Комаровский: Ближайшие две недели будут решающими G

– Евгений Олегович, добрый вечер.

– Здравствуйте, Дмитрий Ильич. Рад вас видеть. Жаль, что так. Хотел лично, но ладно (интервью записали по видеосвязи).

– Вам лишь бы выпить, Евгений Олегович.

– Меня и так уже из-за тебя обзывали нехорошими словами. Потому что ты последние наши две встречи прямо позиционировал, что мы тут с тобой... Короче, давай по делу. Сегодня не пьем. Все.

– Валите на Чехова все.

– Да я всем говорю, что это ты. Я вообще не пьющий.

Скриншот: Дмитрий Гордон / YouTube

– Евгений Олегович, вы знаете, я до недавнего времени думал, что самый популярный человек в нашей стране – это Владимир Зеленский. Но со времен начала эпидемии коронавируса оказалось, что, наверное, все-таки вы. Как вы к этому относитесь?

– Ой, я так хочу спать, Дима, ты себе не представляешь... Я тебе скажу честно. В моей жизни такого еще не было: у меня вчера утром было 300 писем в почте, которые были еще не открыты.

– Может, не надо открывать?

– Ну не получается. Потому что я понимаю прекрасно, что если сейчас вовремя дать людям ответы на вопросы, можно уменьшить просто огромное количество глупостей, которые люди творят. Сейчас появилось какое-то совершенно невиданное количество шарлатанов, которые постоянно людям пытаются впихнуть что-то в мозги. А люди сейчас, как ты понимаешь, очень впечатлительные. И мне каждый раз присылают: "Доктор, мне сказали шесть раз в день капать в нос перекись водорода – и вирус, там..." Это не шутки. Если уже дошло до того, что одна писала, что она мажет нос сушеными собачьими какашками – и от этого чихает и вирусы к ней не подходят, – то надо жевать имбирь всем.

– Подождите. Хоть сушеными?

– Сушеными, да, да. Они не должны быть свежие – должны быть сушеные. И поэтому я тебе даже скажу, что... у меня знаешь, какой сегодня день? Я буквально полчаса назад зашел в дом, я тебе честно скажу. Я увидел утром, что я не могу себе позволить [не открывать письма]. Если я сегодня не буду работать, не буду отвечать на вопросы – я просто зашьюсь потом. Понимаешь? Я взял двух коллег – и мы выехали на свежий воздух, и сняли очередной выпуск ответов на вопросы на берегу речки. Потому что другого пути у нас не было уже.

– Давайте уточним, что "зашьюсь" – это не то, что люди сейчас подумали.

– Ты знаешь, я думаю, что люди, которые нас с тобой смотрят, как правило, думают правильно. У нас идет предварительная селекция адекватных людей, которые смотрят. Собственно говоря, понимаешь, Дима, почему мне с тобой хорошо общаться? Потому что нет жесткого пересечения аудиторий. Понимаешь? То есть когда поговоришь иногда с "какой-нибудь" или с "каким-нибудь", а потом смотришь собственное интервью – и видишь там такое количество умственно отсталых в комментариях, что ты понимаешь: не надо говорить, не надо – потом самому же будет стыдно.

Помнишь знаменитую идею о том, что неправильно играть в шахматы с голубем? Потому что он насрет на доску, раскидает фигуры и улетит. А ты останешься один и непонятно, с кем ты вообще играл. Вот поэтому мы с тобой играем по одним правилам, можем общаться и не бояться за многое.

– Вы же знаете, как в Закарпатье пришла женщина к врачу и говорит: "Мой сын ест голубой". – "Есть голубей? Ничего. Такое бывает". – "Нет, ест голубой". То есть сын голубой. Так и здесь про голубя... Евгений Олегович, вы знаете, вчера Антон Геращенко позвонил – и нет чтобы сказать что-то хорошее, – сказал: "Обязательно посмотри американский фильм 2011-го года, который называется "Заражение". Вот точно все о сегодняшнем времени". Я, идиот, взял и посмотрел. И у меня настроение до сих пор плохое. Прошли уже сутки. Вы видели этот фильм "Заражение"?

– Да, видел.

– Похоже все?

– Ну, похоже многое, кроме заразности вируса. Дело просто в том, что в фильме количество людей, которые были к вирусу устойчивы, – это были единицы, а в данной нашей ситуации огромное количество людей все-таки приобретают естественный иммунитет. Это не единичные случаи, как герой фильма: "Вот я один болел – и не заболел", а именно таких людей огромное количество.

Другой вопрос в том, что если бы у нас сейчас была возможность тестировать – адекватно тестировать большое количество людей, определяя уровень антител в крови, – мы бы могли сейчас активно выявлять тех, кто уже перенес [болезнь], кто имеет иммунитет. А люди, которые перенесли болезнь и имеют высокий уровень антител, могут быть донорами для плазмотерапии. И это самый эффективный метод. Это эффективнее всех ИВЛ и всего остального.

Сейчас важно понять, что, может быть, когда мы покупаем огромное количество аппаратов ИВЛ – понятно, что оно не огромное, потому что просто огромное сейчас взять негде – но когда мы их покупаем, к этим аппаратам ИВЛ еще руки нужны. Это очень важно. А рук и голов к этим аппаратам очень не хватает. А вот современные аппараты для лабораторных тестов... Чтобы не было такого, что, условно говоря, из Львова или, там, из Ивано-Франковска анализы надо везти в Киев в лабораторию. Вот это... Ну как может такое быть в европейской стране: два аппарата на страну, которые могут анализы сделать нормальные? Вот это действительно очень волнует. И такие технологии, обследования – вот они сейчас нам всем нужны. Это очень перспективно.

– Евгений Олегович, вы знаете, приходят страшные вести каждый день из Италии, из Испании, Соединенные Штаты уже полыхают, насколько я понимаю. И наряду с этим в Беларуси до сих пор не ввели карантин. Батька сказал, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. И даже такая продвинутая европейская страна, как Швеция, не ввела карантин: люди ходят, гуляют, общаются – и все. Чем вы это объясняете? Может, белорусы и шведы все-таки отличаются от итальянцев и испанцев?

– Ты же не понимаешь, что количество людей на один квадратный метр в Италии и Швеции просто несопоставимо, мягко говоря? В Швеции детей выгоняют из дома после первого полового акта. Как ты себе завел подружку – нечего жить с родителями.

– А после второго?

