0 Киев
Я продавал папины коронки: отрезал грамм, относил барыгам. И на эти деньги мог прожить неделю
– Леша, добрый вечер.
– Добрый вечер.
– Знаешь, я вспомнил, как несколько лет назад брал интервью у прекрасного русского писателя Даниила Гранина, который, слава Богу, до сих пор жив, ему уже около ста лет. И он мне сказал с грустной такой улыбкой: "Вы знаете, время такое настало – любить некого". И я хочу сказать, да, любить почти некого. Но я тебя люблю. Ты выдающийся актер и ты замечательный человек. Человек с позицией, со стержнем, который показывает пример всем, как надо любить свою родину и всегда оставаться человеком.
– Спасибо.
– Твой отец родом из Сибири, мама – из Луганской области. А ты родился в Киеве, на старой Дарнице, и все детство провел на Русановке.
– Да.
– Скажи, пожалуйста, Киев твоего детства и юности – какой он?
– Очень солнечный, как... как и вся юность, зеленый, он буквально утопал в зелени. Когда отец лет с пяти, наверное, водил меня по Киеву, он тоже очень любил пешком ходить, мы часто с Русановки гуляли до Гидропарка. Мы разговаривали во время этих прогулок, он обращал мое внимание на красоту города. Подходя к Гидропарку, мы останавливались на мосту, отец показывал мне Русановку, купающуюся в зелени, купола Киево-Печерской лавры, сверкающие в пышных кронах деревьев, – все остальное было закрыто зеленью!
– И куда эта зелень сейчас делась?
– Не знаю, зелень вроде осталась, но сейчас больше домов, чем деревьев. Помню, как мы переехали на Русановку, район на наших глазах достраивали, канал прорыли – тогда же Хрущев хотел Венецию сделать! (Смеется). Ты помнишь, легенда была?
– Да-да.
– Все об этом говорили. А у меня отец – инженер-проектировщик. Он крупные объекты проектировал, стройки любил и мне о них рассказывал. Про гостиницу "Лыбидь" говорил, что под местом застройки есть грунтовые воды, и строить ее будут долго. Так вот, я помню, как этот канал рыли, песка много было…Солнце, зелень и песок. И мы пацанами в этот канал прыгали.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Сегодня многие пытаются Киев испортить. И я не могу не спросить у тебя: смотри, Театр на Подоле, который находится на Андреевском спуске, жуткий, на мой взгляд! Эта архитектура, которая выбивается из архитектуры Андреевского спуска. Что ты думаешь?
– Театр на Подоле – это старинный киевский театр. Виталий Малахов…
– …замечательный, да.
– Виталий Ефимович заслужил право на свой театр очень давно! Все в Киеве знают, что этот театр строили лет 20, а то и больше. Я видел репортаж в новостях о массовых волнениях киевлян, которые пришли возмущаться: почему черный куб, он ломает всю картинку Подола и Андреевского спуска, где все, в общем-то, в архитектурном ансамбле! Но ты понимаешь, какая штука, все-таки проект утвержден был давно, раз его строят? Я когда первый раз увидел, меня это тоже немного ужаснуло. Сейчас объясню, почему. После репортажей я начал открывать фотографии и читать, отчего люди возмущаются, что не так? Всех не устраивал внешний вид, это первое, о чем говорили. Но, как ни странно, никто в этих репортажах и интервью не говорил, какой театр изнутри. Я, как артист, хотел знать, как внутри все сделано. Я догадывался, что это современный театр. Я побывал там недавно, и Виталий Малахов провел меня по театру, все показал. Я могу сказать: черный фасад закрыли кирпичом, его сделали, на мой взгляд, отлично! Этого черного квадрата нет. Хотя я за черный квадрат был тоже, потому что я много поездил по Европе и по миру, как и ты, и видел архитектуру. В Амстердаме самый лучший музей Ван Гога сделан абсолютным таким кубиком. И в городе 16-го века это никого не возмущает, почему?! А ведь голландцы – архитекторы, и со стилем все хорошо, и со вкусом! И они, наверное, умеют в городе с архитектурой 16-го века построить современный музей, который будет очень отличаться, но это окажется что-то такое крутое!
– Театр на Подоле будет красивым?
– Он уже очень красивый, Дима! Внутри шикарная компактная сцена. Роскошный репетиционный зал, прекрасные коммуникации. Это современный театр, о котором мечтает не только Малахов и артисты его труппы, но и киевлянам это будет интересно. Там все для этого сделано. Я очень хочу, чтобы поскорее состоялось открытие Театра на Подоле, и настоящий театральный зритель пришел и увидел: там все очень круто!
– Леша, это правда, что в 90-е, из-за кризиса кино, ты, уже известный к тому времени актер, просто таксовал? Не было денег.
