+15 Киев
Сегодня, если попытаться промоделировать наше будущее, существует три базовые модели дальнейшего развития Украины.
1. Страна – фронтир.
Это "вечное" противостояние с РФ, своеобразный формат Столетней войны. Напомню, прошлая Столетняя война между Францией и Англией подпитывалась принципиальными спорами о принадлежности французских земель к той или иной "короне".
Формат страны-фронтира предполагает постепенное выгорание демографического и экономического потенциала, разрушение общественных институтов и превращение страны в военизированную серую зону.
Это чем-то напоминает концепцию "подвижных восточных границ" Третьего рейха, когда россиян планировали отбросить за Урал, и на восточных рубежах молодое поколение "арийцев" должно было совершенствовать свой дух, периодически вторгаясь "за стену" в дебри Сибири. Это должно было стать залогом "вечной молодости" немецкого рейха.
Конечно, в контексте Украины указанная концепция будет существенно отличаться, ведь "подвижная граница" в виде линии фронта будет пролегать "по живому" на нашей территории, а не за Уралом.
Но общая концепция возникновения нового политического класса man of war очень похожа. Украина в таком формате станет своеобразным "храмом войны" для ультраправых со всего мира, в том числе и самих россиян. А также местом паломничества наемников и искателей приключений – "первым интернационалом войны".
Что интересно. В этом формате никакие реформы не нужны.
Политические элиты присваивают себе сырьевую (зерно) и ресурсную (бюджет) ренту, а также значительную часть внешней ренты, взимаемой с международной помощи – в качестве платы за выполнение функции страны-фронтира.
С коррупцией тоже не нужно бороться – она становится доминирующей моделью общественно-правовых отношений: хочешь покинуть территорию серой зоны – плати; хочешь зарабатывать в серой зоне – плати.
Кстати, эти процессы уже происходят в Украине – не зря некоторые коррупционеры оправдывают себя, мол, собирали на ВСУ.
Конечно, вступление в НАТО или ЕС в этом формате невозможно. НАТО не принимает в свой состав даже страны с территориальными спорами, а в состоянии войны – и подавно.
В этом контексте наша усиленная артикуляция по поводу "принуждения" партнеров предоставить Украине членство в блоке – это в определенной степени холостой выстрел. Максимальное давление на союзников по принятию Украины в Альянс целесообразно совершать только после завершения войны. До того времени все дискуссии бесполезны: НАТО никогда не расширялось за счет воюющих стран, тем более с ядерным государством.
Не сделает это исключение и для нас, невзирая на всю свою эмпатию к украинцам.
2. Страна – член НАТО и ЕС.
Это возможно, более того, у нас сейчас есть максимальные исторические шансы для этого. Но для реализации указанного выше окна возможностей необходимо:
а) завершить войну (каким образом – намеренно не пишу во избежание обвинений в свой адрес);
б) максимально быстро адаптировать политико-экономическую систему Украины к стандартам ЕС, в частности, в части минимизации влияния коррупции.
Простыми словами, сформировать наконец тот самый украинский замок, к которому подойдет европейский ключ.
Или перестать сочетать "круглое с квадратным", ведь это было хорошо только во время спасения экипажа Apollo 13 в известном фильме, когда инженеры в Хьюстоне пытались соединить круглые отверстия трубок аппарата фильтрации воздуха с квадратными отверстиями в корабельной системе. В интеграционных проектах никто не будет заниматься таким изобретательством: если совпадаем – интегрируемся, если нет – ставим интеграцию на паузу.
То есть в этом формате нужны очень быстрые трансформационные реформы – ничего не придумывать, а лишь усиленно адаптировать.
И отказаться от коррупции как от сущностного стержня общественно-экономических отношений в Украине.
3. Модель сильного, субъектного государства, члена НАТО, но находящегося годами на пороге ЕС.
Модель условной Турции.
Это позволит нам в течение 10–15 лет провести те радикальные и смелые реформы, которые никто не позволит реализовать, если мы будем членом ЕС. К примеру, налоговые и дерегуляционные.
С другой стороны, перспектива членства в ЕС может стать и магнитом для привлечения инвестиций, ведь все инвесторы ищут точки капитализации и мощного роста, а они как раз и образуются при конвергенции (выравнивании) стоимости внутренних активов в процессе интеграции с более мощной экономической системой. Именно поэтому все инвесторы мечтают войти на новый рынок "до", а не "после".
Эта модель может быть интересна нам в контексте реальности достаточно длительной процедуры вступления.
Ведь ЕС никогда не поглощал больших кандидатов, кроме Польши. Например, относительно большая Сербия уже довольно долго пробуксовывает, и причина здесь не только во внутренней специфике: в отношении Черногории эти процессы идут гораздо быстрее, хотя ментально черногорцы мало чем отличаются от сербов.
Тем более, что присоединение Украины к ЕС с точки зрения затратности будет существенно отличаться даже от польского проекта – это будет, скорее, напоминать по сложности процедуры присоединения ГДР к ФРГ.
Ключевая проблема украинского дискурса сегодня – это одновременное использование элементов всех трех моделей и отсутствие честного разговора о нашем выборе.
Причем все три модели могут быть упомянуты поочередно в выступлении одних и тех же людей, только в разных контекстах. К примеру, утром мы можем говорить, что эта война "надолго", "на десятилетие". В обед – Украину должны включить в состав НАТО и ЕС. Вечером – Украина должна реализовывать какие-то радикальные налоговые реформы, например, отменить НДС.
Хотя вступление в ЕС предполагает вхождение в Таможенный союз и общее пространство начисления налогового кредита и обязательств по налогу на добавленную стоимость в разрезе европейских контрагентов, то есть нельзя быть членом ЕС и отменять НДС. Но у модели долгого ожидания на пороге ЕС подобные эксперименты вполне возможны.
Конечно, для реализации третьей модели развития тоже необходимо достичь мира (возможно, здесь есть немного больший временной люфт и возможность перевода войны в военный конфликт низкой интенсивности). И эта модель требует визионерских усилий по строительству немейнстримной монетарной, налоговой и экономической политики. Простыми словами, должен появиться свой Ататюрк или Пак Чон Хи.
Кстати, коррупция в этой модели может остаться, она нуждается здесь только в трансформации: от формата коррупции "на входе" (обилечивания) до формата коррупции "на выходе" (девелоперской или производительной коррупции).
Конечно, во время войны общество не сможет сделать выбор базовой модели развития: нет законных механизмов и существуют риски использования этого дискурса для опасных манипуляций.
Потому этот выбор, хоть им и не хочется это делать, придется совершить политическим элитам. И они должны довести этот выбор до сведения общества.
Это будет честно.
Чтобы каждый мог тогда сделать свой выбор.
Источник: Алексей Кущ / Facebook