– После второго – вообще: "Иди отсюда. Сама себе на жизнь зарабатывай". А в Италии огромное количество 30-летних мужиков живут вместе с мамами пожилыми. И сейчас эти активно гуляющие молодые люди – работающие, имеющие кучу контактов – активно инфицируют бабушек. То есть страны, где несколько поколений живут вместе, находятся в проигрышном положении. И сразу видно, как Италия отличается от Германии, где поколения все-таки не так живут. И эти все вещи нам придется еще много-много месяцев и лет анализировать. На самом ведь деле – смотри, как выглядит ситуация, если постараться объективно. Если есть вирус, который чрезвычайно заразен – а мы видим, что он реально чрезвычайно заразен, – который передается воздушно-капельным путем, то рано или поздно все население должно с ним проконтактировать. И ты с ним встретишься, и я с ним встречусь. Не встретишься сейчас – встретишься осенью. Не встретишься осенью – встретишься на следующий год. 

– Обнадеживающе.

– Нет, Дима, это нормально. Ничего тут такого. Надо понимать... Просто понимаешь, какая ситуация? Я это вижу по количеству звонков мне. Потому что звонят люди, и я слышу, как у них дрожит голос. "У меня 37,2. Что со мной будет?" Понимаете вы, например, что когда сейчас человек в возрасте 50 лет, имеющий стандартное давление 150 на 100... А у нас мужики с давлением 150 на 100 к врачам не ходят. И вот такой мужик, которому сказали "работать нельзя", который сидит дома, отмечает у себя температуру 38. И он знает, что это смертельная болезнь – ему об этом 150 раз сказали по телевизору. И у него уже давление не 150 на 100, а 200 на 120. И он умирает от гипертонического криза, но у него коронавирус. 

– Да.

– Вот эта дебильная истерия вместо понятных, конкретных действий: как надо жить, что надо делать, куда идти, к кому обращаться, чтобы... У нас же есть человек, который рассказывал нам всем, что у нас прекрасная реформа здравоохранения проведена первого этапа. Теперь у каждого из нас есть семейный врач. Правильно? Есть. Теперь что мы должны сделать? У нас же удачная реформа. Теперь каждый из нас должен куда позвонить? Своему семейному врачу. Правильно? И семейные врачи должны сейчас встать впереди с флагами и рассказывать всем, как правильно жить, что делать. А они имеют инструкции? А у них есть какие-то инструменты? А может ли семейный врач дать больничный, не видя пациента, например, не приглашая его в поликлинику? А как сейчас семейному врачу делать прививки детям? Надо же продолжать прививки и так далее. Вот и получается, что, оказывается, вся ваша реформа – это фикция, это до первой серьезной проблемы. И я хочу продолжить свою мысль про Беларусь и Швецию. Потому что это на самом деле очень важно. 

– Это важно.

– Да. Так вот – реально проблема кончится радикально в двух случаях. Когда появится вакцинация, но если появится вакцина, надо же еще будет уговорить наше особо мудрое население привиться. Мы же дифтерии, столбняка, кори не боимся. Чего это мы вдруг будем бояться коронавируса? Поэтому у нас же еще нет гарантий, что после того, как появится вакцина от коронавируса, прямо жители нашей страны выстроятся... Опять-таки, если появится вакцина, которой надо будет произвести 7 млрд доз – на каждого жителя Земли, – то произвести такую вакцину смогут только мощности, которые находятся в одной стране. Называется она Индия. Они возьмут на себя. Там крутые заводы. Конечно. По крайней мере для нашей страны американцы вакцину на своих мощностях делать не будут. А наш же народ будет тогда говорить: "А чего это вдруг мы должны прививаться индийскими вакцинами? Нам подавай бельгийские, французские. Мы же страна выдающаяся, у нас же люди знают, какие вакцины хорошие, какие плохие и так далее".

Первый вариант решения проблемы – это вакцинация. Но об этом речь не идет. Это если и будет, то через полтора года – не раньше. И то – когда вакцина появится, ее же не Украина будет выпускать. Украина встанет в очередь за вакциной. И какие мы будем в этой очереди, кто впереди нас будет, это еще надо сто пятьдесят раз подумать. Это раз. Дальше. Второй вариант прекращения всего – забыть про коронавирус – это выработать так называемый коллективный иммунитет. То есть когда все переболели или у 90% населения есть иммунитет, то тогда вирус перестает циркулировать – ему негде размножаться и инфекция заканчивается.

Естественно, если пойти по пути Беларуси или Швеции, когда мы ничем не сдерживаем это все, никак, кроме стандартных мероприятий, где дополнительно моем руки, дополнительно везде стоят санитайзеры, следим, подметаем, убираем, говорим, чтобы никто не ходил в поликлинику, врачи ходят по домам и так далее, но за врачами следят – я тонкостей не знаю, но в принципе, – то в этой ситуации, естественно, может быть массовый подъем заболеваемости. Но поскольку мы не проводим карантинные мероприятия, то массово заболеет большое количество людей, сколько-то умрут, но мы вышли – и процесс закончился. Все. То есть мы принесли в жертву какое-то количество людей – и это закончилось.

Но теперь возникает следующая мысль: а кого мы принесли в жертву? То есть это и есть вот те самые группы риска. Да? Таким образом, если мы смотрим на Италию: какое количество пожилых людей... (по данным на 26 марта в Италии средний возраст пациентов с коронавирусом составляет 63 года, средний возраст умерших от COVID-19 – 78 лет . – "ГОРДОН"). Я уже несколько раз это говорил и повторяю: те бабушки и дедушки, которые умирают сегодня в Италии, у нас умерли 10–15 лет назад. Раз. Какое огромное количество людей с иммунодефицитами, с онкологией, с болезнями очень серьезными живут, радуются жизни, путешествуют, получая серьезную терапию. Они продолжают жить нормально, лечиться, но у них есть серьезная фоновая патология. Какое количество в США людей с ожирением? Каждый третий. А это группа риска серьезная. И вот мы реально видим мор. Мы в нашей стране уже давно убили тех людей, которых в Италии убивает коронавирус.

– Интересно.

– Мы их убили сами: своей реформой здравоохранения, своей... вот этим безвластием, мародерством, воровством, коррупцией, враньем, тратой денег на что угодно, только не на медицину, не на людей. А на что угодно. Потому что когда ты смотришь, что они обсуждают, какие месседжи постоянно вбрасываются в общество – ни медицины нет, ни жизни людей... Поэтому мы наших онкобольных уже поубивали давно. Вот эти все умирающие дети – единичные умирающие дети – там очень серьезная врожденная патология присутствует. У нас эти дети сплошь и рядом и не оперируются, и не выживают. Они поумирали, когда им два-три года было. То есть мы группу риска своими руками, своими мозгами дебильными уже давно проредили. Поэтому у нас такого мора... У нас будет серьезная заболеваемость, но такого мора у нас не будет – у нас нет субстрата для такого мора. Понимаешь? Все.