– Заслуженным артистом Украины уже был. Да, бухал, таксовал, продавал папины коронки, я об этом часто говорю.
– Папины коронки?!
– Да. Папа, умирая, оставил коронки. Ну, еще он не умер тогда, но тяжело болел. Оставил и сказал: "Смотри, это на "самый крайняк!". Жил на папины золотые коронки – хорошо, что они были. У многих моих друзей не было уже ничего к тому времени. Это страшное время. Кто-то сразу поднялся, а кто-то – наоборот, как многие учителя, врачи, пошел на рынок торговать йогуртом, гречкой и всей этой ерундой. Я вынужден был что-то делать, еще до того, как таксовать начал, я продавал папины коронки: отрезал грамм, относил барыгам. Тогда грамм золота стоил десять долларов, принимали его везде. И на десять долларов в 92-м году я мог прожить неделю.
Мы как угодно мы можем обсуждать последствия Майдана, но это с нами случилось, перемены происходят. И молодежь уже доказала свою состоятельность
– Из Киева в результате ты уехал. Скажи, пожалуйста, почему Киеву, в котором столько талантливых людей родилось и столько талантливых людей отсюда уехало, почему Киеву никто не нужен?
– Я не знаю. Во-первых, думаю, все меняется, конечно. Раньше было именно так, но тогда был Советский Союз. И ты прекрасно помнишь, это не только в Киеве было, все хотели в Москву попасть, в кино, в театр. Студенты из Ташкента, Риги, Таллинна, Душанбе, Львова, Днепропетровска, Новосибирска, Перми – все хотели попасть в Москву! И потом, если повезет, работать в Театре на Таганке, о котором мы вспоминаем часто при встрече. Легендарные театры, знаменитые режиссеры – все лучшее аккумулировалось в Москве. И только мой папа, мама его "долбила" все время, потому что все его друзья уже…
– … уехали.
– Он, сибиряк, живший в Киеве, все время говорил: "Я, запомни, из Киева никуда не поеду!". И моей маме покойной говорил: "Алла, еще раз говорю: ни в Алжир, никуда". Папа мог бы атомные станции строить в Алжире, Дакаре. Все его однокурсники что-то настроили, черные "Волги" купили, ковры, хрусталь домой привезли. Дети получили жвачку, джинсы, все эти пироги. А папа наш – никуда, и все. При этом папу звали на постоянную работу в Москву, Питер, он многих людей знал по всему Союзу. И всегда своим друзьям говорил: "Не, ребята, я уже старый, я никуда не поеду. Мне, вот, лодка, рыбалка, Гидропарк". Все, вот это мой папа!
– 2013 год, ты – состоявшийся актер. Твое лицо знает каждый человек на постсоветском пространстве. Позади у тебя огромное количество запоминающихся ролей. Ты приезжаешь в Киев и с первого дня, с самого начала, поддерживаешь Майдан. Заявляешь об этом громогласно. Я тебя цитирую, ты сказал: "Во время Майдана я понял, что моя родина здесь. Что только тут надо жить и умирать". Почему ты это сделал?
– Ну как, почему, это все эмоции, тут сложно объяснять. Во-первых, я очень часто об этом говорил. Потом, прошло уже больше трех лет. Я же взрослый человек, много чего повидал, поступки совершал разные. Тогда эмоции зашкаливали, и было больно. Это такая боль была, когда я видел, что происходило, и не мог переварить. Я понимал, что мне нужно все увидеть собственными глазами, потому что в телевизоре – это совсем другое. И когда я увидел одноклассников, однокурсников, учителей, преподавателей, студентов, новое поколение уже появилось, молодежи очень много было, на первом Майдане такого не было.
– Хорошие лица?
– Просветленные. Когда я увидел молодое поколение, новые лица, это очень сильно на меня повлияло. Абсолютно другие лица были, которых я раньше не видел.
– Это не рабы были.
– Не рабы, конечно! Это поколение, которое родилось в свободной стране. Мы как угодно можем обсуждать последствия Майдана, но это с нами случилось, и перемены происходят. И молодежь уже доказала свою состоятельность. Для меня это поколение доказало очень многое.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Тебя лично Майдан изменил, в твоем возрасте?
– Безусловно. Ведь я тоже радикально жизнь поменял. Я многое оставил и уехал. Это с возрастом приходит. Я много снимался, я очень благодарен судьбе, что я был именно в Москве в этот период. В самый тяжелый период. Я снимался у режиссера Владимира Михайловича Попкова в сериале "Графиня де Монсоро". Продюсером был Сергей Жигунов, с которым мы вспоминали потом, что это были первые костюмированные сериалы 90-х: "Графиня де Монсоро" и "Королева Марго". Наш киевский режиссер, Владимир Михайлович Попков его снимал, оператор-постановщик Паша Небера, и ваш покорный слуга – исполнитель главной роли.
