$39.22 €42.36
menu closed
menu open
weather +9 Киев

Жаботинский: Шварценеггер мне признался: "С самого детства я за тебя болел" G

Жаботинский: Шварценеггер мне признался: "С самого детства я за тебя болел" Леонил Жаботинский: Не скажу, что чем-то среди других мальчишек выделялся
Скриншот: В гостях у Гордона / YouTube
В Запорожье 14 января умер двукратный олимпийский чемпион по тяжелой атлетике Леонид Жаботинский. До своего дня рождения легендарный спортсмен не дожил две недели, 28 января ему исполнилось бы 78 лет. "ГОРДОН" публикует его интервью, которое он дал Дмитрию Гордону в 2006 году.

Тяжелоатлет Леонид Жаботинский пять лет носил звание самого сильного человека планеты, он является четырехкратным чемпионом мира, двукратным чемпионом Европы, пятикратным чемпионом СССР по тяжелой атлетике. В 1964 и 1968 годах он побеждал на Олимпийских играх. Он установил 19 мировых рекордов, 20 рекордов СССР и 58 рекордов Украины.

После ухода из большого спорта Жаботинский занимался тренерской работой, посещал соревнования, по его инициативе в Запорожье был построен клуб и открыта спортивная детско-юношеская школа олимпийского резерва "Спартак" по тяжелой атлетике.

"В спорте не бывает обмана – есть победители и побежденные"

– Для меня и наших читателей вы, Леонид Иванович, – легенда, личность, олицетворяющая Советский Союз. Вот интересно, в детстве, лет в семь или восемь, вы чувствовали в себе богатырские задатки, ощущали недюжинную какую-то силу?

– Нет, я не скажу, что чем-то среди других мальчишек выделялся. Мы, помню, бегали, играли в футбол, баскетбол, волейбол, но так было, кажется, в каждом дворе. Родом я из села Успенка Краснопольского района на Сумщине – там и пошел в первый класс. Начались школьные предметы: письмо, чтение, арифметика, но когда из класса мы вырывались на урок физкультуры, радость была необыкновенная. Через три года родители переехали в Харьков, а вместе с ними и мы со старшим братом Володей.

Вряд ли взрослые – отец (а он у меня был большим любителем спорта), мать или школьный учитель физкультуры – видели во мне особые задатки. Обычный парень, далеко не отличник, но к спорту у меня была тяга. Приходя с работы, отец не раз говорил: "Вместо того чтобы болтаться без дела да по двору бегать, занимались бы лучше спортом, ходили бы на стадион"... Видимо, в голову мне это запало: "Надо, – подумал, – попробовать"...

Начинал с легкой атлетики: метал диск, толкал ядро. Мне повезло с тренером: пацаны к нему на занятия из школы бегом мчались. Отец, когда узнал, что я записался в секцию, был очень доволен. "Со следующей зарплаты, – пообещал, – куплю вам с Володей велосипед". Радости, конечно, было...

– Еще бы – нищее послевоенное время... 

– Что ты – тогда это был предел мечтаний! "Все, – сказал маме, – первым я буду кататься, потом Вовка"... Так мы и чередовались – каждый четко знал свое время. Не поверишь, я как на иголках сидел – дождаться не мог своей очереди. Во дворе нам отвели определенное место, предупреждали: "Смотрите, на дорогу не выезжайте"...

– А вы худеньким были?

– Кожа да кости – весь в рост шел. В моей книге есть фотография: я высоченный, а мускулов – кот наплакал.

– Голодно жили? Недоедали?

– Те годы вообще были голодные, поэтому после восьмого класса пошел я работать. Отец на ХТЗ определил – на Харьковский тракторный. Сначала я числился подсобником, обучался токарному делу, потом со станком управлялся уже самостоятельно. Даст мастер команду – и вперед! Кстати, наш мастер Юрий Манченко был еще и общественным тренером – проводил занятия по боксу. Чтобы развивать плечи и мышцы ног, я сажал его себе на шею и круги наматывал: широкий шаг, медленный... Помню, иду рядом с двухметровым забором, а с той стороны бабка. Увидела это нечто, перепугалась: что, мол, за человек огромного роста? А Юра ей сверху: "Ничего, бабуля, скоро у нас все тут такие будут".

...Мне и на бокс хотелось ходить, и на стадион. Кроме того, я же в вечерней школе учился, и надо было так распределить время, чтобы везде успеть: после работы на уроки, оттуда – на занятия по тяжелой атлетике к Михаилу Петровичу Светличному. Он тренировал и молодежь, которая работала на ХТЗ, и заводчан постарше...

– Фигура у вас была уже тогда спортивная? Мускулы под кожей перекатывались?

– В 16-17 лет? Не было у меня мускулов.

– И вы не производили впечатления атлета?

– Нет, хотя на стадион ходил лет с 14-ти. Еще и своего школьного друга подбил, соседа по дому. "Леня, – сказал, – айда на тяжелую атлетику: это же классный вид". Лязг железа, удары штанги о помост – для нас это звучало, как музыка, а тут еще на стадионе Харьковского тракторного прошли показательные выступления именитых штангистов. В них участвовали Григорий Новак, который первым среди советских атлетов всех весовых категорий стал чемпионом мира, чемпионы Европы Марк Рудман и Федор Осыпа. Сейчас бы, наверное, все это дело за деньги происходило, а тогда показательные выступления были бесплатные. Михаил Петрович предупредил нас: "Вы же обязательно, ребята, придите, все посмотрите. Я познакомлю вас с прославленными спортсменами, сфотографируетесь с ними на память". 

Уговаривать нас не надо было – кто из мальчишек не мечтал увидеть живого чемпиона мира, поздороваться с ним? Григорий Новак – так тот вообще общительный дядька был: порядочный, толковый, культурный...

Показательные выступления произвели на меня огромное впечатление, и с того времени я систематически начал ходить в секцию тяжелой атлетики.

Мечта – стать мастером спорта – не отпускала

– И все же зачем? Была какая-то цель? Хотели иметь рельефные мускулы, нравиться девчонкам или, может, мечтали уже стать чемпионом?


– Скажу тебе так: друзья постарше – Леня Килеса, Боря Кривошеев, – которые имели второй, первый разряд, казались тогда нам большими спортсменами, и в секции мы равнялись на них. Вот и решил во что бы то ни стало догнать их, плюс ко всему я же еще и легкой атлетикой занимался.

– Поразительно!

– У меня, кстати, получалось неплохо, я даже ездил от трудового коллектива на Всесоюзную спартакиаду профсоюзов в Москву – оказался самым младшим ее участником. Тогда чемпионом Советского Союза был Хейно Липп...

