Дама из санэпидстанции, которая до войны была небожителем, вдруг поняла, что она – никто. В лагере для беженцев она лишь тетка с койки в 18-м ряду

100 дней войны. Юбилей, мать его.

Могли ли мы подумать тогда, в конце февраля, что этот ад будет продолжаться так долго. Что в бесконечных залпах орудий пройдет целая весна. Весна, которой не было.

Помните начало февраля? Мы не верили. Даже когда узнали, что русские войска стянуты к украинским границам и это было видно на Google картах. Даже, когда в новостях сообщили, что иностранная дипломатия выезжает из нашей страны.

Мы шутили о пулеметах, которые надо установить вместо консьержей в подъездах. Мы в легкой тревоге звонили знакомым военным с расспросами. Мы строили различные гипотезы о "кремлевских играх". Мы даже собрали документы в один пакет, на всякий случай. Но. Мы все равно не верили, что такое возможно.

А помните, как в первые дни войны мы обсуждали возможные причины нападения. Искали смыслы. Просто потому, что человек так устроен, ему надо понимать "почему".

Была такая распространенная версия, мол, Путину неправильно докладывали, его дезинформировали, он действительно думает, что у нас тут по городам разгуливают националисты и убивают русскоговорящих украинцев. Сейчас буквально пара дней и все прояснится.

Даже вспоминать смешно, какими наивными мы были. В первые дни войны.

А еще, помните, как мы все ринулись звонить и писать своим российским друзьям и родственникам. Нам казалось, что это поможет. Что они выйдут на свои площади и остановят эту войну…

А потом были Буча, Ирпень, Мариуполь. Миллионы беженцев, тысячи могил, сотни званий Героев. Посмертно.

Сегодня психотерапевты призывают нас искать что-то положительное в этой войне. Звучит жутко, но это правильно. Только так можно справиться со стрессом. Мы все сегодня острые, порезаться можно о каждого. Независимо от того, где человек находится – в оккупации, в эвакуации, на фронте.

Я, например, научилась всегда держать бак полным и звонить родителям трижды в день. Но это не то.

В поисках реально "положительного" я нашла вот что.

Люди, которые до войны были невзъ…безно важными, небожители, кураторы разрешительных окон любой величины, – они сдулись. Прямо на глазах.

Дама из санэпидстанции, которая всю жизнь ставила круглые печати в книжки сотрудникам рынка за взятку, вдруг поняла, что она – никто. У нее нет профессии, ремесла, заработка. Нет уважения, пиетета, поклонения. Нет ничего. В сухом остатке – лагерь для беженцев в Познани, где она не Римма Валентиновна (совпадения случайны), а тетка с третьей койки в 18-м ряду.

Молодой мужчина по имени Валерий Георгиевич, мнивший себя "смотрящим" за одним из районов Харьковской области, великим специалистом по рынку земли (в плане "я поговорю с Сергеем Иванычем, что можно сделать по вашему вопросу") вдруг понял, что его дом с огромным бассейном и садовником во фраке ничего не стоит больше. Что ночной клуб, в котором он, Валерий Георгиевич, за вечер просаживал три прожиточных минимума – сгорел. А сам он оказался просто Валеркой, который в принципе даже для фронта не годится, хилый, да и трус к тому же.  

Я не радуюсь горю этих людей, я не настолько кровожадна.

Я искренне радуюсь тому, что эти люди исчезнут из нашей жизни. Растворятся, пропадут, отвалятся, как хвосты-рудименты.

После Победы, конечно.

Мы обязательно выживем, отплачем, отстроим. И очистимся от всякого рода паразитов. Псевдопрофессионалов, псевдопатриотов, псевдополитиков, псевдочиновников.

Очистимся, как природа после COVID. Классная у нас будет страна!

Все буде добре. Все буде Україна.

Источник: Анна Гин / Facebook

Опубликовано с личного разрешения автора