– Шута Шико.
– Да. Я благодарен Попкову и, конечно же, Жигунову, потому что это одна из лучших моих ролей, самая, может быть, большая удача. К тому времени в Москве, Дима, когда я первый туда приехал, на моих глазах начинали снимать новое кино, стали появляться деньги. Потом я попадаю к Валере Тодоровскому. И дальше – десять лет самой плодотворной творческой жизни. Я играл в лучших театрах, работал с Олегом Меньшиковым, снимался у лучших режиссеров России! Я просто счастлив, что я попал именно в это время...
– … золотой период российского кино.
– Да, золотой период. Развития и просто больших возможностей.
Я не официально отказался сниматься (в российских фильмах), я же думал, что это не так серьезно. Что это не война все-таки
– После начала российской агрессии ты официально отказался сниматься в российских фильмах.
– Я не официально отказался сниматься, я же думал, что это не так серьезно, что это не война все-таки. Поэтому я не афишировал своего отношения, хотя меня часто провоцируют подобными вопросами. У меня остались друзья в Москве, и я об этом говорю. Их стало меньше, но они остались!
– Мы сейчас коснемся друзей. Скажи, пожалуйста, ты раскрученнейший, крутейший актер, который снимался в лучших фильмах, выдающийся актер. И вдруг ты прекращаешь, ты говоришь: "Нет, все!".
– Нет. Я говорю, что не афиширую и уезжаю...
– …ты просто перестал сниматься в российских фильмах...
– …я просто взял паузу, это звучало так: "Я беру паузу", все.
– Сколько денег ты потерял за эти три с половиной года?
– Ну, слушай, это только Господь нам скажет, сколько мы потеряли. Может, я, наоборот, приобрел?! Денег я потерял много, безусловно, потому что я все-таки с известных гонораров ушел.
– Ну, миллион-полтора долларов потерял?
– Не знаю, зачем травмировать людей, когда мы так тяжело живем, Дима?! Потерял я много, да, понимая заработки здесь.
– А что ты приобрел?
– Приобрел я гораздо больше! В возрасте пятидесяти трех лет я приобрел родину, которой не знал, поколение, которое было мне не знакомо. Я приобрел какие-то вещи, которых я не знал и не ожидал от людей. Я увидел, что такое волонтеры, которые действительно просто на своих плечах, зубах, жилах вытянули первый год войны. Я это очень хорошо помню. У нас было огромное количество концертов, мы ездили тогда очень много, волонтерили, как и вся страна. И я это все видел своими глазами, вместе со своей группой "Грусть пилота".
– Как оценили твое решение не сниматься в российских фильмах коллеги в России?
– По-разному, не знаю. Близкие люди старались понять, хотя все равно не понимали, зачем. Ведь никто не знал, понимаешь, куда все это рулится, что дальше будет? Мы же в первый раз в такой обстановке, впервые с нами вот такие события, когда жизни разрушились, семьи поразлетались, людей погибло огромное количество, а мы не знаем, сколько это будет длиться и как выживать завтра.
– Ничего не знаем.
– Мы же заняты этим?! Но мы не одни такие, наверное, все в мире сейчас так живут?!
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Ты со своими российскими коллегами общаешься?
– Общаюсь. Еще раз говорю: с близкими, Дима, я общаюсь.
– Что они тебе говорят, выдающиеся актеры, режиссеры? Что они думают об этой ситуации? Между Украиной и Россией что происходит?
– Ну, все по-разному, я знаю одно: у многих людей со временем мнение меняется. Потому что, ты помнишь 2014 год, мы же телевизор боялись включать, мы к этому не привыкли! К такому потоку...
– …гадости…
– …и лжи, мы же ошарашены были. Мы, как наивные дети, на нас стали выливать все это. Потом, через год, мы освоились и начали свой телик включать. Но это была защита! Нам надо было отбиваться, потому что это был кошмар! За эти годы у людей очень поменялся взгляд на происходящее. И все равно я считаю, пока ты не увидишь сам, что здесь происходит, либо пока твои очень близкие люди не расскажут тебе, как это есть на самом деле, понять это невозможно.
– Давай я тебе скажу о себе: у меня очень много друзей среди российской элиты, актеров, режиссеров и так далее. И один из них, не буду называть фамилию, даже не скажу, чем он занимается, выдающийся человек, приближенный к Путину, позвонил мне из другой страны, не из России, и сказал: "Ничего мне не говори, я все понимаю, я с вами".
– Это самое начало, 2014 год был?
