+3 Киев
Татьяна Вольтская – российская поэтесса, критик и журналист. Внештатный корреспондент "Радио Свобода" в Санкт-Петербурге, автор нескольких поэтических книг.
Вадим Жук – советский и российский актер, сценарист, поэт. Работал художественным руководителем театра "Четвертая стена" в Санкт-Петербурге, вместе с Михаилом Жванецким вел телепередачу "Простые вещи".
УГОЛ НЕВСКОГО И КРЕЩАТИКА
Татьяна Вольтская
СТИХИ К УКРАИНЕ
1
Ледяной, как шампанское, воздух,
Веселит и щекочет в носу –
Пузырьками созвездий на острых
Угловатых деревьях в лесу.
Что нас ждет в наступающем мраке,
Когда вдруг улетучится хмель?
Поезд катится. Лают собаки.
Не колышется черная ель.
Мы еще поскучаем в сторонке,
Повздыхаем, скрывая зевок.
С Украины летят похоронки
Тихо-тихо, как первый снежок.
Зарывают – без славы, без чести,
Как собак, без венков и знамен,
Даже матери и невесте
Зарыдать не дают. Напоен
Трупным запахом, сладкой нирваной
Спящий берег, и луг, и холмы.
И не надо кивать на тирана,
Потому что тиран – это мы,
Молчаливые тихие люди,
Тихо к сердцу прижавшие Крым.
Мы не слышим раскатов орудий,
Нас навеки согрел и укрыл
Тихий свет голубого экрана:
Ну-ка, сон золотой нам навей!
Нам труднее подняться с дивана,
Чем на смерть отдавать сыновей.
Тихо спим, засветить не готовы
Кулаком в этот глаз голубой,
Только черные ели, как вдовы,
Окружают нас плотной толпой.
Спит и брат, убивающий брата,
Только ветер пускается в пляс,
Только ярое око заката
Разгорается, глядя на нас.
2
Слова-то во рту – Мариуполь,
Луганск – ветерок, сахарок:
Не тают – взлетают под купол
Лазурный – и в горле комок.
Играли словами – украли
Полцарства, хлебнувши с утра
Для храбрости. Слышишь, Украйна,
Мне стыдно – ты слышишь, сестра?
Играли словами – случайно
Убили под крики "ура!"
Им нравится это. Украйна,
Мне страшно – ты слышишь, сестра?
Как будто в чужую квартиру
Забрался домушник – боюсь,
Что он окровавит полмира,
Войдя незаметно во вкус,
Катя, как арбузы и дыни,
Ворованные города.
Мне стыдно, Украйна, мне стыдно,
Да толку-то что от стыда?
3
С утра до вечера
Глотаем жир
Засевшей в печени
Осклизлой лжи.
Чтоб брат на брата шел,
Кровав, угрюм,
От Львовской ратуши
До самых Сум,
Чтоб ошарашенно
Гробы таскал
В солдата ряженный
Хохол, москаль,
Тасуют картами
Нас шулера –
Живыми, мертвыми –
Сдавать пора,
Сияют, потные,
Как на пиру.
О, дайте рвотное,
Или умру.
4
Он хочет не Украину – он хочет нас.
Понурые спины десантников, гроб, Камаз
С гуманитаркой, учения, бред команд.
Он хочет, чтоб мы лизали до самых гланд.
Она утонула. Они заблудились. Кость
За костью – в отверстые глотки, куда Норд-Ост
Легко провалился, и где не застрял Беслан,
А после – что хочешь, схавают, и Билан
Споет погромче, чтобы не слышать вой
На свежих могилах. Не целочки. Не впервой.
А впрочем, могил не будет, а будет сонм
Пропавших без вести, тающих, будто сон,
Крича без звука, чужою землей давясь.
Он хочет, чтобы мы знали: мы просто грязь,
Мы просто пыль дорожная, никогда
Не плюнем ему в лицо, и слюна не та.
Он хочет, чтоб мы поверили, что и мы –
Такая же нежить, такие же сгустки тьмы,
Как скользкая вертикаль приближенных морд,
Как он, не имущий сраму, поскольку – мертв.
5
Вот и конец нежданному
Бабьему лету. Рука
Гладит землю – Адамову
Голову. Облака
Запеклись, как на противне,
В обмороке – трава.
Киев, ты – моя родина,
Так же, как и Москва.
Чем беззаботней оттепель,
Тем тяжелей – назад,
В холод пещерный. Кто теперь
Скажет – не виноват?
Каиновы ли отпрыски
Там, посреди стрельбы?
В отпуске были, в отпуске,
В лес пошли по гробы.
Скажем опять – не ведали,
Спали, были пьяны
Или не сыты бедами?
Разве не мы войны
Жаждали? Ох, похмельная
Долго еще башка
Будет вертеться мельницей,
И расплата – тяжка:
Все, что вчера украдено,
Завтра – назад нести.
Киев, ты – моя родина,
Если можешь – прости.
Вадим Жук
Вадим Жук – советский и российский актер, сценарист, поэт. Фото: kino-teatr.ru
***
Читай свою историю, потомок,
Как снова начинали жить фантомы,
Освоившие темные углы.
Как нас планета стала сторониться,
и стала замыкать вкруг нас границы,
Как кандалы.
Как крови ждал веселый русский молох,
Как голые обманывали голых,
Как быстрые точились топоры,
Как недуги и вши на нас поперли,
Как острой костью, комом, колом в горле,
Встал ласковый и черноволный Крым.