– Так, может быть, по примеру Беларуси и Швеции... Мы же не можем сказать, что Швеция тоже убила группы риска свои. Там же социалистическая страна, высокоразвитая. Может быть, нам тоже по примеру этих государств стоило не вводить карантин?

– Смотри. Это решение, которое чрезвычайно ответственное. Вот у тебя, слава богу, жив – мы его очень любим – пожилой отец. Да? Если мы нигде не будем вводить карантин, и к тебе в дом придет кто-то и, не дай бог, заразит твоего папу, то ты будешь всю жизнь проклинать того, кто не ввел карантин.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Согласен.

– Понимаешь?

– Да.

– То есть рассуждать на эту тему хорошо, когда тебе лично ничего не угрожает и твоим близким. И понятно, что когда есть молодая семья, живущая в городе на съемной квартире, которая работает, условно говоря, в каком-то месте, которое сейчас остановилось... Они молодые, они здоровые, они не в группе риска, но им надо платить за арендованную квартиру. А денег нет. И государство же не дает им денег, [нет] чтобы сказать: "Нате, ребята. Мы вводим карантин. Протяните три месяца. Вот вам помощь", или обращается власть ко всем арендодателям и говорит: "Ребята, пожалуйста. Мы убираем все налоги с арендной платы, которую вы платите, но вы снизьте. Не будем за это брать, не надо нам". То есть государство же тут людям пока на встречу не сильно пошло, мягко говоря. Да?

Получается, эти люди проклинают власти, которые не дают им выживать, ради теоретических... Им наплевать сейчас на группы риска. У него нет рядом пожилых родителей. Он здоров, у него нет онкологии. Ему плевать. Потому что эта вся взаимовыручка – "пойти навстречу", "протянуть руку помощи" – у нас все, кто протягивал руки, уже протянули ноги давно. То есть вот это все – это же тоже очевидные вещи. Поэтому никто не знает очевидной модели.

Но мы должны понимать, что если страна не вводит решительный карантин – то, что делают Беларусь и Швеция, – она может столкнуться с резким подъемом заболеваемости. Просто резким взрывным, когда огромное количество людей одновременно заболеют. И, естественно, если огромное количество заболеет одновременно, то 95% людей просто не смогут получить адекватную медицинскую помощь. Точнее, даже никакой медицинской помощи. И смертность, естественно, вырастет. Это может произойти. А может и не произойти. Если это не произойдет, то Александра Григорьевича будут ставить в пример всей планете. Не нам, а всей планете. Если это произойдет – этот подъем и мор, – то все белорусы начнут рассказывать о том, что "батька своими руками убил".

– Да.

– И это удел политического лидера. Но в данной ситуации мы хотя бы видим лидера, который готов брать на себя ответственность. И ему не надо отчитываться перед кем-то. Он принял такое решение. Никто – только боженька сейчас условный и какой-то, я не помню, как называется бог науки, но вот этот бог только один знает, прав он или нет. Англичане попытались пойти по этому пути: изолировать пожилых. И потом, когда начала расти смертность, они быстренько начали вводить мероприятия. Вот мы имеем: принц Чарльз заболел.

– [Глава правительства Великобритании Борис] Джонсон.

– Премьер-министр. Мы видим. И они начали резко закручивать гайки. Но даже они полностью метро не закрыли – отдельные станции только.

– Хорошо. А вы понимаете, какая мина вообще заложена под экономику Украины, и что выхаркивать все нам предстоит долгие не то что месяцы – боюсь, чтобы не годы?

– Вот здесь и есть некая неадекватность наша – нашей власти. Я сейчас объясню. Власти страны в течение 20 и более лет демонстрировали абсолютное наплевательство на такое понятие, как человеческая жизнь. То есть жизнь в стране никогда не имела никакого значения. Когда десятки миллионов уезжали из страны – "ну и валите отсюда". Когда в стране от онкологии умирают, от стрессов умирают. Можете себе представить ситуацию: в стране автомобильная авария – и сел вертолет, который повез человека куда-то: медицинский вертолет? Сколько мы купили медицинских вертолетов за годы независимости штук? Ноль. И так далее. То есть все время люди сами шли выбирать себе власть, для которой самое главное – люди, их здоровье, семьи, любовь, взаимоотношения – человеческое что-то... Эти люди сами такую власть выбирали, которая рассказывала, с кем дружить, на каком языке говорить, каким богам молиться, какие памятники сносить, какие улицы переименовывать. Вот это всех страшно волновало. А нищета в больницах, нищенские врачи...

Наши врачи, наши самые лучшие врачи – сейчас в операционных Италии, Испании, Германии, Франции и Швеции. И они мне пишут письма сейчас и рассказывают, и делятся со мной, и присылают мне протоколы, чтобы я мог людям это передать. Вот это наши люди. И мы вдруг после стольких лет наплевательства на людей решили, что у нас в стране 10 тысяч человек находятся в зоне риска, и поэтому мы поставим на колени 20 миллионов. Еще раз: я не говорю, что это неправильно. Я говорю, что это просто совершенно не в парадигме нашей власти. Такого не было никогда. Но даже в этой ситуации... Ведь то, что реализуется, – это немножко за пределами логики, здравого смысла. Если ты вводишь карантин, то есть запрещаешь людям работать, так это должен быть карантин. Но его же нет! Есть ряд мероприятий, которые очень сильно мешают людям жить, но реального карантина нет. Посмотрите фотографии украинско-польской границы. Посмотрите толпы людей на остановках. Посмотрите, посмотрите... Примеров куча.

Какой карантин? Его нет. Это насмешка над здравым смыслом. У нас нет сил и средств, и ресурсов. Но мы это сделали. Почему? Я знаю. Мы это сделали потому, что мы уже сейчас понимаем, что страна выжить сможет только тогда, когда, даст бог, это кончится и если нам помогут – поможет МВФ, поможет Европа – кто-то поможет. И для того, чтобы рассчитывать на их помощь, надо действовать так, как они. Иначе они скажут: "А, вы же самые умные. Вы же пошли своим путем. Вы же карантин не ввели. Теперь – фигушки. Выкарабкивайтесь сами". Батька знает, что ему рассчитывать не на кого. Он рассчитывает только на себя. Ему не надо вести себя так, чтобы его ставили в пример и говорили, как надо и как не надо. Мы перестали быть независимой страной. Мы все решения осуществляем с оглядкой на окрик из-за океана, на окрик из Брюсселя, топот из Москвы... Но мы все время на кого-то оглядываемся. И что самое страшное – мы оглядываемся не на людей, не на наших стариков, не на наших врачей, не на наших учителей, а на дядь из Европы, которые нам рассказывают, какая у нас должна быть прокуратура, как нам бороться с коррупцией, на каких языках нам разговаривать, с кем нам надо дружить, в какие общества вступать, в какие страны летать, у кого что покупать, что нам нельзя никому продавать. Нам все время это, Дима, рассказывают. И мы на них смотрим. Сейчас они повводили карантины. Они ввели карантины – ну и? Может, у нас иная ситуация? И так далее. Короче, ты понимаешь.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Но смотрите, что интересно. У немцев... Вот Альфред Кох – бывший вице-премьер правительства России, мы с ним на связи, периодически переписываемся, интервью сделали недавно – вот он задается вопросом: в Германии-то смертей практически нет. Значит, что?

