Фейгин: Я не получаю денег у фонда “Открытый диалог”. Единственным моим нанимателем является сама Надежда Савченко G

Издание “ГОРДОН” 3 марта опубликовало интервью с основателем и президентом польского фонда "Открытый диалог" Людмилой Козловской, в котором она рассказала, как наладила сотрудничество с адвокатами летчицы и депутата Верховной Рады Надежды Савченко. Сегодня на основании этого материала российские СМИ обвинили защитников Савченко в том, что они “выполняют указания”, которые им дают из Польши.

При этом прокремлевские издания полностью проигнорировали слова Козловской, что только сама Надежда диктует, как будет разворачиваться процесс, и что единственная рекомендация фонда адвокатам — вести процесс публично и открыто, не подписывать расписку о неразглашении деталей дела. Именно это позволяет общественности узнавать, какие доказательства невиновности подзащитной были предъявлены, как на них реагирует обвинение, что принимает во внимание суд.

Адвокат Савченко Марк Фейгин связался с редакцией “ГОРДОН” и рассказал, что не получает денег от “Открытого диалога”, объяснил, как выстраивает защиту летчицы в российском суде и для чего в Кремле финансируют кампанию по дискредитации адвокатов.

Фонд “Открытый диалог” помог войти в дело, связав меня с МИД Украины и Верой Савченко в начале июля 2014 года. Все остальное преувеличение, хоть и из лучших побуждений

– Каким образом вы взаимодействуете с фондом “Открытый диалог” по делу Савченко?

– Глава фонда Людмила Козловская – человек много делающий в правозащитной сфере. При верности многого из сказанного ею в интервью изданию “ГОРДОН”, и, несмотря на желание поддержать меня, акценты расставлены не вполне верно, поэтому следует уточнить несколько существенных деталей относительно наших взаимоотношений. Нас действительно связывают дружеские отношения с фондом, но он никогда не был моим нанимателем.

У адвоката Фейгина не может быть никаких работодателей или нанимателей ни при каких возможностях. "Открытый диалог", как общественная организация, инициировал мое вхождение в дело Надежды Савченко, за что я благодарен фонду и лично Козловской. Это правда. Но нанимать они меня не могли, я заключил соглашение с семьей Надежды, а потом уже и с ней самой.

Фейгин: Единственным моим нанимателем сейчас является сама Надежда Савченко. Фото: Mark.feygin / Facebook

"Открытый диалог" в дальнейшем организовывал мои встречи и поездки в Европе, но только на общественных началах. Поэтому правильнее охарактеризовать мои отношения с этой организацией как партнерские, но не более того. Денег у них я не получаю.

Следует сказать, что адвокатская работа отличается от правозащитной деятельности профессиональным характером занятий. Правозащита – это сфера безвозмездной общественной помощи, а адвокатура – скорее, оплачиваемая работа профессионального консультанта по юридическим вопросам. Даже в случаях, когда такая помощь оказывается бесплатно. Таких людей я защищаю из-за своих убеждений. Но я не являюсь правозащитником, который обязан всем помогать бесплатно.

– Но кто-то должен же вам оплачивать расходы, связанные с защитой Савченко?

– По закону об адвокатской тайне я не имею права обсуждать финансовую сторону (это в интересах доверителя), но скажу, что единственным моим нанимателем сейчас является сама Надежда Савченко. Повторю, фонд "Открытый диалог" к этому не имеет никакого отношения. Козловская и ее фонд помогли войти в это дело, связав меня с МИД Украины и Верой Савченко в начале июля 2014 года. Все остальное – преувеличение, хоть и из лучших побуждений. В дальнейшем я пригласил в дело адвокатов Николая Полозова и Илью Новикова. Первые два месяца фонд помогал нам, позже мы сами наладили финансирование.

– Как вы познакомились с главой фонда Людмилой Козловской?

– В мае 2014 года нас представил человек из окружения моего подзащитного Мухтара Аблязова (казахстанский диссидент, бывший министр энергетики, индустрии и торговли Казахстана. – “ГОРДОН”). Я тогда уже был его адвокатом. А заниматься вместе с Козловской делом Pussy Riot я не мог, поскольку еще не был с ней знаком. Я закончил вести это дело в ноябре 2012 года.

