+4 Киев
Как и следовало ожидать, ответов на вопросы, сформулированные несколько дней тому назад, от "статусных оппозиционеров" так и не поступило. Судя по гробовой тишине, сменившей град обвинений автора этих строк в психических болезнях и сексуальных расстройствах, сия кампания перешла к новому этапу – "критике молчанием". Но какой бы ни была реакция на общественное расследование всех обстоятельств убийства Бориса Немцова, нам надо двигаться дальше, шаг за шагом отвечая на сформулированные ранее вопросы и постепенно распутывая то, что еще осталось неясным.
Одним из вопросов, заданных в тексте "Яшин поехал не к Немцову. А к кому?", был такой: "Наконец, а зачем ему так важно, чтобы граждане поверили в то, что он оказался на месте убийства раньше полуночи, хотя на самом деле он появился там примерно на 45–50 минут позже?"
Некоторые участники обсуждения в этом блоге уже дали правильный ответ на него. Единственной причиной, по которой Яшину важно было убедить общественность в том, что он оказался на месте убийства "чуть раньше полуночи", то есть приблизительно в 23.49–23.54 27 февраля (кстати, это чуть ли единственный случай во всех яшинских показаниях и заявлениях, когда он указывает более или менее определенное время события), была необходимость для него оказаться на Большом Москворецком мосту тогда же, когда там еще была Анна Дурицкая. Поскольку Дурицкую полицейские увезли с БММ в 23.54, то, чтобы повидаться с ней на мосту, Яшину надо было оказаться там хотя бы за минуту–две до ее отъезда.
Ранее уже было выявлено, что Яшин физически не мог приехать на мост в 23.49–23.54, потому что тогда получалось бы, что его (Яшина) проинформировали об убийстве Бориса Немцова минимум за 20 минут до его приезда, то есть в 23.29–23.34. То есть получалось бы, что Яшину позвонили либо еще до нападения на Бориса, либо буквально в его самые первые минуты, когда Борис был еще жив. Поскольку Дурицкая Яшину точно не звонила, то такого рода звонок мог быть сделан:
– либо непосредственными свидетелями преступления (а откуда у них телефон Яшина? и почему именно ему свидетели преступления решили звонить в этот момент?),
– либо же соучастниками преступления (опять же: а зачем им звонить Яшину? и какие отношения их тогда связывают?).
Либо же Яшин на самом деле находился вовсе не там, где он, по его словам, был (в кафе Артефак), а где-нибудь недалеко от Большого Москворецкого моста (но тогда возникают вопросы: а что он там делал? И почему он этот факт скрывает?) То есть если Яшин настаивает на своем появлении на БММ чуть раньше полуночи, то тем самым он настолько множит число малоприятных вопросов в свой адрес, что просто совершенно непонятно, зачем же он решил так себя подставить, распространяя версию, однозначно указывающую на качественно иную степень своей причастности в убийстве Бориса Немцова.
К счастью для Яшина, в своих показаниях Московскому военному окружному суду утверждавшего о своем приезде на БММ чуть раньше полуночи и тем самым де-факто обвинившего самого себя в причастности к убийству Немцова, проводимое общественное расследование установило, что Яшин в этих своих показаниях вводил суд в заблуждение. Лжесвидетельство, конечно же, малоприятное деяние, но все же это не прямое соучастие в убийстве.
К счастью для Ильи Валерьевича, проводимое общественное расследование установило, что приехал он на место убийства Бориса Немцова не чуть раньше полуночи 27 февраля, а примерно в 00.43–0.44 28 февраля. То есть это произошло примерно через 50 минут после времени, названного в его показаниях, и примерно через 50 минут после того, как полиция увезла Дурицкую с БММ. Уже только по одной этой причине встречи Яшина и Дурицкой на мосту не было.
Тем не менее в своих попытках создать правдоподобную версию этой легенды Яшин украсил свой рассказ деталями, дополнительно свидетельствующими о ее выдуманном характере. Например, на уже упомянутом заседании суда он нарисовал картину, очевидно, навеянную образом памятника воину-освободителю в берлинском Трептов-парке: "Из нее (машины) выбежала Дурицкая и повисла у меня на плечах в истерике". Одно лишь знакомство с ростом как Яшина (168 см), так и Дурицкой (177 см, плюс, очевидно, каблуки) дает некоторое представление о степени реалистичности этой картины.
Кроме того, если Яшин, как он утверждал, шел к месту убийства пешком, то он должен был идти по тротуару моста, а не по его проезжей части, движение по которой еще долго не было перекрыто. Полицейская машина, в которой якобы сидела Дурицкая, ожидая прихода Яшина, естественно, находилась не на тротуаре, а на проезжей части. Для того, чтобы повиснуть на плечах Яшина, Дурицкая должна была не только выскочить из машины, не только пробежать сколько-то метров до тротуара, но и перелезть через довольно высокое ограждение (не менее 50 см), отделяющее проезжую часть моста от его пешеходной части.