– А вот еще раз: обрати внимание, Дима. Помнишь, я тебе рассказал историю? Вот есть мужик. Ему 50 лет. У него температура 37,2. Он переполошился, испугался – умер от гипертонического криза. Но у него выделен коронавирус. Немцы поставят ему диагноз "гипертоническая болезнь, гипертонический криз и инсульт" как причина смерти. И сопутствующий диагноз "коронавирус". Сопутствующий – не причина смерти. А итальянцы поставят коронавирус, например. Это чудеса медицинской статистики. И это очень даже вероятно. Вот я тебе приведу пример. Есть детская болезнь, называется "коклюш". Болезнь, которая проявляется длительным кашлем с остановками дыхания.

– Помните, у Ленина была статья: "Детская болезнь левизны в коммунизме"? Вот почти.

– Да, это я хорошо помню. Но вот есть детская болезнь коклюш. Так вот как дети умирают от коклюша? Очень редко бывает такое, что они кашляют – останавливается дыхание – и ребенок умирает. Чаще происходит не так. Ребенок кашляет два-три месяца. За это время он заболевает воспалением легких – и умирает от воспаления легких. И в нашей стране диагноз звучит так – "воспаление легких", сопутствующий диагноз – "коклюш". То есть причина смерти – воспаление легких. И у нас в стране никто, оказывается, от коклюша не умирает вообще. Хотя мрут, и мрут, и мрут. И если бы показывали, что от коклюша умирают, то тогда, может, народ думал бы, что надо прививки делать. То есть к чему я веду? Это очень тонкая специфика медицины. Понимаешь, можно по-разному подходить к статистике. Можно в обязательном порядке обследовать на коронавирус всех умерших и при выявлении коронавируса ставить этот диагноз независимо от причины смерти. То есть наверняка есть определенные факторы ментальные. Итальянцы многократно более общительные, чем немцы. Трудно представить, чтобы немцы бросались друг на друга с объятиями на пять минут посреди улицы. Итальянцы намного чаще живут огромными семьями: несколько поколений в семье. Я же сколько раз в Италии... Ты обратил внимание – во все местные кафе, ресторанчики если ты зайдешь вечером, там сдвинуты столы – и они сидят все гульбасят? То есть это их традиции. Они так живут.

– В Германии тоже в пивных ресторанах сдвинуты столы – и все нормально.

– Но там чаще молодежь в пивных ресторанах, а тут – несколько поколений.

– Нет.

– Ну, Дима, я к чему? Есть определенные все-таки ментальные различия. Однозначно есть. Они присутствуют. Нельзя же спорить с тем, что немцы на порядок более дисциплинированные, чем итальянцы. То есть ты заезжаешь в итальянский Тироль, и как только ты слышишь немецкую речь в Италии, ты тут же понимаешь, что здесь чище и так далее. Тут все работает. И поэтому более дисциплинированные немцы, более подготовленная, значит, система медицины, более четкое выявление групп риска и контроль за ними. Тут совокупность факторов. Но это однозначно работает.

– Я сейчас вспомнил стихи Павла Григоровича Тычины. Очень подходят под нынешнюю ситуацию. "То нехай собі як знають: божеволіють, конають – нам своє робить". Скажите: що робить нам?

– Подожди, Дима. "Нам своє робить" – это не про нас. Люди, которые у нас в стране кричат "нам своє робить, у нас свой путь", – эти люди шагу не сделают без оглядки на. Они только трындят в телевизор, что "нам своє робить", а они же абсолютно. Это гранты, это друзья, это то, се и так далее. Они же...

– Евгений Олегович, я тогда задам вам другой вопрос. Вот смотрите. Вот возьмем меня. Скажите, пожалуйста: что мне надо делать, чтобы не заболеть коронавирусом? По пунктам: первое, второе, третье – давайте перечислим.

– Первое. Давай подумаем, где Дмитрий Гордон может взять коронавирус. Где? Вот где ты его возьмешь? Для того, чтобы найти коронавирус, тебе надо пойти туда, где ты с ним встретишься. Коронавирус либо живет в людях, то есть в наших соплях и слюнях, либо живет на поверхностях, к которым ты должен прикоснуться. Поэтому либо ты пойдешь к людям, либо люди придут к тебе. Начнем с этого. Поэтому Гордон при всех раскладах, зарабатывая – мы ж немножко знаем [об этом], у нас же все знают – Гордон о своем бизнесе лекции читает всему русскоязычному пространству и украиноязычному. Поэтому все знают, что Гордон сдает в аренду квартиры – тут ему сейчас хреново придется, понятное дело. Но Гордон еще и "на машинке строчит", то есть он еще и блогер у нас выдающийся – монетизирует YouTube. Поэтому сейчас Гордон поставит крест на своих квартирах: дай бог, чтобы они уцелели, чтобы их, там, не попалили, не растащили. Правильно? И сосредоточится на том, что будет брать своих друзей, например, дядю Женю Комаровского – он нормальный пацан – правда, – запишет с ним крутое интервью, зайдет обязательно с этим интервью в тренды YouTube, заработает денег и сможет еще неделю не выходить из дома.

Главное, чтобы не только ты не выходил, но и супружница твоя. Она еще умнее в данной ситуации – она давно понимает. У нее вся редакция работает онлайн. Но еще что сложно у тебя, Димочка – у тебя есть водитель, у тебя есть няня детей. Это однозначно фактор риска. Поэтому ты должен сказать своему водителю: "Вася, ты живешь со мной". Другого у тебя... Но все равно элементы риска у тебя остаются. Поэтому ты должен сесть и посмотреть, кто рядом с тобой является в группе риска.

Коронавирус – это жесточайший вызов стране. Это реальная угроза государственности. По большому счету, это биологическая война

– То есть первое: прекратить общаться. Раз.