– Это когда разгар был. Он, приближенный к Путину, сказал: "Ничего мне не говори, я все понимаю, я с вами". У тебя были такие ребята, которые тебе говорили: "Да-да, мы все понимаем".
– Безусловно, были. Я тоже фамилии не буду тебе говорить.
– Не надо их подставлять просто.
– Не то чтобы подставлять, они люди достаточно известные. Но были, были...
– То есть не все так однозначно?
– Я повторяю все время: не все так однозначно. И человек неоднозначен. Нет черного и белого, так делить людей мы не можем. Наверное, мы имеем право за что-то свое биться, о чем-то своем говорить с болью, но мы не имеем права судить других так отчаянно, что ли, когда столько перемалывается вокруг, когда каждый день что-то меняется.
Я не слышал, чтобы Лолита и масса, кстати, других актеров, которые почему-то в списке, плохо говорили об Украине или одиозно себя вели
– Одна из самых любимых твоих ролей для меня – это роль в прекрасном, на мой взгляд, фильме Никиты Михалкова "12". Никита Сергеевич выдающийся, по моему мнению, режиссер, замечательный актер, человек, который так обгадился ненавистью к Украине. Вот, с одной стороны, он такой творческий человек, выдающийся, повторяю, а с другой – мерзавец. Как это уживается в нем? Как ты к нему сегодня относишься?
– Не знаю. Повторяю еще раз: я очень благодарен Михалкову за то, что я был утвержден, причем в очень таких быстрых обстоятельствах, на эту роль. И это тоже одна из лучших, наверное, ролей в моей творческой биографии.
– Одна из лучших.
– Это большое счастье сниматься с такими актерами, с которыми мне судьба дала возможность сесть в кадре. И не забывай, для моего поколения Михалков – лучший режиссер. И это мечта всех актеров: попасть когда-нибудь в кино к Михалкову. И мечта моей юности осуществилась. Мало того, он позволил каждому из нас сделать огромные импровизационные куски!
– Ты же импровизировал, весь твой кусок – импровизация.
– Но если бы Михалков не разрешил, этого бы не было.
– Ты прекрасен там просто!
– Он сказал: "Пробуйте" и каждому дал эту возможность. И это шикарная картина. Я ее пересматриваю раз в год и, знаешь, когда хорошее кино, оно со временем все лучше становится. И обстоятельства делают эту картину еще лучше. Многие люди спрашивают, как хороший режиссер может быть подонком?! Но это будут определять уже там, на Суде. Я ничего не могу сказать, Дима. Завтра в Харьков, а я не успеваю посмотреть, что в Харькове будет, а ты меня спрашиваешь! У меня круг проблем моего города и моей страны гораздо более плотный и абсолютно сложный.
– По поводу Харькова. Рожденный в Харькове, блестящий, на мой взгляд, писатель Эдуард Лимонов, которого я очень люблю как писателя и с которым я неоднократно встречался…
– …и не только Лимонов, Харьков – очень богатый город на талантливых людей.
– Но сейчас о Лимонове. Я знаю, что это твой любимый писатель. Тоже занявший по отношению к Украине жуткую позицию. И как ты к нему сегодня относишься?
– Я не знаю, как я отношусь. У меня, знаешь, очень многие взгляды поменялись. Меня сейчас больше заботит спектакль "Черная шкатулка" и запуск кино с Виктором Придуваловым (украинский режиссер. – "ГОРДОН") о Киеве. И еще масса каких-то проблем. Я тебе скажу честно: я уже больше года вообще как-то мало смотрю на то, что мне нравилось раньше.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– А в Россию сейчас зовут сниматься, звонят?
– Последние полгода – нет. А год назад – да. И я благодарен, что меня, по крайней мере первые два с половиной года, не так часто, как когда я был в России, но звали и хорошие сценарии предлагали.
– Как ты относишься к запрету российских фильмов в Украине? Целого ряда российских фильмов.
– Плохо отношусь. Я вообще против запретов. Двоечник, я не любил учителей, ненавидел все запреты с детства! Поэтому мое отношение ко всем запретам очень отрицательное изначально. С другой стороны, я согласен, наверное, надо кого-то не пускать. Да, есть какие-то одиозные актеры.
– Вот сейчас не пускают актеров многих, надо?
– Но нельзя же всех не пускать, Дима! Это списки влекут за собой… Я лично знаю многих актеров, которые никогда в жизни об Украине слова плохого не сказали.
– Хорошо, Лолита ехала к дочке, у нее ребенок в Киеве. Милявская выступала в Крыму, въехала туда незаконно, потому что въехала с территории России.
– Ну, понятно, да.
– Надо пускать или нет?