***
Одето все больше с иголочки,
Что бойко под ноготь идет,
Большое количество сволочи
В моем государстве живет.
Кладбищенским словом Останкино
Хрустальный дворец нарекли,
Куда для трудов и питания
Опричники их сволокли.
На столиках, тумбах и полочках,
Сияют их рыльца в пушку,
И ржавые гвоздики сволочи
Вбивают народу в башку.
Пришельцы! А стали владельцами.
И верит в их морок страна.
И в кузницах черных умельцами
Куются для них ордена…
***
Ну чего ты, ей-Богу, чего ты?
У тебя-то ведь все по уму.
Не шельмуют, не гонят с работы.
И работа, гляди, на дому.
И почти что покрытый гламуром,
Поспевает с водою живой,
С вологодским привычным прищуром,
Этот гуманитарный конвой.
И все больше того, что привычно.
Хохочи над духовностью "скреп".
Погоди – у тебя, что ли лично,
Эта нищенка просит на хлеб?
И ведь ясно, что врет. На иконке
Усмехается криво Христос.
Выпьем, женка. Прости меня, женка.
Что-то дрожь меня бьет, как в мороз.
Бьет в лицо, без размаха, с порога.
Это я? Только я? Или все?
Закатай меня, женка, в дорогу,
В жесткий бархат ночного шоссе.
***
Не бойся о войне читать
Написанное честно и без лака.
Не бойся невозможное узнать.
Не бойся плакать.
Огромное безличное "они",
В глухую тьму ушедшие без цели.
Ты не о них заплачь, заплачь за них.
Они даже заплакать не успели"
ВЫБУТЫ (место, где похоронены псковские десантники)
Хоть ты этак, хоть так – не очнется.
На погосте достаточно мест.
Не качнется, не бойсь, не качнется,
Вертикально поставленный крест.
Вроде, только что было начало.
"Волга" с лентами… Глядь – и конец.
Не услышит, как ты закричала,
Вертикали безглазый творец.
И прощанье сплошная обманка,
Полугласно, тишком да тайком.
Закусила губу псковитянка,
Закусила дешевым сырком.
– Что ж ты рыбу-то, с сыром-то ложишь?
Провоняет. Учи, вас, учи…
Что ж ты горе слезами-то множишь?
Тут слезами теперь не поможешь.
Ты до дома доехать-то сможешь?
Это Выбуты. Все. Замолчи.
НАБРОСОК
Попробуй верить в царство доброты,
Когда зверье выходит на мосты,
И бешеною злобой налиты
Благие взоры пасторской элиты.
Когда пасущий – из охвостья свиты,
Когда митрополит выходит в замполиты.
ВЧЕРА-ЗАВТРА
Какую дикую блатную перемешку –
Хотел медок, а выкуси – ледок,
Насмешку да частушку-сыроежку
Принес в себе семнадцатый годок.
В кожанках комиссарки – одалиски,
И маузер в крапивном пироге,
И столп твой, Петербург, Александрийский,
По самого, по ангела в лузге.
С Царицина ли, с Бежина ли луга,
Сместилось все и выжжено дотла.
Елабуга, и Луга, и Калуга,
Раздвинув ноги, в страхе замерла.
Великолепны, веселы, курносы,
Как на разбойный временный постой,
Везде доскачут конные матросы
С веснушчатой своею правотой.
А в дом войдешь, крестись хоть в потолок,
Где красный угол – желтые потеки
И Блок шагает в Красный уголок,
Читать бандитам лекцию о Блоке.
***
И водка с горилкою на кулачках,
И бой кулебяки с галушкой…
И с тростью свинцом налитою в руках
Тараса преследует Пушкин.
И Лесю с Мариною с полок долой,
Чужого не треба, не надо.
И мечется, мечется Гоголь больной,
От Нежина до Петрограда.
Не помнят. Не верят. Не плачут. Не ждут.
И жизнь дешевей дешевизны.
И деток незрячих по полю ведут –
Два слова "Отчизна" и "тризна".
ДИКТОР ЛЕВИТАН (похоронен на Новодевичьем)
Левитан, Левитан, новодевичий житель,
Хоть убей – не вместить от виска до виска –
Как вы скажете это. А ну-ка, скажите:
– Взяли Киев с боями российские наши войска.
Если там, Левитан, мысли ясная область,
Если брезжится свет в новодевичьей мгле,–
Вы кого наградить повелите за доблесть,
Кто свои, кто чужие на этой земле?
Наступленье,потери, осада, блокада.
Свой своя не познаша. Говори, Левитан!
Расскажи про котлы домотканого ада…
Это мы, Левитан – гопота, лимита.
Кто пустил нас в подъезд двадцать нового века?
Кто нам этой отравы в стакан наболтал?
Кто там стал в этот миг – и на полную вечность – калека?
Говори, Левитан! Говори, Левитан!
***
И эта страна и другая страна,
Не могут все вымолвить слова "война".
И песен не пишут об этой войне,
Ей стонов и мата хватает вполне.
Не просится в небо победный салют,
Молодкам вестей-похоронок не шлют.
И, кажется, даже на этой войне,
Забыли солдаты о горьком вине.
Рязанский щенок с полстакана блюет,
Коран ветеран бородатый блюдет.
И едет неправда по этой войне
На крашеном белою краской коне.
