютно новая, прогрессивная, реформаторская команда. Изменить страну без сильных горизонтальных связей на местах не получится, иначе фундамент государства опять останется олигархическим. Реформаторов рано или поздно перекупят, в парламент даже по новому избирательному закону опять зайдут много "шестерок" олигархов. Очередной Майдан в нынешних условиях добьет Украину.

– Я так понимаю, у вас готов свой план.

– Нужно идти по дороге эволюции, а не революции, заняться образованием общества. Пожилых людей, составляющих основной электорат, мы не перестроим, надо сосредоточиться на молодежи. Я пробую создать в Луганской области гражданское общество. Надо вымывать совок из голов, а этого совка больше всего именно на востоке Украины. И я этим вымыванием активно занимаюсь.

– Как, если не контролируете ни один телеканал или СМИ с большой аудиторией?

– Создал два проекта: "Луганщина у нас одна" и "Змінимо Україну разом".

"Луганщина у нас одна" – это проект, нацеленный на объединение жителей Луганской области по обе стороны Северского Донца. Проводим информационную работу среди старшеклассников на оккупированной территории, чтобы они поступали в украинские вузы, организовываем отдых и оздоровление детей.

Выделяем деньги из областного бюджета на социальную и медицинскую помощь, восстанавливаем украинское вещание. Основная задача – поменять сознание людей, уйти от политической дизентерии, когда каждая политсила обсирает друг друга, и сесть на политическую диету.

– На что, простите, сесть?

– Политическую диету: вместо партий сосредоточиться на объединении ассоциаций аграриев, бизнесменов, предпринимателей, деятелей культуры, образования, здравоохранения. Каждая ассоциация по своим каналам будет протягивать нити, чтобы заново сшить Луганщину. Я верю в народную дипломатию.

Второй проект, "Змінимо Україну разом", гуманитарный. Главный упор на образование детей. В прошлом году 50 учителей из Луганской области и 50 из Львовской и Тернопольской обменялись на две недели рабочими местами. А ведь 80% жителей восточных областей не то что в Западной Украине, даже в Киеве не были. На первую поездку людей приходилось уговаривать. Например, когда я спросил сельского учителя из Луганской области: "Готовы поехать в Западную Украину поработать?" – он ответил: "Да вы что, там бандеровцы!" Зато второй обмен проходил с конкурсным отбором – столько было желающих с обеих сторон.

– Где взяли деньги на финансирование проектов?

– Областной бюджет выделил миллион гривен. Еще планирую создать в области "Університет майбутнього", чтобы украинские дети на оккупированных территориях уезжали поступать в вузы не в Воронеж или Ростов, а ехали к нам учиться. В "Університеті майбутнього" будут преподавать профессора со всего мира. У меня есть поддержка Минобразования Украины, ищу инвесторов, уже идут переговоры с Канадой и Китаем.

Жестко воюю за построение в области онкологического центра. У нас 50 тыс. жителей больны раком, 20 тысяч – в критическом состоянии. Люди умирают, потому что им вовремя не могут поставить диагноз, нет специализированных клиник в области. Надеюсь на поддержку правительства, уже нашел кредит в Германии, теперь нужны госгарантии от Украины.

Любая война заканчивается. Если не начнем внедрять проукраинскую гуманитарную политику в прифронтовых областях и на оккупированных территориях, значит, путинская пропаганда там укрепится. Причем укрепится не открыто: агенты Кремля наденут вышиванки и будут доказывать, что во время оккупации ушли в партизаны.

В местные органы самоуправления уже зашли люди с украинским флагом, но с российской философией. Задача Путина – сейчас под видом своей "гуманитарной" программы переманить луганскую и донецкую молодежь. Нельзя этого допустить. Я не допущу, буду работать над этим так же упорно, как когда-то в лесу рыл колодец.