– ...эстонец, которого ни разу не выпустили на международные соревнования, – настолько не доверяли...

– Да, да... Союзный рекорд – 16 с лишним метров – принадлежал ему, а у меня ядрышко улетело всего на 13 с чем-то, но покатилось по полю и сбило колышек, отмечавший рекорд СССР. Московская газета написала об этом, а в конце добавила: видно, спортсмену Жаботинскому суждено побить всесоюзный рекорд. Эта мечта не сбылась, хотя позже норматив мастера спорта в толкании ядра я все-таки выполнил.

Ты вот о цели меня спрашиваешь... Понимаешь, в голове засел... Григорий Новак. Среднего роста, крепыш, он до мозга костей любил штангу. Твой, между прочим, земляк, киевлянин (это потом уже он перебрался в Москву). И Марк Рудман был очень сильным атлетом, и Федор Осыпа. На кого же, как не на них, нам, молодым парням, следовало равняться?

После окончания 10-го класса – мне было 18 лет – я поступил в Харьковский пединститут. К тому времени был уже перворазрядником по легкой атлетике, успел показать себя в спорте, поэтому выбрал факультет физподготовки. Конечно, пришлось и сочинение писать, и несколько экзаменов сдать – все как положено. Справился, а газета "Соцiалiстична Харкiвщина" даже сообщила, что я получил за сочинение пятерку. Прихожу домой и прямо с порога: "Мама, ты знаешь, мне за сочинение поставили пять!". Она не поверила: "Господи, ты же все время занимался на тройки, а теперь пятерки стал получать?". Я гордо: "Так получилось".

– Читай, мол, газеты...

– Да (улыбается), журналисты – они врать не будут! Так я стал первокурсником. Декан наш Павел Максимович Первушин очень любил спорт и к председателю городского спорткомитета Умару Алексеевичу Акжитову я мог всегда обратиться – он меня поддерживал, опекал... Не знаю, жив он сейчас или нет, но эти люди (дай Бог таким, как они, здоровья!) помогали молодому поколению найти в жизни свою дорогу.

Безусловно, цель у меня была – выполнить норматив мастера спорта: ничего в своей жизни я так горячо не хотел. Был уже перворазрядником, результаты шли вверх, вес за 90 килограммов перевалил, и однажды соседка у мамы спрашивает: "Ефросинья Даниловна, что с вашим младшим сыном творится – он что, приболел?". – "С чего ты взяла?". – "Так он же у вас толстый такой стал – страх". Мама ей: "Леня занялся спортом. Борща ему наварю – он и кушает. И хорошо, не болтается парень по улицам".

– А есть хотелось?

– А то нет! Придешь с тренировки – и скорее за стол.

В общем, эта мечта – стать мастером спорта – не отпускала, и когда начался чемпионат Харьковской области, я со Светличным – а он уже был мастером спорта – договорился: "Михаил Петрович, если выполню норматив мастера, вы мне, пока документы придут и все остальное, свой значок дадите? Чтобы домой с ним приехал?". – "Конечно!". После соревнований он в присутствии всех ребят снял свой значок и прикрутил к моему пиджаку (потом, конечно, я его возвратил).

Боже, мы ехали из центра города, со стадиона "Локомотив", в район ХТЗ, где я жил... Стояла осень, было прохладно, мы надели плащи. "Нет, – думаю, – как же так, никто ведь и не догадывается, что я уже мастер спорта". Казалось бы, кому это нужно, но мне хотелось, чтобы все вокруг видели мой значок. Левую полу я будто невзначай откинул, обозначил, так сказать, серебряный квадратик на лацкане... Ну, ребята, конечно, обращали внимание, поздравляли – было очень приятно.

Прихожу домой и сообщаю: "Я стал мастером спорта". Отец удивился: "Серьезно?". В ответ я ему значок показал: мол, какие еще нужны доказательства? Батько обрадовался: "Фроська, – каже, – бери пiвлiтру, приллєм, щоб не заржавiло". Естественно, мать была против: "Не надо, не надо!", а он: "Нет, 100 грамм я обязательно должен выпить за будущего чемпиона мира".

– Так и сказал?

– Слово в слово! Я себе тем временем думаю: "Результаты у меня, действительно, пошли неплохие – чем черт не шутит?". И хотя по-прежнему толкал ядро, больше внимания стал уделять тяжелой атлетике.

Тем временем пришло лето, пора отпусков. Ну, кто куда, а я, понятное дело, в село – дедушку проведать, с ребятами пообщаться. Но если раньше к ним приезжал мальчик, то теперь прибыл мужик весом под 100 килограммов.

Смотрю, разбегаются все, а бык прямо на меня мчится. Я с перепугу хвать его за рога и на себя дернул. Он как заревел! Поднялся — и наутек...

– И не сала, а мышц?

– Конечно! Только приехал я, со двора вышел, а мимо с пастбища гонят коров на дойку. Ну а в стаде, надо сказать, был драчливый бычок, не дававший покоя ни пастухам, ни селянам. Гляжу – разбегаются женщины, даже мужики прячутся. "Что такое?" – спрашиваю, а мне объясняют: "Этого бычка все боятся. Не дай Бог на рог подцепит – каюк!". "Ну, – думаю...

– ...иди сюда!"...

– ...надо посмотреть, что за зверь такой", а он уже прямо на меня мчится. Но я знал: чтобы быка сломать, надо поймать его за рога и немножко дернуть. Он упадет на колени и все, на людей уже не кинется – забоится. Я с перепугу хвать его за рога и на себя дернул. Бык как заревел! Поднялся – и наутек...

– Рога ему не обломали?

– Не успел (смеется). Ну что – я отряхнулся: типа "С кем дело имеешь?", а по всему селу и району после этого прошел слух, что внук Жаботинского укротил быка и теперь тот никого не трогает.

Вернулся домой – и сразу на учебно-тренировочный сбор. Пока на заводе работал, никаких проблем с отлучками не возникало. Получаешь освобождение и 10 дней в цеху не показываешься, только на тренировки ходишь...

– ...а зарплата идет!

– Само собой. Потом, когда меня взяли в сборную Украины, освобождали уже и на месяц, и больше, но теперь-то я уже был студентом. Естественно, шел первым делом к декану. Он говорил: "Если горком даст добро, мы вас от занятий освобождаем". Вроде бы все замечательно, но занятия-то пропускаешь. Конечно, преподаватели, чтобы не отстал от программы, давали задания, но какая учеба, когда ты между ребятами? Все играют в шахматы, шашки, бильярд, режутся в карты – до учебников руки не доходили.