В принципе, следует сказать, что в публикации несколько неверно отражен характер моей работы и акцент сделан на опровержении ложного тезиса о моей "неуспешности" как адвоката, якобы проигранных делах, склонности делать шоу и так далее. Последнее, как и вопрос о "проигранных делах", является запущенной с 2012 года пропагандистской антикампанией из Кремля против меня, как политического адвоката, оппонента Путина и его режима. Не стоит это серьезно опровергать. Все кейсы, даже политические, в моей практике были успешными.

Фейгин: Шумные дела зачастую становятся объектом пиар-атаки власти. Их организацией занимается конкретно Управление внутренней политики администрации президента РФ. Фото: HromadskeTV / Тwitter

Дело PUSSY RIOT можно считать сверхудачным. Участницам грозил семилетний срок и только масштабная публичная кампания по их защите, организованная именно мной, дала оптимальный результат. Они отсидели меньше двух лет, из которых восемь месяцев провели в Московском СИЗО во вполне комфортных условиях. Если бы одна из участниц "Pussy Riot", Екатерина Самуцевич не пошла на негласную сделку с оперативниками, избежав отбывания наказания в колонии, эта антикампания против меня не дала бы вообще никакого результата. Но, надо отдать Кремлю должное, они сумели распространить мнение обо мне, как об адвокате-неудачнике. Мол, посадил.

Следует отметить, что в политических делах критерием является не выиграл/проиграл, а спас/не спас. То же дело Ильи Горячева (был задержан по делу сообщества “Боевая организация русских националистов”, обвинялся в организации убийств, создании экстремистской банды. – "ГОРДОН") еще не закончено, а, напомню, пожизненный срок он получил по обвинению в организации пяти убийств. Дело это сложное, в него вовлечена администрация президента РФ и ФСБ и разрешения его не стоит ждать быстро.

Почему-то не вспоминают о десятках успешных дел адвоката Фейгина. Тот же журналист Аркадий Бабченко, исламский философ Гейдар Джемаль, активист Гринпис Дмитрий Литвинов (дело судна Arctic Sunrise) и так далее. У меня много успешных кейсов. Просто шумные дела зачастую становятся объектом пиар-атаки власти, а противостоять этому непросто, нет ресурсов.

Организацией атак занимается конкретно Управление внутренней политики администрации президента РФ, информационное сопровождение этих дел идет, прежде всего, через российские сетевые и другие независимые СМИ, в том числе полуофициальные. Они проплачивают антикампанию по диффамации (распространению порочащих сведений. – "ГОРДОН") защиты. Прежде всего меня, потому что я человек с политическим бэкграундом. Я ведь бывший депутат парламента. Кремль ведет против меня такую политическую кампанию постоянно. Мол, я все дела политизирую, Савченко – убийца, а я специально придумал политический контекст, чтобы оправдать ее. Это реальная массивная проплаченная кампания, что Фейгин не адвокат, а пиарщик и шоумен.

– Почему суд не позволил Савченко произнести последнее слово?

– Конечно, здесь конспирология уместна. Я предполагаю, причина в том, что они не хотят предрешать вопрос о дате вынесения приговора. Как только прозвучит последнее слово, суд обязан огласить решение, а, возможно, те, кто реально принимают решения в Кремле, еще не готовы назвать дату. То ли они проводят параллели с политическими переговорами, то ли с другими судебными процессами (например, по служащим ГРУ РФ Евгению Ерофееву и Александру Александрову, которых судят в Киеве), не могу сказать.

Вторая возможная причина: это последнее слово было напечатано на бумаге и передано переводчику. Переводчик – ФСБшник. Он, видно, перефотографировал и перекинул соответствующим оперативникам. Те увидели, что там есть слова о Путине, и, возможно, не захотели, чтобы она такое 3 марта зачитала.

Фейгин: Как только прозвучит последнее слово, суд обязан огласить решение, а, возможно, те, кто реально принимают решения в Кремле, еще не готовы назвать дату. Фото: ЕРА

Там такая параноидальная ситуация, что они могут исходить из таких вещей, что ни ваш, ни мой мозг не может этого даже охватить. Что у них в голове, зачем это все? Гадать бесполезно. Постепенно это выяснится. Разницы ведь никакой. Речь Савченко может занять четыре–пять минут. Учитывая наши предыдущие выступления, ничего она не изменила бы. Здесь имели значения, наверное, какие-то вещи политического характера, которые для Кремля сейчас актуальны.