– Вне всякого сомнения.

– Дальше...

– Но я еще раз фиксирую внимание. Строгость, жесткость этих мероприятий прямо связана с интенсивностью угрозы. Ты человек, который всю свою жизнь ежедневно не виртуально, а в реальной жизни общается с огромным количеством людей. Точно так же, как и я. То есть если ты затворник, живешь в лесу и раз, там, в месяц выезжаешь – это не про тебя. Ты каждый день общаешься с кучей людей. Значит, в течение последних примерно 40 лет ты ежедневно контактируешь с огромным количеством вирусов и бактерий, которыми с тобой обменивается куча людей. Если бы у тебя были проблемы с иммунной системой, ты бы не смог вести такой образ жизни. Ты бы не вылазил из болячек, ты бы пожизненно ходил в соплях, у тебя бы не было сил настрогать восемь детей... Ничего бы у тебя не получилось. Но у тебя нет лишнего веса, ты занимаешься спортом, ты не жрешь всякую семью... Фигню, свинью и так далее.

– Семью как раз жру (смеется).

– Ну сейчас я вообще не представляю. Вот эта сейчас твоя ситуация, когда ты сидишь дома, про тебя был анекдот недавно: "Сижу неделю на карантине. Разговорился с женой. Обалденная тетка".

– Ну вы же видите, что Алеси нет. Я ее сожрал.

– Короче, я сейчас не готов развивать эту тему. То есть я о чем говорю? Например, для тебя риск умеренный. Потому что у тебя нормальная иммунная система и нет реальных факторов риска. 

– Хорошо. Давайте теперь говорить для всех. Значит, первое: стараться ни с кем не общаться. Дальше, второе: что еще делать?

– Социальное дистанцирование – раз, мыть руки, мыть руки, мыть руки, не прикасаться к лицу. Если прикоснулся к чему-то, опять мыть руки. Дима, я просто не хотел бы, чтобы мы сейчас... Я столько уже на эту тему записал, рассказал... Если люди хотят, чтобы мы их учили, как мыть руки... Это не наш с тобой формат. Я уже давным-давно все это рассказал, как надо бороться. Если вас реально интересует, как защититься, чем помыть руки, – ну ради бога, ребята, зайдите. Я уже во всех форматах рассказал и написал. 

– Евгений Олегович, значит, сначала карантин у нас ввели до 3 апреля. Сейчас его продлили до 24 апреля. Скажите: это конец или нам ожидать дальнейшего продления карантина? На ваш взгляд.

– Скорее всего, нам ожидать продления. Или Трамп, который, по-моему, вчера написал, что "для того, чтобы постричь ногти, не обязательно отрезать пальцы", скажет: "Экономика наша уже $2.2 трлн выделила, больше мы не можем. Поэтому все, кто может болеть, будут болеть. Все, кто должен умереть, будут умирать. Будем спасать. На войне – как на войне. Все, прекращаем. Потому что иначе Америка будет на коленях".

– И тогда...

– И как только он отменит карантин, тут же появится на кого спихнуть. Скажут: "О, Америка закончила. И мы закончим". 

– А вы представляете, какая ситуация у Трампа? Ему же надо избираться в президенты, а тут неработающая экономика. Это же может его подвести под монастырь конкретно.

– Вне всякого сомнения. Но я еще раз акцентирую внимание: наши решения никак не могут быть продиктованы нашими хотелками. Наша власть всегда будет смотреть на образцы демократии, образцы медицины: вот как они, как они, как они... Отменят итальянцы карантин – и мы отменим – независимо от того, что у нас тут будет происходить. Потому что для нас главное сейчас... Мы же идем в Европу. Нам надо быть, как Европа. Все. Другой вопрос в том, что мы выбираем, как нам быть. То есть Европа уходит в карантин – и тут же дает сумасшедшие льготы бизнесу, дает людям деньги, кучу решений принимает, мгновенно пишет протоколы и чуть ли не каждый день эти протоколы меняет. Потому что есть люди, которые берут на себя ответственность. А мы устраиваем фигню всякую. У нас нету человека, который... Понимаешь, какая ситуация? Как я понимаю эту ситуацию? Коронавирус – это жесточайший вызов стране. Это реальная угроза государственности.

– Это война.

– По большому счету, это биологическая война. Израиль отнесся к ситуации именно так: как к биологическому оружию. Все. Поэтому в этой ситуации должно быть и ограничение прав и свобод, и свертывание определенных демократических институтов, и на войне – как на войне: единый орган, который мгновенно принимает решения. Ибо когда в военное время – а сейчас война, – решения принимаются через стандартную цепочку согласований – закон, Рада, подпись президента и так далее – так не выживают. Должен быть единый полководец. Вот как пришла война 12-го года, царь сказал: "Кутузов отвечает за все. Давай". И вот есть человек, который возглавил битву с коронавирусом. Который может одним решением без согласования взять на себя всю полноту ответственности и сказать: "Так, ребята, цены на это замораживаем. Это не выводим. Упрощаем... Вот я одной подписью разрешаю сейчас безо всяких согласований вводить то-то и то-то".

Что мешает сейчас заводам пивным или спиртзаводам нашим срочно начать производить санитайзеры? Технологии есть, спирт есть. Что мешает? Огромное количество подписей. Надо произвести бутылочки, спирт содержащие. И есть цепочка согласований. Так это должно быть решено за 15 минут одним указом. Надо сделать все, чтобы больничные листы врачи выдавали по Skype. Посмотрела, рассказала... Упаси боже тебе сейчас прийти и закрыть больничный лист в поликлинике. И куча таких решений должно приниматься мгновенно – за секунду. А у нас – смотри, что происходит. Вот я тебе приведу пример. Рада принимает закон о противодействиях COVID-19. В этом законе они говорят, что Кабинет Министров должен составить список товаров, на которые будут контролироваться цены и которые нельзя вывозить из страны.

Через пять дней после этого закона Комаровский рассказывает по телевизору... Я частное лицо, Дима, я никто, я просто врач. Я говорю людям, что для контроля за тяжестью состояния, за тем, надо тебе в больницу или нет... Есть такая штука ценой 600 гривен – называется пульсоксиметр (прибор для измерения уровня кислорода в крови. – "ГОРДОН"). И на следующий день цены на пульсоксиметры во всей стране повышаются в четыре раза. В четыре раза! Я обращаюсь к адвокатам, а адвокаты говорят: "А никто эти пульсоксиметры ни в какие списки не вносил". Потому что люди, которые принимали этот закон, слово "пульсоксиметр" услышали от меня в первый раз неделю назад. Какого хрена у нас такие люди вообще допущены к управлению государством? Расскажите мне, пожалуйста. Поэтому решения так не принимаются. На войне так не выживают. Поэтому, опять-таки, еще раз вам говорю: вы завозите аппараты ИВЛ – кто будет работать с этими аппаратами ИВЛ? Если бы я тебе показал, какое количество писем у меня... Мы шьем маски сами. Масок нет. Понимаешь? Извини, пожалуйста... Ты на харьковском рынке "Барабашово" был?