На факультете у нас был такой предмет – музритмика: ее вела, как сейчас помню, преподаватель Тайпова. Как-то она мне сказала: "Студент Жаботинский, вы пропустили занятия. У вас сколько часов в программе записано? Пока все не наверстаете, оценку вам не поставлю". – "Ну да, – киваю, – конечно, постараюсь все сдать", – а сам про себя думаю: "Не на того напала"... В 22 года всерьез такие вещи не воспринимаешь: "А, как-нибудь пронесет!"...

Снова она меня в коридоре встречает: "Неделя прошла – вы в зале не появились. Вместо этого пошли в горисполком к Акжитову". (А Умар Алексеевич действительно обещал за меня похлопотать). Тайпова продолжает: "И не надейтесь, никто вам не поможет. Хотите музритмику сдать – приходите на занятия, буду сама с вами танцевать".

– Может, вы ей понравились?

– (Улыбается). Я говорю: "Хорошо!" – а что сделаешь? Хвост-то остается, а это чревато такими же неприятностями, как задолженность по любому другому предмету: по анатомии там, по физиологии...

– Она молодая была?

– Да нет, уже в возрасте – лет этак под 50. 

– Нет, вы ей точно понравились...

– Умар Алексеевич уже не обещал, как обычно: "Помогу, помогу", – сказал вместо этого: "Ну, походи на занятия – ты же сейчас не на сборах". Куда денешься? Она мне все объясняла, показывала разные па, а потом подхватывала и начинала кружиться, отсчитывая шаги: раз, два, три, раз два, три... День я с ней танцую, второй, третий, потом мысль закралась: "А может, наступить ей на ногу?"...

– Не выдержит! Взять за рога – тоже...

– ...и неприятностей не оберешься. "Эх, – думаю, – придется подчиниться". Ходил на занятия честно и добросовестно, старательно выполнял все упражнения, и она это оценила. "Теперь, – сказала, – я вижу, что желание танцевать у вас появилось, и могу поставить зачет, правда, экзамен пока вы не сдали – еще столько-то часов надо пройти". Получив, наконец, за экзамен оценку, я вздохнул с облегчением: "Слава Богу!".

...Когда мы окончили институт, в парке Горького по этому поводу был банкет. Преподаватели мне говорят: "Пригласи Тайпову на танец – она же тебя научила". Ну, я как джентльмен подошел: выпускники все ж таки, получили дипломы... Как же она была счастлива, вся просто светилась. "Видишь, Леонид, все-таки не напрасными были наши с тобой занятия". – "Конечно, мне очень приятно, что именно вы были моим преподавателем, что научили меня танцевать".

Что же касается моего пути в большой спорт... Естественно, были у меня и неудачи, случались досадные спады. Путь к вершине не бывает гладким – однажды, так получилось, меня даже на какое-то время дисквалифицировали. Помог знаменитый летчик Михаил Громов – президент Федерации тяжелой атлетики СССР. (В молодости он, между прочим, был неплохим штангистом, в 1923 году завоевал титул чемпиона страны). "Леонид, – сказал, – я понимаю, что в Украине у тебя нелады, но я встречусь с Яковом Григорьевичем Куценко (авторитетнейший человек в нашем виде. – Л. Ж.), переговорю с ним. Думаю, допустят тебя до соревнований, будешь ты выступать, но больше, гляди, не шали". – "Михал Михалыч, – отвечаю, – я, в принципе, нормально себя веду".

Конечно же, я его не подвел. В следующий раз, выступая на молодежном первенстве, показал неплохой результат – выше норматива мастера спорта, занял второе место, и после этого как человеку, который в будущем может расти, мне дали стипендию. Время шло, я уже в Спартакиаде народов СССР участвовал, везде первым был, но мечтал, мечтал, конечно, добиться большего...

– Видели себя чемпионом мира?

– Да, и я объясню почему. В то время на арене появился Пауль Андерсон, который в сумме троеборья показал 500 килограммов. Это был не результат, а сказка, но на Олимпийских играх в Риме Юрий Власов его рекорды побил, и Андерсон ушел в профессионалы. Вот тут-то я понял: борьбу нужно вести в любой ситуации.

Прикинул: "Еще недавно 475 кагэ казались недостижимыми, а вон уже за полтонны перешагнули. Значит, надо увеличивать нагрузку, менять методику". На следующем чемпионате Союза, проходившем в Грузии, я впервые поднял в сумме 500 килограммов. Не помню, Власов выступал или нет, а вот Алексей Медведев участие в соревнованиях принимал. (Я потом в сборной СССР под его началом тренировался, а в Украине – под руководством Ефима Самойловича Айзенштадта, который здесь, в Киеве, живет по сей день).

Между тем приближался 64-й год. "Как же, – думаю, – на Олимпийские игры попасть? Только показав хорошие результаты или побив мировые рекорды – одно из двух", но бить надо было уже рекорды не Пауля Андерсона, а Юрия Власова.

Я поднял Власова на руки – его 120 килограммов и не почувствовал. "Юрий, – кричу, – молодец, поздравляю!", а он мне: "Придет время, и ты меня и из спорта, наверное, так же вынесешь".

– Здесь, извините, я вас прерву. Знаю, что незадолго до этого на чемпионате Союза, где победил Власов, вы подняли его на руки и вынесли с помоста...

– Это было в Днепропетровске. Да, действительно, когда он показал мировой рекорд, я был так счастлив, что выскочил на помост. Радость переполняла, и в знак уважения к большому спортсмену я поднял Власова на руки – его 120 килограммов и не почувствовал. "Юрий, – кричу, – молодец, поздравляю!", а он мне: "Придет время, и ты меня и из спорта, наверное, так же вынесешь".


– Юрий Власов... Выдающийся спортсмен, олимпийский чемпион, писатель, сын известного разведчика Владимирова, который был доверенным лицом Сталина и Мао Цзэдуна. Уйдя из спорта, он долго болел, потом стал политиком, и в 89-м году дал мне большое развернутое интервью. Когда мы коснулись Олимпиады в Токио, Юрий Петрович занервничал... "Жаботинский, – сказал, – перехитрил меня, обманул, усыпил мою бдительность и победил, хотя чемпионом должен был стать я". Вы Власова действительно обманули?

– (Жестко). В спорте не бывает обмана – в спорте есть победители и побежденные!

– Что же в Токио произошло, Леонид Иванович?