И весь этот подвиг Дурицкая, имевшая, как утверждается, трехлетние отношения с Немцовым, должна была совершить исключительно ради того, чтобы на глазах умирающего Немцова повиснуть на плечах Яшина.
В первоначальной яшинской легенде необходимость его встречи с Дурицкой могла быть обусловлена прежде всего потребностью в приписывании именно ей авторства версии оперативников о стрельбе из открытого окна остановившегося автомобиля. Однако с появлением видеозаписи ТВЦ, похоронившей "рядовую чеченскую версию", потребность в этом существенно уменьшилась, что отразилось и в эволюции рассказов Яшина о масштабах его общения с Дурицкой:
28 февраля 2015 года. "Она сообщила мне о том, что случилось... Мы обменялись с ней несколькими фразами."
30 ноября 2016 года. "Мы успели перекинуться только парой слов... Не помню точно, что она говорила. Она плакала, вроде говорила, что ей страшно. Ну, в общем, женская такая, извините, реакция."
7 марта 2017 года. "Поговорить на мосту, мы с ней, правда, не успели – ее почти сразу увел кто-то из правоохранителей."
17 марта 2017 года. "Она вышла, я ее обнял. Она плакала, что-то путано мне сказала. Потом кто-то из оперативников ее увел... Честно говоря, я смутно помню, что говорил. Может, перепутал Шорину с Дурицкой. Может, еще какие-то детали перепутал."
Иными словами, произошел плавный переход от "сообщила мне, что случилось" до "поговорить мы с ней не успели" и, наконец, до "может, перепутал Шорину с Дурицкой".
Как бы то ни было, настойчивость, с какой Яшин воспроизводит рассказ о встрече с Дурицкой, пусть и заметно эволюционирующий, позволяет предположить, что такая встреча все же могла иметь место. Но если этой встречи не было на мосту, то где же она могла произойти?
Как известно, с места убийства Дурицкую повезли в управление Следственного комитета по Тверскому району Москвы, куда ее доставили, очевидно, не позже 00.10–00.15 28 февраля. Именно там ее немного позже встретила Шорина, отправленная следователями с БММ для дачи свидетельских показаний. Очевидно, именно там Дурицкую встретил и Яшин, но немного раньше Шориной. Когда это произошло?
Ответ на этот вопрос дал сам Илья Валерьевич в разговоре с Ксенией Анатольевной 28 февраля 2015 года.
Собчак: Ты – один из немногих людей, кто после вчерашней ночи и долгого допроса говорил с девушкой, которая в ту ночь оказалась с Борисом на мосту, с Анной. Расскажи...
Яшин: Я говорил с ней до допроса...
То есть Яшин поправляет Собчак и весьма уверенно сообщает, что разговаривал с Дурицкой до допроса. Он точно знает, что после его общения с Дурицкой начался допрос.
В эфире с Плющевым в два часа ночи 28 февраля он так же уверенно утверждает, что в это время допрос продолжается.
Плющев: То есть ее сейчас допрашивают, да?
Яшин: Да, ее сейчас допрашивают.
Если бы Яшин встретился с Дурицкой лишь на мосту, то вряд ли он смог бы столь уверенно заявить, где именно она находится в данный момент, и что именно с ней сейчас происходит. Например, на следующий день во время эфира на "Дожде" он уже не был до конца уверен, шел ли в тот момент допрос, и потому добавил от себя "по-моему": "Сегодня продлился допрос, по-моему, он до сих пор сейчас идет."
Но уверенность Яшина в месте нахождения Дурицкой в два часа ночи позволяет предположить, что их разговор, состоявшийся незадолго до этого, – каким бы коротким он ни был, – был прерван именно началом допроса в тверском управлении СК, непосредственным свидетелем чего Яшин и стал.
Не менее важным представляется продолжение диалога Яшина с Собчак.
Собчак: А что она тебе сказала?
Яшин: Она не сказала ничего нового. Она мне сказала все то, что мы знаем.
То есть по сравнению с тем, что Яшин уже знал ДО разговора с Дурицкой, она ему ничего нового не сказала. А откуда, точнее, от кого, Яшин успел узнать это что-то новое, после чего то, что сказала ему Дурицкая, не произвело на него особого впечатления? Этим источником, очевидно, не мог быть никто другой, кроме представителей силовых структур: оперативников, следователей Следственного комитета, сотрудников МВД, с которыми Яшин успел пообщаться ДО разговора с Дурицкой.
