+5 Киев
Чтобы записать интервью с Людмилой Монастырской, пришлось немного "побегать". Кроме постоянных гастролей за границей, одна из самых известных оперных певиц мира является солисткой Национального академического театра оперы и балета имени Тараса Шевченко.
Киев – Одесса – Рига – снова Киев – перечень городов, где Монастырская выступала за последние несколько недель. И это, как говорит артистка, – очень "мягкий" график, поскольку она сейчас меняет менеджера, что сказалось на количестве контрактов за границей.
Но, несмотря на постоянную занятость, известная певица нашла время для интервью интернет-изданию "ГОРДОН".
– Людмила Викторовна, где сейчас вас можно услышать вживую?
– Честно говоря, решила немного отдохнуть, потому что 2026 год обещает быть богатым на выступления. Поэтому в июне отыграла роль Леоноры в опере Джузеппе Верди "Трубадур" в честь своего юбилея (25 мая певице исполнилось 50 лет. – "ГОРДОН"), далее – выступление на концерте по случаю Дня Независимости Украины в августе.
– Вы учились в классе легендарной украинской певицы Дианы Петриненко. Тогда в Киевской музыкальной академии имени Петра Чайковского преподавали и другие звезды сцены – Мария Стефюк, Евгения Мирошниченко. Очевидно, знали вы и Дмитрия Гнатюка, Анатолия Соловьяненко, Анатолия Мокренко. Какими были ваши отношения с ними?
– Ой, прекрасные! Я так их любила всех! Во-первых, воспитана на их записях. Кого ни назови из наших – звезда! Гнатюк, Мирошниченко, Кондратюк, Огневой, у которого, кстати, мой бывший муж учился. Диана Петриненко была таким нашим лучиком, таким солнышком! Мирошниченко тоже могла ценный совет дать, хоть я и не ее ученица.
– У нее, говорят, был сложный характер.
– Да, правда. Но когда она видела, что студент талантлив, – всегда помогала, потому что имела огромный опыт. Словом, у всех педагогов старались что-то взять, чему-то научиться.
– Еще одна из звезд киевской сцены, впоследствии уехавшая в Россию, – Белла Руденко. Она умерла через восемь лет после оккупации Россией украинского Крыма и начала военных действий на Донбассе, однако так и не высказалась в защиту Украины. Вы видите проблему в пропаганде?
– Мы не были лично знакомы, а вот по поводу позиции… Трудно сказать, они там совсем другие. Когда находишься в среде, где все перевернуто с ног на голову, трудно оставаться на стороне правды. Я не хочу оправдывать, но, пожалуй, быть в окружении белой вороной не выгодно. Словом, у них ничего нового, система какая-то совершенно несокрушимая.
– Вы говорили, что после февраля 2022 года вам звонили даже из московского Большого театра. До сих пор получаете предложения из России?
– О, тогда звонили еще как! Сейчас уже нет, они поняли, что ничего не выйдет. Раньше я там выступала, в 2008–2009 годах – Мариинский театр в Санкт-Петербурге, московский концертный зал имени Петра Чайковского под сопровождением российского национального оркестра. В последнем выступала дважды, в том числе в 2011 году на концерте по случаю 85-летия Галины Вишневской. Когда после выступления понесла ей цветы, она на ухо сказала: "Держи эту высокую позицию, деточка!"
А потом уже началась сольная карьера: Королевский театр Ковент-Гарден в Лондоне, Метрополитен-опера в Нью-Йорке, Ла Скала в Милане, Баварская государственная опера, Вена, Гамбург, Франкфурт, Зальцбург, опера Бастилия и опера Гарнье в Париже, Лионская национальная опера, Барселона, Мадрид, Валенсия, Лос-Анджелес, Токио... Словом, очень многое объездила, очень. И уж как-то не до России было.
– Когда Россия начала полномасштабное вторжение в Украину, кто-нибудь из российских артистов вас поддержал?
– Некоторых уже тогда и не было в живых, как, например, Дмитрия Хворостовского. С Олей Бородиной мы за несколько лет до войны перестали общаться. Аня Нетребко как раз в 2022 году в Неаполе пела несколько раз "Аиду", и я тоже там была – исполняла ту же партию. Так вот, она очень волновалась, говорила постоянно: "Хоть бы только не было войны, хоть бы только не начали бомбить". Мне это тогда было очень странно, потому что я вообще не могла понять, о чем речь.
– То есть она об этом говорила в преддверии полномасштабного вторжения?
– Да, где-то в 20-х числах февраля. Потом Анна уехала из Неаполя именно где-то 24-го, точно не помню, а я осталась, потому что мой спектакль 26-го был.
А если говорить о более младших российских коллегах, то звонили многие на самом деле. И не те, кто эмигрировал, а те, кто в России продолжали жить и не поддерживали путинский режим.
– После 24 февраля с Нетребко начали разрывать контракты вне России, она практически стала персоной нон грата на европейских и американских сценах. И вот в 2025 году один за другим театры объявляют о возвращении российской артистки на сцену. Почему так произошло, неужели Нетребко нет замены?