– Дима, я перед собой поставил задачу: при любом раскладе попасть на Олимпийские игры. Вначале в состав команды меня не включили.

– Тогда ведь одного выставляли тяжеловеса?

– Да, и им был Власов. Меня как бы держали в запасе, но на сборах я тем не менее находился. Американцы же отправили двух супертяжей: Норберта Шеманского и Гарри Губнера, – и тут уже наши тренеры призадумались. Дух соперничества подстегивал! Пообщались они, и Аркадий Никитович Воробьев вынес решение: "Мы тоже пошлем двоих".

– Если бы не американцы, вы бы в Токио не попали?

– Возможно. И вот последний учебно-тренировочный сбор во Владивостоке – собрался тренерский совет, и мне объявили: "Леонид, ты едешь на Олимпиаду". Мне доверили отстаивать честь великого государства! Это была большая ответственность...

– ...и шанс...

– и шанс... Борьба, конечно, была острой, но американцы отстали..

– ...и в центре оказалась ваша дуэль с Власовым. Что же произошло тогда на помосте?

– После первого упражнения, в жиме, я отставал от Власова на 10 килограммов (Шеманский тоже). В рывке пять килограммов отыграл, а в толчке решил оторваться. Я вообще это упражнение любил, был в нем много раз мировым рекордсменом, а у Власова две попытки оказались неудачными. В первом подходе он перебросил штангу через себя, во втором – не дотянул. Предстоял последний, третий подход.

– Или да, или нет...

– Я подошел: "Юра, протяни чуть повыше, удержи ее!". Остался один подход, а это такое состояние, такой накал...

– ...когда ничего не слышишь...

– ...но ощущаешь, что нужно сделать, мысленно координируешь упражнение в мозгу. И он таки вырвал третий подход, одолел 162 килограмма. Думаю: "Слава Богу!". Получить ноль неприятно, да что там – это же позор всей команде! Тем более Власов тяжеловес, герой Римской Олимпиады...

– И вообще герой...

– И вот концовка – толчок. Обычно, чтобы застраховаться от нулевой оценки, вес в первом подходе назначают тренеры, но мы уже знали, что ни Шеманский, ни Губнер нас не достанут. Власов берет 200 килограммов, я – 205. Во втором подходе он заказывает 210 и толкает великолепно. Что получается? Мне нужно или догонять его, или смириться с тем, что буду вторым.

Нет, – думаю, – победить надо любой ценой. Я нарушил все тренерские планы

Меня это не устраивало. "Нет, – думаю, – победить надо любой ценой". Тем более что на тренировках брал и побольше. Правда, там был один на один с тренером, но контрольные веса проходил, все было нормально. Я прикинул: "Если сейчас во втором подходе толкну 210, по собственному весу все равно проиграю. Чтобы победить, нужно взять на 2,5 кило больше".

– И намного вы были Власова тяжелее?

– В нем было где-то 142 килограмма, а у меня под 160, поэтому своему тренеру Медведеву я сказал: "Сидорович, я этот вес пропускаю".

– Схитрили?

– Ну почему же – я имел полное право так поступить.

– Так это тактическая уловка?

– (Жестко). Это тактическая борьба! Власов перезаявляет на 215. Пропускает. И я пропускаю. Если бы он толкнул 215, мне нужно было бы брать 222 килограмма.

– Огромный вес!

– Тем не менее 220 мне ничего не давали: я и так на втором месте, и этак, а нужно первое! И тогда я заказал 217,5. Тренеры между собой шу-шу-шу – видят, к чему дело идет: решается судьба золотой медали!

– Власов понял, что вы хотите его опередить?

– Да. Через несколько лет с Богдасаровым, его тренером, у нас интересный разговор состоялся. "Петросович, – спрашиваю, – как ты мог подумать, что я согласен проиграть?". Он: "Ты понимаешь, Юрий был хорошо готов". Я ему: "Пойми ты такую вещь. Каждый спортсмен, приезжая на Олимпийские игры, хочет победить, а подготовлен я был тоже неплохо"...

– Леонид Иванович, извините, но это же советский спорт. Перед Олимпиадой коммунисты явно собрались и решили: "Так, на тебя, Власов, делаем главную ставку, а ты, Жаботинский, идешь на второе место". Было так или нет? Или постановили: "Кто выиграет, тот и выиграет"?

– Было так, как ты сказал, – предпочтение отдали Власову.

– Значит, вы нарушили договоренность?

– Я нарушил все тренерские планы. Другу по команде Володе Каплунову сказал: "Передай Сидоровичу, что я пропускаю этот вес и иду на новый мировой рекорд 217,5 килограмма". Богдасаров не понял, в чем дело, но у меня оставалось аж два подхода...

– А у Власова?

– А у него один, причем я должен был идти первым.

– Вы отказались?

– Нет, вышел на помост. Состояние было такое, что поднял штангу выше колен, а раз так, подход уже засчитывается. В общем, вынужден был снаряд бросить, но понял, что смогу этот вес покорить. Тем временем за мной готовился выходить Власов.

– Он видел, что вы потерпели неудачу...

– ...и Богдасаров, как он мне потом признался, ему сказал: "Жаботинский такой вес не поднимет". Психологически это на Юрия подействовало, а соревнования семь или восемь часов уже длились, организм устал. Мне в комнате отдыха дали кислородную подушку, я подышал немножко...

– С Власовым не общались?

– Нет – он на одном помосте разминался, я на другом. Проходит время – а передышки дается лишь три минуты – его вызывают. Как я уже потом видел в хронике, на грудь он взял штангу великолепно, начал ее толкать – и... отклонил вперед. Пытался пойти за ней, но было поздно – она ухнула вниз. Все-таки вес огромный, новый мировой рекорд.

– Ну и ситуация... Если вы сейчас снаряд не возьмете, он первый...

– ...а если возьму – второй. Итак, последний подход. Алексею Сидоровичу говорю: "Дай мне нашатыря. Хочу немножко вдохнуть, взбодриться". Полная концентрация: подъем, только подъем! В мыслях координация упражнения "на грудь", потому что с груди я за всю свою жизнь штангу никогда не ронял.

Короче, взял я ее на грудь, зацепил, поднялся и начал толкать. Пошла она так легко, будто я не два с лишним центнера толкал, а клал чемодан на верхнюю полку. Старшим тогда на помосте был англичанин лорд Стейт, который очень плохо к Советскому Союзу относился. Он дал отмашку: "Опустить!", а я думаю: "Нет, подержу еще. Подержу!"...

– ...на всякий случай...