– Конечно.

– Ты представляешь, какая махина швейной промышленности стоит за рынком "Барабашово" и сколько масок может в день пошить Харьков? Да Харьков может завалить масками всю Европу.

– Весь мир.

– За неделю может Харьков... Но что ему надо? Надо, чтобы кто-то сказал: "Все, ребята, ткани – забирайте. Никаких налогов. Таможня – открыли двери. Запускайте их все сюда. Ребята, работайте. Никаких налогов – ничего. Работайте, только дайте маски". Это кто-то должен на себя взять. "Никто вас контролировать не будет. Делайте сами. Продавайте как хотите. Мы вам еще в ноги поклонимся". Так нет же. Потому что нет военного времени. Это с одной стороны карантин, а с другой стороны...

– Евгений Олегович, вы кому-то там, в руководстве, лично говорите, что надо делать, или нет?

– А что, я, по-моему, очень громко обо всем этом говорю. Послушай меня, Дима. Мы же с тобой это прекрасно помним: я за неделю до выборов президента сказал, что самое сложное в медицине, катастрофическое, требующее личного контроля президента – это медицинские кадры. Я это сказал? Сказал. Что случилось с медицинскими кадрами? Сколько врачей за последний год еще уехало? Хоть чуть-чуть врачам стало лучше жить? Не только врачам. Медсестрам – вообще трындец просто. Вообще трындец. То есть когда я говорю... Это же ключ, это важнее всех ИВЛ, важнее всех масок. Сейчас 20% медработников в Италии и Испании укладываются рядом. Умирают десятками врачи и медсестры. Потому что они рядом, они в стационаре. В стационаре больные с самыми вирулентными штаммами вируса – наиболее ядовитыми, наиболее агрессивными. Там бактериальная флора, там госпитальная инфекция, там рекой льются антибиотики, там стрессы, недосып, недоедание, смерть на каждом шагу. Естественно, любой человек в такой ситуации или спивается, или ложится рядом с больным. Но там хоть люди мотивированы: их уважают, их ценят, им аплодируют, перед ними на колени становятся, им деньги платят. А у нас?

У нас медики не мотивированы. Сейчас массово они будут уходить под любым предлогом на больничный, будут писать заявления за свой счет, на увольнение. Потому что если ты врач, тебе надо зайти в комнату с пациентом, у которого COVID-19, а у тебя нет маски и специальной одежды. А ты потом с этим пойдешь к своим детям? Да ты скажешь: "Идите вы!", – и туда не пойдешь. И вот ты говоришь...

Кому я должен говорить? Я стоял в двух метрах от президента будущего и произнес, что самое главное в стране – медработники. Президент это слышал? Слышал. Что-то сделали? Дима, у меня, слава Богу, есть куча народу, которым важно то, что я говорю. И надо уважать самого себя. Если ты говоришь, а тебя не слышат, найди ту аудиторию, которая тебя услышит. Поэтому я вынужден сейчас просто учить людей, как им спасаться в ситуации, когда коллапс медицины произойдет при 50 тяжелых больных в Киеве. 50 тяжелых больных в Киеве – и все аппараты ИВЛ и анестезиологи закончатся. Потому что как только среди этих заболевших будет один олигарх или полуолигарх, то он тут же купит – и рядом с ним будет персональный анестезиолог. Понимаешь? И там будет меньше. Он там пойдет на больничный, а тут встанет. Потому что ему надо своих детей кормить. И ничего ты не изменишь. И так оно и будет. И я это прекрасно знаю. Потому что я разговариваю с врачами, у меня почта сумасшедшая. Я понимаю, как их мотивировать.

И то, что нам сейчас показывают из центра Киева про судьбу заболевших депутатов... Если бы люди хоть на 5% понимали, что им показывают. Но нас утешает только то, что вы вообще не понимаете. Вообще. Если вы берете пример с Италии, так берите пример с медицины европейской. Где это видано, чтобы людей в состоянии средней тяжести укладывали в центре города в больницу? Где такое видано? Где вы вообще видели такое: чтобы здоровенному мужику, который может пить, капали глюкозу? Где вы такое видели: чтобы кололи внутримышечные антибиотики человеку, который ходит по палате? Такого не бывает нигде. Но нам это показывают. Говорят: "Это в центре Киева". А вы представляете, что делается в районных больницах? Кто у нас первый доступ к тестам получит? Я тебе скажу. Райадминистрация, верхушка полиции и так далее. Поэтому первые койки займут депутаты, чиновники, полиция, судьи. И когда вот эти дедушки-бабушки помирать начнут, их даже в больницу не повезут. Они дома будут умирать от инфарктов, инсультов, диабета и просто будут говорить, что у них "жизненный код закончился". У нас сейчас это очень модно – "жизненный код". Только у страны жизненный код может закончиться с такими подходами. Вот и все.

– Евгений Олегович, скажите, пожалуйста: если говорить о сегодняшнем дне, пик заболеваемости коронавирусом в Украине пройден или он впереди?

– Ближайшие две недели покажут. Ближайшие две недели будут решающими. Но есть впечатление, что мы все-таки объективной картины не узнаем. Если не будет массового мора, то объективной картины мы не узнаем. Потому что все-таки с тестированием кого надо у нас проблемы. И качество тестов тоже проблемное. И лаборатория, которая может нормальные тесты делать, одна на страну.

– У вас в практике хоть когда-нибудь за многолетний ваш опыт работы детским врачом была похожая ситуация, когда такое творилось вокруг?

– Ну смотри. Такие ситуации бывали, но это длилось два – три дня. Любой врач, который прошел через отделение реанимации, [знает, что] ты можешь прийти на смену, когда у тебя два тяжелых больных, а может быть пятнадцать. У тебя за ночь может поступить шесть – семь детей, и каждый из них требует искусственной вентиляции легких. И это реальная ситуация, через это все приходилось проходить. Но ты видел, как светятся глаза у медсестер.