– Да нет, я бы не сказала, что она одна такая уникальная. Много есть первоклассных певцов, кроме нее, и среди россиян тоже. Другое дело, что Нетребко – это уже имя, собирающее залы. А театрам что нужно? Чтобы были полные залы.
– Имя Нетребко – это все же ее талант или работа России?
– Конечно! Анна – 100-процентно российский продукт. Это потому, что у них культура как оружие. Я давно говорила, что, когда украинские певцы представляют страну на самых известных сценах, государство должно помогать. Потому что, когда Нетребко выступает, то за ней стоят и послы, и депутаты, и вообще поддержка огромная. А как наши поют – ну, подумаешь – пусть поют...
– Нетребко как человек – какая она?
– Анна в общении, в быту абсолютно нормальная, гостеприимная очень, обычная приятная женщина. Она прекрасно готовит, любящая мама, очень внимательная коллега, щедрая. Всегда и приготовит, и угостит.
– Собственно, первый заместитель министра иностранных дел Украины Сергей Кислица недавно назвал возвращение Нетребко на сцену лондонской Королевской оперы "всемирным позором". Вы тоже так думаете?
– Конечно. Но видите, нет разницы, что я считаю, – они на своей волне. Цивилизованному миру очевидно, что это неуместно. Анна не сочла нужным сразу высказаться в поддержку Украины. Она месяц молчала, потом что-то сказала против войны, а потом отскочила назад, наподобие: "Я не предаю родину". Словом, ни я, ни кто-либо другой ничего не понял о ее позиции.
А с другой стороны – ну разве она будет против людей, фактически ее сделавших? Это ведь не так, как наши певцы, которые самостоятельно делают себе карьеру. У России другие механизмы. Нет, это не в оправдание Анны – просто мне кажется, что она по-другому, как не поддерживать Россию, не может.
– Украина вами невероятно гордилась, когда в 2022 году на сцене Метрополитен-оперы после спектакля "Турандот" вы вышли с украинским флагом – почти 4 тыс. зрителей аплодировали стоя, и так было несколько спектаклей подряд. Самое интересное, что в этом спектакле вы вышли вместо Нетребко, с которой театр отказался сотрудничать. Как вспоминаете тот момент?
– Не скажу, что я была в восторге, потому что как-то не люблю подбирать чужую работу. Да и саму партию принцессы Турандот не люблю – крикливая очень. Но, конечно, согласилась представить Украину, ведь это было в первые месяцы после начала войны.
Так вот, сижу в гримерке, несколько часов до начала. Заходит директор оперы спросить, все ли нормально, а я ему и говорю: "А где флаг?" "Флаг?" – удивился он и сразу исчез. Перед самым спектаклем мне принесли большой украинский флаг, с которым я тогда вышла.
– Это, безусловно, стало политическим прецендентом, а не только культурным. Вас благодарил кто-то из украинских чиновников?
– Конечно, они все знают, где и как я представляла Украину. С тогдашним представителем Украины в ООН Сергеем Кислицей мы очень много делали проектов.
– После начала войны вас позвали заменить еще одну российскую певицу – Хиблу Герзмаву.
– Да, вместо нее я пела дважды – в 2022 году в Лиепае (Латвия), исполнила тогда сольный концерт, и в 2023 году Метрополитен-опера отдала мне ее контракт на выполнение оперы "Тоска".
– Сейчас как работается за границей? Остались ли еще россияне на сцене?
– На самом деле очень много россиян работает в Европе. Очень! Поэтому нам сейчас там работается тяжело, потому что мы самоустраняемся от многих контрактов, занимая позицию не петь с россиянами. А они повсюду. Выходит, что нет возможности строить карьеру.
– И их так просто берут в проекты?
– Понимаете, там не слишком смотрят на религию, национальность. Хороший профессионал, а в России действительно обучают хороших певцов – работа будет всегда.
– Год назад вы говорили, что война в Украине европейцам надоела. Какие сейчас ваши ощущения?
– Я думаю, что надоела, но сейчас еще больше... К ним ничего, слава богу, не прилетает, все спокойно, потому и все равно, отдадим ли мы Крым, или отдадим Донецкую область, Луганскую. Им нет до этого дела.
– Постоянно гастролируя после февраля 2022 года, где вы испытывали наибольшую солидарность с Украиной?
– Трудно сказать. В Польше, конечно, помню безумную поддержку. Я тогда в начале войны в Варшаве долго жила, потому что нужен был аэропорт рядом. Так там было, как в Украине, – всюду флаги наши, надписи: "Украина, мы с тобой".
– Помните самый трогательный момент после 24 февраля?
– Не знаю, можно ли это трогательным назвать. В первые дни войны я летела из Неаполя в Варшаву. Так когда в самолете увидели, что я из Украины, – боже, как начали целовать, обнимать! Подарили мне бутылку просекко...
– Уже выпили ту бутылку?
– Да, кажется, да...
– Представим, что завтра Украина побеждает. Какую песню споете самой первой?
– "Ой, у лузі червона калина"! Ее пою повсюду. Я же езжу в горячие точки – Запорожье, Днепр, Одесса, Харьков – всегда "Червону калину" исполняю. Точно знаю, что и на победном концерте споем эту песню.