– Стейт, бедный, аж с кресла поднялся: "Опустить!". Только после второй команды я штангу бросил. Зал заревел, началось что-то страшное.

Я решил: у меня больше никто не выиграет


– А что Власов?

– Мы должны были вместе выйти на сцену. "Леонид, – сказал он, – поздравляю!". Шеманский поздравил, судьи – да все! Народу было! Кто не видел состязаний супертяжеловесов, тот не видел токийской Олимпиады – это было центральное, так сказать, событие. Сам решай, писать это или нет, но одна из наиболее влиятельных японских газет вышла с заголовком на первой странице: "Пал – глава государства. Пал – самый сильный человек планеты". Просто как раз в те дни Брежнев сместил Хрущева, а я – Власова. Я хотел было взять эти газеты в Союз, но потом решил не рисковать. "Зачем, – подумал, – лишние неприятности?".

– По внешнему виду Власова было заметно, что для него это крах?

– Я не могу за него ответить: крах или нет, но он после этого выступал, пытался вернуть себе звание сильнейшего. Я, правда, Богдасарову сказал: "Петросович, раз и навсегда запомни: у меня больше никто не выиграет. Тем более ты с Власовым!". Не зря же меня прозвали украинский колосс!

– Так и не выиграл у вас Власов?

– Ни разу! Я же и на второй своей Олимпиаде – в Мехико – снова взял золото.

– Власов до сих пор не может простить вам того поражения?

– Не знаю.

– А вы с ним общаетесь?

– Нет, хотя после Токио контактировали – как-никак одноклубники, в ЦСКА вместе служили. Последний раз виделись, когда я перешел в Спорткомитет Министерства обороны СССР. Освободилось место старшего офицера в отделе по единоборствам – полковничья должность, – и меня туда пригласили. (Как всякому офицеру, хотелось мне стать полковником, поэтому согласился охотно). Как-то зимой иду из спорткомитета мимо ЦСКА – Власов навстречу. Он там прогуливался. Увидел меня в папахе, в шинели: "О! Леонид! Полковник! Я тебя поздравляю!".

– Отреагировал на вас абсолютно нормально?

– Со мной был Каплунов, кто-то еще из работников Спорткомитета... Поговорили чуть-чуть, и он распрощался: "Пошел я, – сказал, – надо еще погулять"... С тех пор не встречались.

В семь часов меня будят. "В чем дело?" – спрашиваю спросонья. "На бюро!". – "Какое бюро?". – "Твое персональное дело рассматривать собираются"

– Не знаю, легенда это или нет, но говорят, что на закрытии Олимпиады в Токио вы несли знамя сборной СССР в одной вытянутой руке, и все бы замечательно, но, проходя мимо императора Японии, вы не преклонили в знак уважения и почтения перед сановной особой наш флаг, как того требовал протокол. После этого вас якобы чуть не исключили из партии...


– Дима, чистая правда! Став капитаном сборной Союза, я нес знамя в одной руке – как мне уже потом сказали, впервые.

– ???

– Знаменосцам давали специальные пояса, куда вставляется древко, но я подумал: "Неужели не пронесу его 100 метров в одной руке? Ну не затечет же она!"...

– ...такая могучая!

– Теперь представь: все-таки полотно килограммов 16 имеет, да еще ветерок был. Когда я мимо императора проходил (его ложа стояла метрах в 10-15-ти, не больше), подумал: "Преклонить? Как бы не так – перехватывая, еще упущу".

– Позора потом не обобрались бы...

– "Нет, – решил, – пронесу гордо, красиво: пусть наш стяг высоко реет!".

Так и сделал, а в конце стометровки ко мне подошли соответствующие наши товарищи...

– ...и сказали наверняка: "Молодец!"?

– "Леонид Иванович, – спрашивают, – ты почему знамя не преклонил?". Я объясняю: "Был ветер, то, се"... Наутро бюро...

– Партийное?

– Ну конечно. Я-то думал, меня поздравлять будут: заслуженного мастера спорта вручат, торт и все остальное. Смотрю: тишина. А мы ж вечерком все это дело немножко отметили... Практически я не спал, задремал только под утро, а уже в семь часов меня будят. "В чем дело?" – спрашиваю спросонья. "На бюро!". – "Какое бюро?". – "Твое персональное дело рассматривать собираются. Объяснишь, почему не cклонил перед императором знамя и прочее, прочее, прочее...". Ну и пошли на эту тему дебаты...

Я встал и сказал: "Судить – ваше право. Считаете, что виновен, – наказывайте, но я не преклонил знамя лишь потому, что хотел гордо пронести его в одной руке до самого конца стометровки!"...

– Кулаком по столу от обиды не грохнули?

– Нет, но сказал правду: мне было стыдно перехватывать древко в обе руки, да и несолидно. Сказал, что ни о чем не жалею, но утренним бюро, где на меня бочку катили, дело не обошлось. В Москве вызвали в Главпур – Главное политуправление Советской Армии – на партсобрание... В общем, много было разговоров, но все закончилось выговором.

– Ордена не лишили? 


– Нет, но сказали: "Ты, Леонид Иванович, орден Ленина заработал, а получил Трудового Красного знамени". Ну, бывает... Веришь ли, я по сей день горжусь тем, что пронес знамя гордо, что свое Отечество не посрамил.

– В советское время героев создавала огромная идеологическая машина – не на пустом месте, естественно. Народ гордился космонавтами, летчиками, спортсменами... Вы олицетворяли добрую силу, были народным кумиром, вас все любили, ваша улыбка не сходила со страниц газет и журналов... Скажите, а лидеры Советского Союза вас жаловали? Общались вы, например, с Хрущевым, Брежневым?

– Судьба сводила меня и с Хрущевым (он провожал нас на Олимпийские игры), и с Брежневым (он уже после известных событий встречал). Было, помню, двойное торжество: нас напутствовали, а победителей зимней Олимпиады чествовали. Кроме Никиты Сергеевича, как обычно, присутствовали и все члены Политбюро...

– Чарку выпивали?

– А как же! Я говорил с Косыгиным минут, наверное, 10 – о том, можно ли проводить Олимпийские игры в Москве. Сказал, как думал: "Покамест мы не готовы. Чтобы перед иностранцами не краснеть, нужно построить новые спортивные сооружения. Пусть видят: Москва – это Москва".

– Ну а народную любовь вы чувствовали? В чем она выражалась?