– Если у человека дочь, это уже совсем другой прецедент для того, чтобы пускать или не пускать. Второй момент: да, она выступала в Крыму, но я не слышал, чтобы Лолита и масса, кстати, других актеров, которые почему-то в списке, плохо говорили об Украине или одиозно себя вели. Я думаю, половина людей просто попали в общий список. И ничего хорошего эти списки не дают. Да, что-то мы должны, безусловно, перекрывать и свое отстаивать, но нельзя всех огульно брать – и в списки. Это неправильно, это очень индивидуально нужно делать.
– Как ты относишься к украинским певцам, артистам, которые с успехом гастролируют по России?
– Тоже такой вопрос…Я считаю, молодые вправе выбирать и делать то, что хотят. И если мы говорим о концертных площадках или съемках – пожалуйста, это их дело.
– Это не предательство своей родины с их стороны?
– С моей стороны – не предательство! Я, народный артист Украины Горбунов, снимаясь в кино уже 32 года, имею право сказать: "Молодые вправе работать там, где они хотят". Что такое артист?! Сегодня он в России, завтра в Лондоне, послезавтра еще где-то. Но он с флагом Украины ездит, и я не вижу в этом ничего плохого! Ну что страшного в том, что мир видит талантливых молодых людей? Другое дело, когда ты едешь на вручение какой-то стремной премии и со всеми там пляшешь, с гопотой, с попсой – это, наверное, дико. Но, опять же, это мое личное мнение. Артист сам выбирает себе путь. Это, Дима, очень индивидуально. Дорн – талантливейший, он ездит выступать, интервью дает – зачем мы цепляемся?! Он под украинским флагом работает и прославляет, как может, Украину, в которой он живет, работает и в которой он состоялся.
Самое главное – самоидентификация, почему ты здесь родился
– Хорошо. Леша, я объездил всю Россию вдоль и поперек, у меня там много друзей. И много вещей в России есть, которые я люблю...
– …Шукшин, Высоцкий, Вампилов.
– Конечно.
– Великие актеры, которые меня учили, и я благодарен судьбе за это.
– И многие из них живы, и мы их любим по-прежнему. Скажи, пожалуйста, Россия, как государство, повело себя по отношению к нашей родине по-скотски. Государство Россия убило более 10 тысяч молодых ребят, у которых есть мамы, дети, отцы, жены. То есть простить это невозможно. Но, с другой стороны, многое в России мы любим. Как с этим быть? У тебя есть что-то в России, что ты любишь сегодня?
– Много чего есть, но, опять же, мне сложно говорить, тривиально не скажешь... Я сказал очень просто: песни Высоцкого, пьесы Вампилова, Шукшина.
– Места какие-то?
– Петербург – мой любимый город, один из любимейших, у меня там много друзей. Мы можем не разговаривать подолгу, но когда кто-то из них приезжает в Киев или Одессу, мы общаемся.
– В России Майдан возможен, на твой взгляд?
– Скажу так, Дима: сегодня в мире возможно все что угодно, каждую минуту! Вот сейчас мы говорим и не знаем, что происходит, понимаешь?
– Да.
– Мы живем третий год, повторяю, в мире, даже не в стране...
– …четвертый год.
– …может быть, четвертый год, в мире, где все рушится, меняется. И это происходит не только у нас, и не только с нами.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– То, о чем мечталось тебе на Майдане, сбылось в результате?
– Разочарований, конечно, много. Мы это переживаем, но, повторяю, самое главное – самоидентификация, почему ты здесь родился. Для меня, как взрослого человека, это большое осознание. И поколение молодых, 1991-92 годов рождения…
– … дети Независимости.
– да, дети Независимости!
– Когда ты приезжаешь в АТО или в госпиталь, где лежат искалеченные ребята, о чем ты потом думаешь?
– Сложно, особенно в первый раз. Потом ко всему привыкаешь, но первый раз я очень эмоционально переживал. Я видел это в кино, я пытался это играть, но в жизни все по-другому выглядит. Конечно, это большой стресс.
– Страшно.
– Страшно, да, психологически очень страшно. Но эти пацаны знают, что такое сила духа, те, которых я видел, они знают.
– Что такое патриотизм для тебя?
– (Задумался).Сложно сказать в двух словах.
– Русановка – патриотизм?
– Да! Зелень, Киев, Русановка, бульвар Давыдова, 19/1. Пляж моего детства и Маланский пляж, который на другую сторону Русановки выходил – вот это и есть настоящий патриотизм!
– Нужен ли Киеву проспект Бандеры, на твой взгляд?
– Ой, не знаю, столько об этом говорят! Наверное, нужен, но всему свое время. Мне кажется, у нас гораздо больше проблем сегодняшних, сиюсекундных, которые мы никак не можем решить. Но, наверное, надо. Наверное, придет время, всему придет время.