Более того, он совершенно естественно говорит "мы". Кто эти "мы"? Это он имеет в виду себя вместе с Ксенией Анатольевной? Конечно же, нет. Ксения Анатольевна уже показала, что она далеко не все знает, и потому ее приходится аккуратно поправлять – вместо "после допроса" подчеркивать: "до допроса". Так что "мы" – это другие мы, это следователи СК и я, Илья Яшин. Это "мы знаем". А почему "мы знаем"? Да потому что нам, то есть мне, Илье Яшину, оперативники рассказали, как все произошло: представьте, человек идет рядом с девушкой, машина останавливается, открывается окно и из пистолета Макарова производится несколько выстрелов: четыре выстрела попадают точно, ему даже не пришлось делать контрольный выстрел, подходить добивать. Он с расстояния попал в голову.
По сравнению с этой замечательной, логичной, удобной версией, версией обычного бандитского нападения в так называемом чеченском стиле, что нового "нам" может сказать несчастная Анна Дурицкая с женской реакцией, твердящая лишь, что "не видела машины, из которой стреляли"?
Исходя из того, что стало известно сейчас, реконструкция этой части событий, похоже, выглядит так.
После получения звонка Шориной примерно в полночь с 27 на 28 февраля Яшин действительно отправился в путь. Но, возможно, вначале он поехал не на Большой Каменный мост. Ни упоминаний о маршруте его движения, ни подробностей того, как он проезжал по мосту, как останавливался на нем, как разворачивался, как рассматривал съезды с моста, заглядывал под мост и так далее – ничего этого он не рассказывает.
Прежде чем куда-либо ехать, он должен был позвонить. Кому? Ольге Шориной? Но Ольга не знала, на какой именно мост надо ехать. Поэтому Яшин должен был позвонить не ей, а тому, кто уже знал, где произошло убийство. Или же тому, кто с высокой вероятностью мог это знать. Возможно, в тот момент его собеседник еще не имел полной информации, но зато пообещал перезвонить. И, вероятно, вскоре так и сделал.
Как бы то ни было, тот, кто знал, где произошло убийство, возможно, посоветовал (порекомендовал) Яшину ехать не на БММ, а в Тверской отдел Следственного комитета (ул. Петровка, 19, стр. 6). Скорее всего, именно туда из (от) кафе Артефак Яшин и поехал. Не исключено, что до этого адреса он действительно доехал за 10 минут по пустой дороге. И оказался там примерно в 00.15–00.20.
Скорее всего, именно там Яшин получил от оперативников брифинг о "правильной" версии произошедшего преступления, предназначенной для публичного распространения.
Скорее всего, именно оттуда после (во время) разговора с сотрудниками, воспроизводя их специфическую лексику, Яшин отправил свой твитт в 00.27: "Немцова застрелили. Он мертв".
Скорее всего, именно оттуда Яшин позвонил Шориной, подъезжавшей к БКМ, и уверенно сообщил ей, что убийство произошло не на БКМ, а на БММ.
Скорее всего, именно там Яшину было предложено (позволено) краткое общение с Дурицкой, о котором на следующий день он мог уже смело сказать в эфире "Дождя": Ничего нового она не сказала. По сравнению с тем, что мы знаем.
Скорее всего, именно там после краткого общения с Яшиным Дурицкую забрал на официальный допрос один из правоохранителей. И потому в разговоре с Собчак Яшин уверенно поправил ее: говорил до допроса, а во время эфира с Плющевым он был абсолютно уверен, что в тот момент ее допрашивали.
Похоже, именно из Тверского отдела СК Яшин отправился на Большой Москворецкий мост.
И, поскольку к этому времени он уже точно знал, где произошло убийство, то он не сомневался, почему машину можно было смело парковать на улице Болотной.
Очевидно, именно из-за заезда на Петровку Яшин добрался до места преступления позже Воробьевой и Шориной, примерно к 00.43–00.44, когда Бориса Немцова уже перевернули на спину.
И только тогда, когда он оказался на мосту, он смог, наконец, публично зафиксировать факт своего личного присутствия на месте убийства: "Я сейчас прямо перед собой, к сожалению, вижу труп Бориса. Большой Замоскворецкий мост. Я вижу тело и вокруг очень много полиции", — сказал Яшин.
А вот теперь наступает пора задать очередные вопросы нашего общественного расследования:
А почему Яшин не может публично рассказать, как все было на самом деле?
И зачем ему было так важно создавать, распространять и пытаться поддерживать в течение столь длительного времени:
– и столь рискованный для собственной репутации миф о своем приезде на место убийства чуть раньше полуночи?
– и такую сказочную историю про повисшую на плечах в истерике Анну Дурицкую?
Источник: aillarionov / LiveJournal