– Когда вернулся из Токио, даже не представлял, что мне предстоит. Сперва всем чемпионам устроили правительственный прием, затем отдельно министр обороны Малиновский поздравил, но самая сердечная встреча ожидала меня дома, в Запорожье. Народ собрался на стадионе "Металлург", трибуны были переполнены. Рая, жена, засмущалась: "Я не пойду". – "Ты что, смеешься? – спрашиваю. – Меня будут чествовать, а ты дома останешься?".

... В Запорожье я переехал после свадьбы и с первых же дней почувствовал, как там заботятся о развитии спорта. Не зря говорят, что это город металлургов и спортсменов! Он ведь не только тяжелой атлетикой славен – там и гандбол был, и баскетбол неплохой, и легкая атлетика: вообще, запорожские спортсмены показывали хорошие результаты.

Пользуясь случаем, хочу сегодня поблагодарить мэра Запорожья Евгения Карташова и губернатора Евгения Червоненко, которые уделяют спорту много внимания, да и сами с ним дружат. Они понимают, что надо отвлечь молодежь от улицы, что, отработав на заводе смену, человек с удовольствием пойдет в зал, поплавает, позанимается в секции.

– Не сомневаюсь, Леонид Иванович, что о любви к родине вы говорили не ради красного словца, тем не менее, поездив по миру, не могли не видеть, какие условия создают спортсменам на Западе, как живут там простые люди. Скажите, у вас не возникала мысль из Советского Союза сбежать?

– (Твердо). Никогда в жизни! Я предан своей отчизне всем сердцем, горжусь ею (хотя не раз был сурово наказан). И молодежи стараюсь привить такое же отношение. Давая напутствие, говорю: "Найдите себе любимое дело, учитесь, занимайтесь спортом, прославляйте свою страну, потому что родина – это мать!".

– Чтобы упорно тренироваться и поднимать над головой сумасшедшие веса, нужны суперусилия, а это неминуемо отражается на здоровье. Вас мучили травмы? Были моменты, когда вы понимали, что организм с нагрузками уже не справляется?

– Естественно, в большом спорте без травм не обходится: то спину потянешь, то сухожилие... В Токио, например, поехал с надрывом дельтовидной мышцы, но, выходя на помост, об этом я забывал. Командного врача Миронову попросил: "Зоя Алексеевна, любой ценой, какой угодно укол вытерплю"... Ради соревнований, на которых мне доверили представлять великую страну, я был готов на все...

Когда прооперировали, я себе сказал: "Все! На этом большой спорт закончен"

– Несколько лет из-за травм вы практически не выступали, но потом в 73-м году триумфально вернулись...

– Мне тогда в Киевском военном госпитале сделали операцию на почке. В лоханке застрял камушек – ни туда, ни сюда. Два года лечили, но не от того. Кое-кто уже посчитал, что на этом моя спортивная карьера закончена, но хирург Борис Самойлович Гехтман сказал: "Леонид, я не разрезал тебе мышцу, а разрывал, потому что тогда она заживает быстрее. Ты не станешь после этой операции инвалидом, а сможешь еще устанавливать мировые рекорды". Он внушил это мне, психологически убедил...

– И вы продолжили выступать?

– После этого стал еще чемпионом Европы, установил три мировых рекорда, завоевал кубок страны, Спартакиаду народов СССР выиграл – во многих участвовал соревнованиях. Оставил же большой спорт после того, как при подготовке к первенству мира в Феодосии травмировал мениск... Обычно по окончании тренировок мы в волейбол играли: выигравший получал приз – трехлитровую банку томатного или яблочного сока.

– Такие здоровые ребята – и в волейбол? Потрясающе!

– Мой вес был под 180 килограммов, но разве об этом в кураже думаешь? В общем, как-то так прыгнул и неудачно приземлился на левую ногу. Ты, наверное, обратил внимание – я хромаю. Это с тех пор! К тому времени один мениск у меня уже был удален, а во время прыжка я травмировал и наружный. Когда прооперировали, я себе сказал: "Все! На этом большой спорт закончен". Получил международную категорию по судейству, был тренером сборной Вооруженных сил, работал в Спорткомитете Министерства обороны...

– ...даже, насколько я знаю, поехали военным советником на Мадагаскар...

– Провел там три с половиной года, вернулся, имея всего 105 килограммов веса, а тут и время пенсии подошло. Впрочем, я не из тех, кто в 50 лет может сидеть на печи и ничего не делать. Пить-курить не научили, а без спорта я себя не представлял.

– В истории тяжелой атлетики есть только два супертяжеловеса, которые дважды смогли выиграть Олимпийские игры: вы и принявший у вас эстафету Василий Алексеев. Будучи еще ребенком, в Алуште, я его не раз видел. Это была огромная гора мышц, не в пример вам: он шел с высоко поднятой головой и никогда не смотрел вниз – только вверх. После обеда, за которым Алексеев съедал, по-моему, не только кастрюлю борща, но еще и пару куриц, он любил полежать на скамейке, задрав кверху брюхо. Ходили упорные слухи, что собственную жену Олимпиаду, которая таскала за ним увесистые блины, он поколачивает, а когда со временем Алексеев стал главным тренером сборной Союза, спортсмены-штангисты рассказывали мне, что, если что-то ему не нравилось, он просто их... бил... 

– Ну, я тебе скажу, когда спортсмен на вершине, чего о нем только не придумывают. Нет, никогда в жизни Алексеев жену не бил – он очень порядочный семьянин. Вырастил двух сыновей, которые окончили вузы, женились, подарили ему внуков... Став главным тренером сборных Советского Союза, а потом и России, он всегда строго относился к ребятам, но по-отечески их опекал, без злобы. 

Обычно на каждую тренировку дается план нагрузки, который ты должен выполнить, но настроение-то бывает разное... Хорошо, когда у тебя подъем, а ведь порой кривая опускается вниз и вообще тягать железо не хочется. Я в таких случаях бросал штангу и шел в настольный теннис играть. Через день, через два, когда желание появлялось, возвращался в зал.

Да, крутым нравом Алексеев отличался. Любил дисциплину, порядок, но чтобы ребят обижать – этого не было. Разговоры...

– Говорят, известные тяжелоатлеты могли хорошенько расслабиться: и выпить, и покурить, и загулять, и пропасть из расположения сборной на несколько дней. Это правда?

– Лично я не помню такого, чтобы спортсмен вышел из-под контроля тренеров – тем более что они постоянно были с нами на сборах.