Понимаешь, когда у нас случалось ЧП, то люди все бросали и приезжали из дома, и стояли возле этих умирающих детей, делали все, что могли. Но это же был совок. Это же была гнусная система Семашко, это же были проклятые коммунисты. Если я сейчас это говорю, то после этого вот эти все – они потом пишут, что "совковый шоумен Комаровский". Вот эти эксперты правильные, эксперты по любви к родине. Они потом всем рассказывают, кто что видел, кто кого знает и так далее, и так далее. Поэтому – да, мы через все это проходили. И я как-то даже – помнишь – рассказывал тебе историю про то, как в 87-м году в Харькове было массовое отравление детей, когда в одной "скорой" мне привезли 14 детей, и у нас нашлось 12 аппаратов искусственной вентиляции легких. В 1987-м году. И я хочу видеть сейчас в стране: когда привезут в одной "скорой" 10 детей, чтобы у вас нашлось 10 свободных аппаратов.

– Не найдется?

– Конечно, не найдешь. А у нас это было в этом гнусном совке. Понимаешь, было. Я же не вру. Поэтому что я тебе могу сказать, Дима? Я могу только плакать. Потому что мы выбираем все время того, кто нам рассказывает... Нудно, короче, все это. Просто реально понимаешь, что люди сами себя всей страной загоняют в какой-то тупик. В стране люди – это самое никому не нужное. Земля всем нужна. Сколько криков про землю, сколько голосований про землю, сколько обсуждений про землю... Так давайте тогда честно скажем: ребята, а кто у нас важнее в стране – земля или люди? Дима, я тебе честно скажу: вот сегодня я записывал ответы на вопросы. В офисе в воскресенье генеральная уборка, все моют, дезинфицируют. Взяли и втроем поехали, поставили камеры, сел на берегу реки – и записывал ответы на вопросы. Страшно смотреть по сторонам. Нету зелени, все кругом мусор, пластиковые бутылки... Засрали страну. Просто засрали всю страну. А вот эти экологи наши – чем они, блин, занимаются? Поэтому теперь скажите, пожалуйста: какая роль Академии медицинских наук Украины в пропаганде, в борьбе с коронавирусом? Какая?

– О!

– Поэтому если бы я был президентом, у меня бы сегодня были все основания перед совестью, моралью вообще закрыть эту позорную организацию. Потому что когда стране плохо, вот вам и надо быть рядом. И мы от вас сейчас должны... Вы же ученые, вы впереди планеты всей, вы на переднем крае. И вы нам должны сейчас всем дать и протоколы, и аргументы, и все-все. Но вы этого не сделаете.

– Как мне когда-то говорил покойный Задорнов Михаил Николаевич: "Ученые – в говне моченые".

– Ну это же все не от хорошей жизни. Я же вижу, как сейчас эти ученые рекламируют фуфломицины. Я же это вижу. Мне стыдно за это все. Но эти ученые сейчас будут доказывать, что это Комаровский шоумен, а они великие ученые. Только ученые – они уже уехали туда, где наука.

– 100 процентов.

– Как можно в стране развивать вирусологию, имея один аппарат для пациентов в Киеве? Как? Где вы? Что происходит? Понимаешь, да с нашей фармпромышленностью иметь такие цены на лекарства... Позорище. Но у нас же специалисты по закупке лекарств, оказывается, есть, которые кучу денег сэкономили. Я давным-давно раз говорил и повторяю еще раз: государственным структурам, Совету национальной безопасности, президенту давным-давно надо признать – и коронавирус тут ни при чем, – что ситуация в здравоохранении прямо угрожает национальной безопасности. И вы должны на базе Совета национальной безопасности создать орган, который будет координировать фундаментальную реформу здравоохранения с наведением порядка, с повышением благосостояния людей в системе.

Когда в стране 3% выделяется на медицину, то это бюджет убивания страны. Я говорил и повторяю. Ты знаешь и все знают: люди, мигрирующие из страны, называют два фактора, которые их заставили эмигрировать. На первом месте медицина, на втором – безопасность. Все. И именно это решит будущее страны. И вот сейчас коронавирус показал цену всем. Я уже понимаю, что если я начну сейчас давать характеристики действиям, которые осуществляются, которые сплошь и рядом носят декларативный характер, которые абсолютно не реализуемы, потому что нет сил и средств на реализацию этого всего... Потому что если вы закрыли рынок, но он продолжает работать, и торговцы отстегивают контролирующим полицейским, чтобы тут стоять, то у вас и будет ничего. Это же не борьба ни с чем. Поэтому давайте признаем, что у нас теперь новая модель – анархическая модель управления государством. У нас, судя по бандам любителей родины, которые ходят по стране и учат всех, как говорить и какие памятники ставить, у нас же так и есть: мы же анархическую модель уже практически построили. Да?

– Хорошо сказали: "бандам любителей родины".

– Судя по всему, именно так все обстоит. Давай мы с тобой свою банду тогда создадим. И я знаю пару неплохих ребят.

– Мы же ее уже с вами создали. Вы ее только возглавить не хотите, а так – банда есть.

– "Настоящих буйных мало", да? Я услышал тебя.

– Всему, о чем вы только что говорили, очень хорошо соответствует текст песни Владимира Высоцкого про Канатчикову дачу. Вам не кажется?

– Нет, не кажется. В этой песне был конкретный лидер сопротивления. И был главврач. "Вон он, гад, в окне маячит".

– Маргулис.

– "За спиною штепсель прячет. Подал знак кому-то – значит..." Ты понял. Значит, там был человек, который давал команды, которые с полуслова понимали и эти команды выполняли. А у нас "главврач Маргулис" дает команду, а фельдшеры что хотят, то и делают. Потому что проблемы с фельдшерами. Проблемы, Дима.

– В общем, "нам осталось уколоться и упасть на дно колодца". Да?

– "И там пропасть на дне колодца". Я не хочу, Дима. Я буду карабкаться. Я не буду отлеживаться в этом колодце. Но только я еще руку попытаюсь протянуть тем, кто не хочет в этот колодец залезть. Только так.

– Дорогой доктор, как всегда, очень интересная и содержательная беседа, только все пессимистичнее и пессимистичнее...

– Подожди. Давай с тобой еще раз в оптимисты. Хорошо? Братцы, я сейчас говорю исключительно как врач. Не как человек, которого, конечно же, все это достало и который, конечно, страшно устал. Но давайте посмотрим на ситуацию объективно.

Острая респираторная вирусная инфекция, вызванная коронавирусом. Да, мы имеем очень пугающую статистику. Тем не менее шансы, что, заболев, вы победите без всяких последствий серьезных, максимальны. Да, есть вероятность, что вы пару недель покашляете, вам будет плохо. Скорее всего, если вы заболеете, то и жена тоже заболеет. Рядом будет носиться ребенок, покашливая, но он будет из вас самый активный. Но тут есть риск серьезный, что вы будете лежать кашлять, а за ним присмотра не будет, но тем не менее вы выздоровеете. И поверьте мне, перестаньте искать. Вот с утра до ночи вы читаете в интернете дебильные рецепты, дебильнейшие рецепты спасения.

