0 Киев
5 ноября 1942 г., четверг
Годовщина Великой Октябрьской революции. Послезавтра в Союзе будут праздновать 25 лет Октября, а у нас 415 день оккупации. И очень грустные мысли не оставляют нас и мало, совсем мало оптимизма в наших усталых до бесконечности душах. очень хотелось бы понять, что происходит с нами. Все бесчисленные события, трагические и страшные, произвели на всех разное и в то же время одинаковое действие. Хорошее? Плохое ли? Это трудно сказать. Но что все мы изменились, очень изменились – в этом нет сомнений.
Внешние изменения играют наименьшую роль. Какое имеет значение, что все платья перешиты, а лица измучены? Какая-то сила инерции заставляет нас все время что-то делать, и не что-то, а самые тяжелые физические работы, которые раньше казались невыполнимыми. Мы проходим ежевоскресно 20 км, а ежедневно – по 10. Мы целые дни возим тяжелые тележки или носим тяжести в руках, без конца, изо дня в день, из часа в час. Мы рубим дрова, носим кирпичи, таскаем шкафы.
Мы делали "инвентаризацию" на 1 мая. Она была вполне удовлетворительная. Все были целы и даже не в самом плохом состоянии. Послезавтра 7 ноября, четверть века революции. С чем приходим мы к новой годовщине? Итоги наши много хуже. Уже многих нет. Ничего о маме. Никаких сведений о Шуре и ее семье. Ничего нельзя узнать о Ф.М. Никаких сведений о наших с той стороны. Нет света. Нет радио. Ничего не знаем.
Именно теперь уверенность в том, что будет лучшее будущее, доживем мы до него или нет
Но мы!.. Многих наша жизнь сделала совсем родными, а многих раззнакомила совсем. Именно такие времена выясняют подлинность отношений. Как никогда, люди показывают себя.
Все имеют очень мало, только для себя. И может быть, поэтому так сжались люди и не спрашивают других, как им живется. Такие люди, как Нюся, – исключение. В самых тяжелых обстоятельствах, сама всегда голодная, она прежде всего думает о других и отдает последнее. Ее наша жизнь не заставила очерстветь. И как жаль, что не могу сказать этого о себе. У меня внутри словно дерево или камень. И теперь очень редко волнует меня то, что прежде существенно мешало жить.
И еще хочется сказать, что несмотря на огромное, совершенно невероятное количество преступлений, чудовищных, непостижимых, творимых особями, носящими облик людей, все же нельзя не увидеть, что есть много тех, кто по праву может называться Человеком. И именно теперь, когда, казалось бы, от ужасов этой войны можно навсегда потерять веру в людей, вырастает именно теперь уверенность в том, что будет лучшее будущее, доживем мы до него или нет.
И как раздвоенные, в полной, казалось бы, потере интереса ко всему и в страстном желании окончания войны, и, как это ни парадоксально, в страстном интересе ко всему, что происходит, мы изо дня в день меняемся. И если страдаем от событий, которые часто не под силу нам, то многие считают, что мы умираем, а очень многие говорят, что живем.
Предыдущая запись в дневнике – от 2 ноября.
О личности автора мемуаров об оккупации Киева – Ирины Хорошуновой – и том, как сложилась ее жизнь после войны, а также о судьбе самого дневника читайте в расследованиях издания "ГОРДОН". Полный текст мемуаров публикуется в спецпроекте "Дневник киевлянки".
Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.
За идею редакция благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.