При подготовке к важным соревнованиям я всегда брал с собой наставника и массажиста. Ефим Самойлович Айзенштадт понимал меня, чувствовал, что я сегодня могу, а что мне не по силам. К спортсмену, чтобы он показывал хорошие результаты, тоже нужно прислушиваться, знать, чем он дышит, учитывать его мнение. Это не значит, что то и дело следует себя заставлять, но бывает, накатит апатия... Нужно перебороть ее, найти силу воли, чтобы выполнить запланированное на тренировку задание.

На сборах Анатолий Кашпировский помогал спортсменам психологически

– В свое время психологом сборной СССР по тяжелой атлетике работал Анатолий Кашпировский...


– На сборах он помогал спортсменам психологически, и знаете, это очень действовало. Ну, скажем, сегодня у тебя по плану нагрузка в 70-80 процентов, а Кашпировский видит по своему графику, что атлет может установить, допустим, мировой рекорд, и говорит: "Эти 70-80 процентов ты можешь на грудь брать по два раза". Попробуешь – и действительно...

Анатолию я должен сказать большое спасибо. Он хорошо понимал ребят, потому что сам любит и знает спорт. Кашпировский по сей день работает с железом, насколько я знаю, со 180-килограммовой штангой несколько раз приседает. Честно говоря, это не каждый из нас может...

– ...тем более в его 67 лет...

– Я к нему хорошо отношусь, хотя в свое время он очень дружил с Власовым. Ну что же – так жизнь сложилась, но мое мнение об Анатолии неизменно: он молодец, доброе дело делает для народа.

– В начале нашей беседы вы рассказали потрясающую историю с быком. Наверняка в жизни таких сильных людей, как вы, случаются иногда ситуации, когда не грех применить силу. У вас такие моменты были?

– Не знаю (смущенно), стоит ли говорить... Все было... Однажды вместе с супругой мы возвращались от тестя и тещи – они жили в Зеленом Яру (есть такой на отшибе Запорожья поселок)... У нас были билеты в театр, мы торопились... Выходим из дому, а темень кромешная – ни одной лампочки, и вдруг подваливает гвардеец, из местной шпаны, из хулиганов: "Ну ты, дай закурить!".

Рая перепугалась... "Ты знаешь, – отвечаю ему, – я не курю". – "Как? Такой большой и не куришь? Ну тогда дай на сигареты. У тебя же есть деньги?". Я супруге сказал: "Иди вперед, сейчас догоню", – и достал из сумки ее туфли на каблуке.

– Хотели забить ими наглеца в землю?

– Нет (улыбается) – протянул ему пакет: "Иди сюда!"...

– ...я тебя обую!

– Смотрю, второй в это время сзади заходит, а в сторонке еще и третий стоит – видать, старший. Я понял: надо так отоварить приятелей, чтобы они уже не приближались, а убегали. Первый не успел даже охнуть – лег сразу, и я ему еще добавил.

– Добавили чем? Рукой, ногой?

– Да мне, в общем, достаточно кулаком – сверху вниз. Дал по челюсти – и нормально. Второй попытался наскакивать – ну я его по печени... Третьего поманил: "Теперь ты подойди". Он стоит, но хорохорится: "Смотри, попадешься ты нам!". Я: "Вот когда попадусь, с тобой то же самое будет, что и с твоими друзьями". Словом, все хорошо закончилось, но в театр в тот вечер мы с Раисой Николаевной уже не попали.

– Вы же с ней и познакомились, если не ошибаюсь, в театре?

– Тогда в Запорожье проходила Всеукраинская спартакиада – в Дубовой Роще на берегу Днепра состязались команды заводов, шахт, строек... Я победил, настроение было хорошее и вечером своему товарищу говорю: "Сегодня Тарапунька и Штепсель выступают – может, сходим в зал Глинки? Вдруг попадем". Билетов, естественно, не было – ну что значит Тимошенко и Березин приехали?

 "Так! Оце, – каже Тарапунька, – наливай нам, бо ми тебе женили"

– Понятное дело – полный аншлаг!

– А мы все равно туда рвемся. Витю (он в весе 56 килограммов выступал, а мне же неудобно – тяжеловес) подталкиваю к администратору: "Давай, переговори с ним. Скажи, так, мол, и так, у нас тут соревнования"... Тот руками развел: "Ребята, я бы с удовольствием, но нет билетов". Витя ему: "Та мы как-нибудь, хотя бы на приставных!". – "Ну если на приставных – ладно". Что-то мы уплатили, дали нам квиточки какие-то... Женщина принесла стулья, и мы уселись довольные: я в девятом ряду, Виктор чуть впереди. Рядом со мной оказалась женщина с девушкой.

– Присмотрелись, девушка хорошая...

– ...красивая, добрая... Поговорил с ней самую малость и... назначил свидание. А почему бы и нет – я в этом направлении смелый был. Думал-гадал: "Придет – не придет?". Пришла! Мы погуляли, сходили в кино. В общем, я понял, что мне очень приятно проводить с Раей время.

– Сколько лет вы уже вместе?

– 45. Какое-то время мы с ней попереписывались, а через несколько недель я не выдержал – опять в Запорожье махнул, и к концу года уже поженились. На свадьбе было много друзей, товарищей... Так я стал запорожцем...

– Покойным Тимошенко и Березину вы рассказали об этом?

– Вот слушай дальше. Не помню уже, где это было, – запамятовал! – я встретился с ними, поведал свою историю. Тимошенко сориентировался сразу. "Так! Оце, – каже, – наливай нам, бо ми тебе женили". Ну куда тут деваться? Посидели нормально!

Первенца мы с Раей назвали Русланом – ты его знаешь прекрасно, – а потом ждали дочку. Думал, что будут Руслан и Людмила, а родился второй сын Вилен. Сегодня оба они живут в Запорожье, получили достойное образование. Руслан сначала в Донецком военно-политическом училище учился, потом в институте, Вилен тоже окончил вуз, работает в строительстве. Я горжусь, что они выросли хорошими людьми, что не лентяи – занимаются делом.

– Я, Леонид Иванович, так понимаю, что на вас слабый пол засматривался. Во-первых, народный герой, чемпион, во-вторых, какая фактура! Были соблазны?

– Соблазны? Может, и были, но, понимаешь, мой вес всех почему-то отпугивал. Супруге до сих пор говорят: "Какой же у тебя муж огромный!". Она смеется: "Какой огромный? Нормальный, обыкновенный человек".

– Но вы чувствовали повышенное внимание женского пола?

– (Смущенно). Ощущал...

– И возникали пикантные ситуации?

– Нет, Дима! Я ж говорю: моя масса общаться с дамами не позволяла.

Я и "горбатому" запорожцу был рад: отодвигался в самый конец салона – и порядок. Если загрузнет, я выходил из машины, поднимал ее, переставлял – и ехал дальше.