– Кто для тебя сегодня в Украине моральные авторитеты?
– Лина Костенко безусловный моральный авторитет для меня! А если говорить о молодых, то – Ломаченко Вася и Александр Усик.
– Хорошие ребята.
– И теперь еще Александр Гвоздик, конечно! Просто поразил меня, такую радость всем подарил! А три боя в один вечер – вот настоящая радость! Это был день Украины в Америке! Это и есть патриотизм, наверное.
Для меня Киев – и родина, и патриотизм!
– Футболисты киевского "Динамо", на которых мы когда-то молились, образца 1970-80-х годов...
– Лобановского команда!
– … они по-прежнему твои кумиры?
– Да, я верен кумирам юности. На то они и кумиры, чтобы появляться в юности и оставаться на всю жизнь.
– Но ты, когда видишь этих ребят, у тебя какие ощущения?
– Во-первых, выглядят хорошо. Форму держат спортивную, несмотря ни на что. Для меня это все чуть-чуть другое…Это моя юность тоже.
– Были ребята, да?!
– Да. А футболисты какие?! Эта команда была – счастье для меня. Для меня Киев – и родина, и патриотизм! Это вот та команда 1976 года, когда Блохин, ты помнишь, забил "Баварии" или "Боруссии"...
– 75-го...
– .. да, 75-го!
– …"Баварии", в Мюнхене.
– …"Золотую бутсу" он тогда получил! Вот это эмоции моего детства, это же все смотрели...
– …ни на что не променяю.
– Это невозможно передать! Я своим детям не могу объяснить, что это такое! Или когда с канадцами в хоккей играли. Я до сих пор помню, как весь двор ночью на улицу выбегал обсуждать каждый матч! А команда 1975–76 года, ты помнишь?
– А потом 1986 год!
– Когда Суперкубок выиграли первый раз! Советская команда выиграла Суперкубок! Блохин – это же наш Марадона, если можно так говорить! Это мирового класса футболист!
– А Марадона – их Блохин.
– Да-да, может ты и прав, это Марадона – Блохин! (Смеются).
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Ты сказал, что ты выступаешь за смертную казнь для чиновников, которые воруют.
– О, да! И что теперь делать?! А кто казнить будет?
– Кто миловать, знаем.
– Знаем. А кто казнить будет?!
– Какими должны быть украинские политики?
– Ой, я не знаю. Лучше пусть приходят на спектакль "Черная шкатулка". Я политикам хочу сказать: "В театр ходите, ребята?". Ну придите, купите билеты.
– А спектакль когда будет?
– 5 мая в Bel etage'е, Шота Руставели, 16-А, "Черная шкатулка" в музыкальном, кстати, оформлении, потому что это клуб. Я хочу попробовать в клубе поработать, ищу разные площадки.
– В политику тебе не хочется?
– Нет, ты что! Ты что! Нет! Даже в эту камеру скажу: "Нет! Nein! Nein!".
– Где ты сейчас живешь: в Киеве или в Одессе?
– Я в дороге живу, Дима. Как жил в машине, так и продолжаю. Я все время между городами.
– Но ты в Одессе одно время жил.
– Грубо говоря: полжизни – в Одессе, полжизни – в Киеве. Я все время в движении, в дороге. Теперь в Киеве больше живу, потому что в мае мы должны начать снимать фильм, которым сейчас активно занимаемся: пишем сценарий, деньги ищем...
– Расскажи, что за фильм?
– Рабочее название картины "Май". Режиссер – Виктор Придувалов. Автор идеи – ваш покорный слуга и Андрей Хохолкин, который также выступает сценаристом и вторым режиссером. Мы придумали историю о любви и о Киеве. Есть два главных героя, которых играем я и молодая актриса Виктория Токманенко. Она много снимается, очень талантливая, способная девушка. Это история молодой актрисы и взрослого дяди...
– …дяди Леши...
– …дяди Леши, да. Они играют любовь. Она влюблена в моего героя в кадре и вне кадра. А он, поскольку дядя взрослый и занят, умеет сыграть про любовь, а в жизни наоборот – закрывается. А она вся окутана любовью. И все это хочется увидеть на фоне залитого солнцем Киева, куполов Лавры, каштанов, сирени. И обязательно школьников, которые пойдут в конце мая на последний звонок – ленты, фонтаны.
Важны не деньги, важно, к кому эти деньги придут
– Деньги удалось собрать на запуск?