Сейчас самый простой способ набрать себе рейтинг – это опубликовать очередной рецепт спасения и кричать: "Ребята, капая в нос перекись водорода, или если вы будете сосать имбирь, или если вы сделаете клизму из газиков волшебной травы и так далее..." И сразу все начинают: "Сделайте репост, если вы любите своих близких", "Жрите вот это, вот это и вот это". Ребята, ничего этого не надо.

Нет волшебных таблеток, которые спасут вас от коронавируса. Если вы видите, как какой-то выдающийся ученый и тем более академик говорит кому-то, что "это лекарство защитит вас от коронавируса", это не академик – это "наш академик". Это очень большая разница – между академиком и "нашим академиком". И вы должны понимать, что с максимально возможной вероятностью произойдет очень быстро при массовом заболевании коллапс системы здравоохранения. Только у нас он произойдет намного быстрее, чем в Италии и Испании, где категорически указано: людей без дыхательной недостаточности, не задыхающихся, никуда не везти, они лежат по домам. А у нас не задыхающиеся депутаты и чиновники позанимают все палаты и время медсестер, и внимание врачей.

Поэтому каждый из вас должен перестать нагнетать и понять, что вы сами можете себе помочь. И все, что для этого надо: социальная изоляция – раз; мыть руки – два; осторожно лапать все вокруг. Дальше – самое важное: жить и особенно спать в чистой, прохладной комнате с нормальной влажностью. Проветривать, увлажнять помещения, прикрутить батареи, не мерзнуть. Много пить. Если здоровы, занимайтесь спортом обязательно. Приседайте вместе с детьми, играйте в активные игры. Вот все, что вам надо. Заболели – не заставляйте себя есть, пейте много жидкости, промывайте носик солевым раствором. Температура – выпейте парацетамол. И вы победителем станете!

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Доктор, последний вопрос. После того, как люди все сидят вместе по квартирам, по домам: жены и мужья, многие из которых и так уже какое-то время не испытывали друг к другу теплых чувств и убегали куда-то на сторону, а тут приходится жить вместе... Разводов много будет или нет?

– Будет много разводов, будет много депрессий, будет, как мне кажется, резкий подъем рождаемости к Новому году. Это тоже будет, Димочка. Многие, у кого один, сделают себе второго. Многие узнают, что, оказывается, надо мыть руки. Многие разговорятся с собственными детьми. Многие чему-то научатся, сидя в Интернете. Многие подумают, что это неправильно, так жить и так работать, когда невозможность ходить на работу тут же ставит тебя на грань финансового краха. Каждый человек должен хоть что-то иметь под задницей и думать о завтрашнем дне.

Многие могут расставить это все. И может быть, вы поймете, что решение вдвоем принимать легче, чем одному. И у вас найдется время поговорить друг с другом и отработать модель взаимодействия с близкими друзьями. И узнаете цену друзьям тогда. И поговорите с бабушками по Skype хоть когда-то. И пополните бабушкам мобильные телефоны, чтобы они не перлись телефоны пополнять. Потому что они как бы ищут повод из дома выйти, понимаете, в толпу. И устроите скандал, когда вашей бабушке потребуют, чтобы она в поликлинику шла или на почту. Понимаете? И так далее. Разорвете всех за пожилых ваших родителей. И поймете, что это есть настоящая цена жизни: ваши родители, ваши дети, вы сами.

Вот это базовые ценности, а не то, что вам вталдычивают в мозги уже 25 лет. Понимаете? Что вам на уши вешают, что делают вас врагами, что приводят к постоянному, вечному мордобою внутри страны. Вот сейчас вам коронавирус показал, что такое настоящие ценности для страны – любовь, дружба, взаимодействие, взаимопомощь. Вот цена. Сейчас все маски посрывало.

– В который уже раз не могу не сказать: доктор, вы прекрасны. Мне даже не приходится вопросы особо задавать. Вы все сами рассказываете. Я отдыхаю душой и телом.

– (Вздыхает) Ой, сказал бы я тебе... Но я тебе хочу сказать, что парень, который со мной работает, оператор мой, говорит о том, что я должен... У нас – помнишь? – была такая фраза: когда я тебе говорю: "Ку-ку, Гордон". Ты помнишь вообще эту фразу?

– Да.

– Он говорит, что эта фраза "Ку-ку, Гордон" – вообще идеальный рингтон вообще. Он прямо настаивает: "Давайте, доктор, мы вырежем это "Ку-ку, Гордон" и будем продавать". Я говорю: "Слушай, надо у Гордона разрешение. Он же такой процент закрутит, что мы с тобой не подымемся тут. Понимаешь?" То есть ты вообще со мной, понимаешь, Гордон.

– Тут надо дополнить: не "Ку-ку, Гордон" (крутит у виска), а просто "Ку-ку, Гордон". Надо пояснить – и я готов.

– То есть ты заходишь в долю, да? Все, "Ку-ку, Гордон", мы с тобой.

– Нет, это вы заходите в долю. Не путайте доли.

– Я так и знал, с тобой далеко не уйдешь.

– Евгений Олегович, я вас люблю. Спасибо вам большое.

– Спасибо, дорогой. И тоже привет супружнице своей. Держись.

– Я надеюсь, что с вами мы этот коронавирус не просто победим – мы его убьем.

– Все правильно. Как только мы перестанем надеяться на кого-то и начнем убивать его сами... Как только мы в сознании поймем, что мы готовы и можем его победить, все нам сразу станет легче. Как один мне сегодня написал: "А что, если я заболею коронавирусом, за лекарства мне самому придется платить или государство за меня заплатит?" Вот идиоты какие-то. У них даже вопросы такие. Они надеются на то, что он заболеет коронавирусом – и за него кто-то заплатит. Вы что, ребята?!

– Вы же помните: в 2004-м году, когда была Помаранчева революція, Виктор Андреевич Ющенко сказал: "Вірю! Знаю! Можемо!" Это про нас.

– Да, конечно. Но только надо верить в то, что надо верить. Вот надо бы вам еще всем растолковать, во что надо верить и кому надо верить. Это как Мюллер: "Мне – можно".

– Евгений Олегович, "но пасаран": "они не пройдут".

– Держись, Гордон. Мы с тобой. Пока.

– Спасибо. 

Записала Алина ГРЕЧАНАЯ