– В свое время первой вашей машиной был "запорожец", но, если честно, не представляю себе, как такой человек ростом метр 190 и весом за полтора центнера мог не то что водить малолитражку – залезть в нее. Непонятно, кто кого вез: "запорожец" вас или вы его?


– Действительно, "запорожец" у меня был – мне эту машину завод "Коммунар" подарил. Мастера переднюю подвеску усилили, переднее сиденье срезали. Тогда сложно было купить автомобиль, ну а мне, молодому парню, с ветерком прокатиться хотелось. Я и "горбатому" был рад: отодвигался в самый конец салона – и порядок. Сперва знакомый гаишник премудростям вождения обучал, потом права выписали. Заеду иной раз в нехоженые места на острове Хортица, застряну в песке... Другой, если загрузнет, газует, газует, а я выходил из машины, поднимал ее, переставлял – и ехал дальше.

Чуть позже "запорожец" поменял на "волгу" – это уже было солидно. К тому времени я был призером чемпионата Союза, выезжал на первенство Европы, участвовал в фестивалях.

Вспоминаю, как в 1962 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки впервые встретился с Юрием Алексеевичем Гагариным. Мы все – артисты, спортсмены – жили на пароходе "Грузия", и он прямо там нас принимал. Застолье получилось великолепное, этот великий, замечательный человек совершенно ничего не стеснялся, не забыл поздравить меня с очередной победой. Чуть позже мы оказались с ним делегатами съезда комсомола... В моей книге есть фотография, где мы вместе, – это память на всю жизнь.

– Вы стали кумиром для миллионов людей не только в СССР, но и во всем мире. Многие поклонники пронесли эту любовь к вам с юных лет – в их числе нынешний губернатор Калифорнии, небезызвестный супермен и актер Арнольд Шварценеггер...

– В позапрошлом году я побывал у него в гостях. Перед этим в Запорожье – не в Москву! – пришла телеграмма, что Арнольд приглашает меня на открытие патронируемого им турнира. Я сына спрашиваю: "Руслан, поедем?". – "Папа, ты что? Конечно!". Я дал подтверждение: "Еду, встречайте!".

Почему именно меня Шварценеггер хотел видеть? Он мне признался: "С самого детства я за тебя болел

Шварценеггер принимал нас на высочайшем уровне – с охраной и машинами сопровождения, поселил в шикарном люксовском номере. Когда сели обедать, за столом оказался знаменитый штангист Томми Коно, которого называли блуждающим атлетом (он легко переходил из легкого веса в полусредний и обратно). Великий спортсмен, олимпийский чемпион, еще и культуризмом занимался – "Мистером Универс" был. Обычно Арнольд с ним советуется, и вот однажды спросил: "Томми, как думаешь, если я приглашу Леонида, приедет он или нет?". Томми сказал: "Думаю, должен приехать. Давай дадим телеграмму".

Почему именно меня Шварценеггер хотел видеть? Он мне признался: "С самого детства я за тебя болел. Даже во время токийской Олимпиады, хотя там выступали Шеманский и Губнер. За них тоже, конечно, переживал, но мне почему-то хотелось, чтобы выиграл ты".

Открыли мы, в общем, его турнир и с тех пор не теряем связь. В частности, планирую пригласить Арнольда на соревнования молодежи и школьников, которые традиционно провожу в Запорожье. Вскоре, кстати, пройдет 10-й, юбилейный турнир. Этим вопросом Руслан у меня ведает, он вице-президент нашего фонда, судья международной категории... В нынешнем году стал еще и депутатом Запорожского облсовета, проводит множество состязаний. "Папа, – говорит, – я это делаю, чтобы нация была здоровая, чтобы в Украине появлялись такие спортсмены, как ты".

– Поскольку, Леонид Иванович, вы не девушка, рискну сообщить читателям, что вам уже 68 лет. Смотрю на вас: моложавый, красивый, подтянутый. За счет чего в таком возрасте, после тяжелейших спортивных нагрузок вы так замечательно выглядите?

– Ну, во-первых, я регулярно выполняю физические упражнения, а во-вторых, в форме мне помогает держаться постоянное общение с молодежью. Все-таки работаю в Московском институте предпринимательства и права проректором, постоянно встречаюсь с армейскими спортсменами, с курсантами военных училищ. Бывает, и в соревнованиях участвую, правда, не как тяжелоатлет. Вхожу в сборную по автоспорту ГИБДД Московской области. Недавно, например, приезжал в Киев на авторалли полицейских – это был европейский чемпионат.

– Так вы, оказывается, бывалый гонщик?

– Можно и так сказать – выходил в авторалли на старт уже шестой раз: баранку крутил в Италии, Голландии, Венгрии...

– На каком автомобиле?

– На разных иностранных марках. Садишься, отодвигаешь сиденье – и нормально! Там по 400 гонщиков собирается, поэтому не имеет значения, какое ты место занял: 30-е или 70-е... В сотню попадаешь – уже успех. Мне гонки нравятся, коллективу тоже. Ребята говорят: "Леонид Иванович, если ты не поедешь, и мы откажемся". Мне это в удовольствие!

– Напоследок задам вам сентиментальный вопрос. Скажите, вам снится иногда, как вы толкаете штангу?

– Одно время такие сны были, а сейчас нет. Не знаю, с чем это связано, но я очень переживаю из-за того, что у нас – и в России, и в Украине – тяжелая атлетика в упадке. Душа болит!.. Вспомни, какие великолепные штангисты, борцы, легкоатлеты, гимнасты в Украине были: Шахлин, Борзов, Бубка... Этими спортсменами гордился весь Советский Союз, они принесли Украине славу. Верю, что впереди еще много рекордов и побед, но молодежи нужно уделять внимание, платить тренерам достойную зарплату, создавать условия для занятий спортом. Только тогда у нас будет здоровая нация.

– Я, Леонид Иванович, счастлив, что вы у нас были и есть, что на вас могут равняться молодые ребята, которые хотят сделать свою жизнь яркой, насыщенной и полезной...

– Ты пригласил меня в гости, и я с удовольствием приехал. Было очень приятно встретиться, и я не устаю повторять всем, особенно молодежи: "Учитесь, занимайтесь спортом, вы – будущее нашей Украины". На прощание хочу подарить тебе книгу "На вершине Олимпа", которую я написал. Очень надеюсь, что время, потраченное на ее прочтение, потерянным для тебя не станет.

Видео: В гостях у Гордона / YouTube