– Параллельно ищем. Деньги небольшие нужны, потому что аппетиты настолько сейчас стали скромными... Мы пытаемся найти форму, когда за минимальные деньги, но профессионально, имея идею и мотивацию, можно снять кино. Я всегда говорю: важны не деньги, важно, к кому они придут. И люди, которые меня знают, могут дать мне деньги просто так, уважая меня. Кстати, я на этих людей-то и рассчитываю, которые говорят: "О, Леха, тебе нужны деньги?! А мы не знали. Сколько?" Потому что для них – это два банкета. Для тех, кто мне может дать денег на картину под названием "Май", – это отказаться от двух банкетов!
– Можно я обращусь в камеру к людям, которые могут дать дяде Леше деньги?
– Помочь! Чтобы не звучало "дать денег", а помочь мне в производстве картины о Киеве. Мы же не просто просим деньги на производство, у нас там много продакт-плейсмента есть, крупная необычная рекламная кампания вокруг этой картины строится. Поэтому у нас есть ресурс, который мы можем отдать, взяв финансы на производство!
– Тебя до сих пор любят за роль шута Шико в "Графине де Монсоро". Это визитная карточка твоя, но ты сыграл более ста десяти киноролей! Скажи, а какие любимые?
– Шико – одна из любимых. Если быстро говорить: Шико у Бориса Михайловича Попкова. Конечно же, сериал "Курсанты".
– Тодоровского.
– Это личная история Тодоровского-старшего, Петра Ефимовича. Продюсировал картину "Курсанты" уже Валера Тодоровский – сын. А снимал мой любимый режиссер Андрей Кавун. И дальше, если о Кавуне говорить, один из последних сериалов, "Шерлок Холмс", где мне очень нравится и картина, и моя роль профессора Мориарти. Я считаю, эта картина пока недооценена, но ее время еще придет. "Красная капелла", естественно, где я оберштурмбанфюрер СС Карл Гиринг. Причем удивительно: я параллельно снимался в "Красной капелле", где играл эсэсовца, и тут же – Героя Советского Союза в фильме "Курсанты"! Такого, со звездой Героя, вояку, который все время на войну рвется, и никто, даже жена, его остановить не может. Он весь покалеченный, контуженный, но хочет воевать. Две параллельных картины, и две мои любимые роли – в "Красной капелле" и в "Курсантах". Потом я все-таки назову картину Михалкова "12", о которой мы говорили. Еще картина Кристиана Кариона (фильм "Прощальное дело". – "ГОРДОН"), у меня там небольшая роль. В 2008-м или 2009 году я во Франции снимался. Кстати, благодаря Михалкову после фильма "12" меня французы и пригласили. Там Кустурица играл главную роль, Гийом Кане, Уиллем Дефо и другие звезды.
– Ничего себе!
– Да, мне повезло.
– Леша, скажи, пожалуйста, в Украине сегодня для актера твоего масштаба работа есть?
– Не только моего масштаба, сейчас вообще работы мало. Я же в этих сериалах, которые за копейки снимают, не хочу работать, Дима. Я наслушался, как молодые артисты сейчас живут. Но пока они молодые, надо бегать, что там говорить. Я сам бегал, высунув язык, и я нормально к этому отношусь. Но там же ни денег, ни "кина"! Там нет ничего, понимаешь?! Удивительно, но там ни сценария, ни бабок, и еще и профессиональных людей там нет.
– И горящих глаз нет.
– Да какие горящие глаза?! Пластик, пластик...
Быть за легалайз и пробовать марихуану – это две разные вещи
– Можно я тебе задам очень интимный вопрос? Скажи, пожалуйста, у тебя хоть что-то есть, на что жить? Или опять таксовать надо?
– Та ну ладно! Ну что ты прямо! Нормально же, ты видишь. (Показывает на себя). Я деньги не себе ищу, я на кино ищу! Тяжело, безусловно, но мы пожили в сытые времена – ну и хорошо.
– Пожили?
– Да, хорошо пожили. Я столько наездился, я столько увидел, что сейчас могу посидеть чуть-чуть поскромнее. И потом, я понимаю свой возраст, знаешь, я много сыграл. Мне повезло на хороших людей, я застал две эпохи. Я очень много увидел, на киностудии имени Довженко за одиннадцать лет – кусок жизни молодого артиста – я застал всех стариков, великих актеров наших!
– Степанков, Олялин...
– Степанков – это мой учитель, Кость Петрович! Брондуков, Гринько!
– Ух ты!
– Миколайчук, масса актеров еще, Дубровин Юра, Парфенов Лева. Это все были такие актеры!
– Ты – счастливый человек.
– Я если сяду как-нибудь – мемуары напишу, дай, Бог! (Смеется).
– Леша, раньше ты пил сильно, я помню, да, было время?
– Да... Ну, было здоровье, печень свежая. Без замены деталей по Украине. Знаешь, как говорят: "Машина откуда? Из Германии без пробега по Украине". Да, я такой новенький был, все работало.
– Как сейчас, ты пьешь?