– В знак протеста Савченко заявила, что переходит на сухую голодовку. Насколько это для нее опасно?

– Сегодня утром мы старались ее отговорить. Не вышло. Сейчас она сухую голодовку точно не выдержит – это мое личное мнение.

– Что  далее будет происходить в суде?

– 9 марта ей должны дать слово и объявить дату вынесения приговора. Сам приговор будут писать еще какое-то время.

– Сколько по закону у них есть времени на вынесение приговора?

– Прямого ограничения нет. Они могут вынести его сразу, в тот же день. Но они должны изобразить декорацию приговора. Поэтому, я думаю, судьи возьмут на написание мотивировочной части приговора две–три недели. До конца марта, в худшем случае, в начале апреля, они огласят приговор.

– Насколько поможет судьям пожелание Савченко назначить ей ровно столько лет заключения, сколько запросили прокуроры?

– Это заявление прозвучало с вызовом. Но в суде сейчас все уместно, и вызов в том числе. Вообще, сама по себе Надя – человек нетерпеливый. По-моему мнению, она не совсем права в этом. Она считает, что если ускорить процесс (я имею в виду не обжаловать приговор, и он через 10 дней вступит в силу), то она ускорит и свою отправку в Украину. Я не уверен, что тут по срокам есть прямая корреляция. Даже процессуально для подачи запроса на ее выдачу Украине потребуется время, и точно не один день. Я считаю, что надо подавать апелляционную жалобу.

– Почему Савченко уверена, что сразу после вынесения приговора появится возможность ее экстрадиции в Украину?

– После вступления приговора в законную силу в соответствии с соглашением о правовой помощи Министерство юстиции Украины может подать запрос в генпрокуратуру России, чтобы экстрадировать Савченко для отбывания наказания по месту гражданства. Формально по уголовно-процессуальному кодексу на эту процедуру есть 30 дней. Если этого времени российской прокуратуре не хватит на рассмотрение запроса, она может взять еще 30 дней. И даже если посчитать все сроки, явно выходит, что этот процесс может растянуться до мая. Даже чисто формальные действия займут не один день. А тут еще разного рода политические корректировки.

– Вы сами, как оцениваете, у российской стороны есть возможность не выдать летчицу?

– Может произойти все, что угодно. Сюрпризов будет масса. Я вас уверяю, еще будет много такого, от чего у всех челюсть упадет. Другой вопрос, что есть общее понимание – Савченко невиновна. Это знают все, в том числе в Кремле. Она – делегат ПАСЕ, у нее иммунитет. Плюс, все понимают, что ее насильно приволокли в Россию. Это некий морально-этический момент. И из этой ситуации надо вывернуться всем. Это неудобно как для Кремля, так для Киева и Запада. Потому что не должен невиновный человек сидеть 20 лет.

Билинг определенно показывает, где она находилась, и что она не могла корректировать огонь в момент гибели журналистов. Эта предпосылка может сыграть свою роль в общей политической ситуации урегулирования. Савченко – часть какого-то большого процесса. Ее отправка является элементом этого политического урегулирования.

– Интересный момент: раз украинская сторона может запросить выдачу Савченко, есть ли возможность таким же образом затребовать возврат Олега Сенцова, Александра Кольченко и других украинцев?

– Возможность есть. Я могу отвечать только за свою подзащитную. Не знаю, что делают адвокаты Сенцова, Кольченко и других. Возможно такие запросы уже пошли. Точно знаю, запрос есть по Юрию Солошенко, который отбывает шесть лет в Нижегородской тюрьме (14 октября 2015 года Московский городской суд признал Солошенко виновным в шпионаже в пользу Украины и приговорил к шести годам лишения свободы. – "ГОРДОН"). Он, правда, признал вину. Ему 72 года. Сейчас он в тюремной больнице. Но, как видите, все сроки уже вышли, а он все еще в России. Все зависит от тысячи вещей. Запросы наверняка поданы. Вопрос только в том, согласится ли с этим российская сторона.