– Редко очень. Потому что нет здоровья, честно говоря. И потом, столько всяких забот, я за рулем все время. И тупой стал, понимаешь, видать, из меня уже песок сыплется, мозг атрофирован. Бах-бах, выпьешь – быстро пьянеешь, тупишь. Как моя старшая дочь Настя говорит: "Папа, не тупи". Поэтому значительно реже пью.
– Ты выступаешь за легализацию марихуаны. Почему?
– Кто-то хорошо сказал: "Я массу людей видел, которые "по буху" много вреда нанесли окружающим, травмировали их..." И потом, ее весь мир уже легализует, это тоже обозначает смену поколений. Хотим мы или нет – это все равно произойдет, и я хочу застать это время. Кроме того, Амстердам – мой любимый город. Голландия для меня лично – самая свободная страна.
– Ну, сам ты марихуану пробовал?
– Ну, что за глупые вопросы, Дмитрий?! Не могу же я на официальном канале сказать...Понимаете, быть за легалайз и пробовать марихуану – это две разные вещи.
– В Киеве, в Пассаже, жил замечательный писатель Виктор Платонович Некрасов, автор книги "В окопах Сталинграда"...
– ...один из моих любимейших писателей.
– … эмигрировавший в советское время во Францию, там и умерший, в Париже.
– Я был у него на могиле.
– Ты записал аудиовариант книги "В окопах Сталинграда". Почему сейчас ты это сделал?
– А я не сейчас это сделал. Сейчас я это переиздал. А записал 12 лет назад.
– Актуальная вещь сегодня?
– Ты что! Она сегодня… У меня закончились диски, а тираж был – тысяча штук, на концертах, на подарки раздал и прочее. А их у меня все время просят. Я езжу постоянно, и у меня остался в машине один диск, я его не слушал давно, полгода, наверное. И вот, я начал слушать, и вдруг: эта война 41–45-го, и как Некрасов, молодой солдат, лейтенант, просто об этом пишет. Он же не писатель был, просто студент, который ушел на войну,..
– …трагический человек.
– …и начал писать записки в дневнике. И вот это все дожило до наших дней. И я понимаю, что это книга удивительная, она у меня с детства была. Мой отец очень любил "В окопах Сталинграда", у него эта книга на ночном столике лежала, он часто ее перечитывал. Эта книга на века. Любая хорошая книга не зависит от времени.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
Все мы мечтаем о мире, мы все очень устали
– У нас осталось буквально несколько минут. Скажи, пожалуйста, мы заговорили о "В окопах Сталинграда", о военной прозе Некрасова, скажи, война закончится? Вот эта страшная, уносящая жизни война между Россией и Украиной?
– Она должна закончиться, все когда-то заканчивается. Что-то начинается и что-то заканчивается. Всегда. Когда, я не знаю, Дима. При этой интенсивности событий вообще сложно прогнозы какие-то делать. Повторяю: каждую секунду что-то меняется. Но война, безусловно, закончится. Столько потеряно, столько боли и крови. Я не знаю только, как это сделать? Все мы мечтаем о мире, мы все очень устали. Что такое счастье? Это когда не стреляют, когда у тебя не летает над головой и к тебе ничего не прилетит – все же просто.
– Дорогой Леша, я хочу сказать тебе спасибо, простое человеческое спасибо за то, что ты такой настоящий, классный...
– …спасибо...
– …искренний. За то, что ты создал в своей жизни столько, что можешь уже смело сказать: "Я работал, и я был честен в своей работе".
– Да, я пошел на пенсию! (Смеется).
– Ты знаешь, я несколько раз слышал, как замечательно ты поешь, на сцене и в компании. Я бы, напоследок, попросил бы тебя, потому что прямой эфир и все заканчивается, что-нибудь спеть акапельно.
– Я бы не спел, я бы стихотворение как раз из "Черной шкатулки" прочел – будет повод все-таки людям открыть и посмотреть, что такое "Черная шкатулка". Маленький фрагментик из Людвика Ашкенази (чешский писатель и поэт. – "ГОРДОН").
На земле нет радиостанции,
которая бы передавала
надежды и страхи бессонной ночи,
голову, взметнувшуюся над подушкой,
босые ноги, опускающиеся на холодный пол,
жаркий ночной шепот,
скрип двери, щелчок выключаемого ночника,
вопросы, обращенные во мрак за окном:
Когда ты вернешься? Где ты?
Почему ты не ешь? Что с тобой?
У радио своя программа:
духовая музыка, потом «Героическая»
и снова духовой оркестр.
– Спасибо, Алеша!
– Такие слова были написаны давно Людвиком Ашкенази. Спасибо тебе большое, Дима!
Записала Виктория Добровольская
