Невзоров: Чтобы быть похожим на Путина, российский первоклассник обязан накачать рожу ботоксом и научиться метко какать в свой портфель
Александр Невзоров – российский публицист и телеведущий, который получил гражданство Украины, – в интервью основателю издания "ГОРДОН" Дмитрию Гордону говорил об окружении президента РФ Владимира Путина, оппозиционере Алексее Навальном, экс-президенте РФ Дмитрии Медведеве, который сейчас "подпирает дверь России", за которой стоит "толпа высоких старух с косами", и вероятной замене Сергея Шойгу на посту министра обороны РФ нынешним главой Росгвардии Виктором Золотовым. Он также рассказал, как связывался с советником Офиса президента Украины Алексеем Арестовичем, чтобы узнать о контрнаступлении ВСУ, о позоре российской армии, о сроках завершения войны РФ против Украины, жизни в эмиграции (по словам Невзорова, по РФ он ностальгировал "три часа") и многом другом. Издание "ГОРДОН" публикует текстовую версию интервью.
Со всех территорий Украины, включая Крым, Россия с позором будет выкинута
– Александр Глебович, добрый день.
– Приветствую. Сейчас мой собеседник, мой любимый собеседник – Гордон. И мы с ним, вероятно, сегодня проведем эту среду, которая должна стать классической и образцовой. Дима, смотри. С того дня, как Россия обрушила на Украину всю свою военную немощь, прошло уже полгода. Прошло полгода.
Человечество – в частности, в Буче – увидело истинное лицо загадочных российцев. Ознакомилось с таинственной русской душой, когда обладатели загадочной души бетонировали в полу в мариупольском театре трупы, чтобы скрыть их количество. Посмотри, мне сегодня в Telegram пишут мои бывшие товарищи еще из моей прошлой жизни, из российской жизни, из Питера, которые там кинулись пилить бюджет, на запах огромных денег на восстановление, строители. Они пишут о том, как в реальности работают и что делают.
В Telegram у меня прямо письмо. И выяснилась подлинная цена русской культуры. И цена оказалась, в общем, ничтожной. Потому что даже в трусах Анны Карениной эта культура ухитрилась запрятать вечный бред величия имперщины. Хотя, по самым предварительным и начальным результатам этой войны, конечно, мир все равно глобально перекраивается. Он не может не перекраиваться. Невозможно конструировать даже самую ближайшую, самую простую военно-политическую реальность без учета того, что открылось за полгода этой войны.
Ведь ты понимаешь – да? – что слабоумных в этой мировой политике не так много, как кажется. Это иллюзия, что Макрон просто все силы тратит на то, чтобы носить свой выдающийся нос, и что Байден вечно спит. Нет, они не идиоты. И вот этот перекрой, который они делают себе, – он ведь диаметрально противоположен тому, о чем мечтал Путин. Но реальность действительно стала другой. Всякие столтенберги, макроны, байдены, эрдоганы – они сейчас все прячут ухмылки. И между собой корчат наверняка, когда собираются, недоуменные рожи: "А как этот мир, который так жаден до сенсаций, как он не заметил квазисенсацию, которая полностью меняет все военно-политические расклады на планете? Как это прошло незамеченным?"
Действительно, никто и не заметил. И вот все результаты этой позорной войны – поправь меня, если я не прав, – экспериментально доказывают, что разворованная, устаревшая, деморализованная путинская армия не может не только завоевывать, но и не в состоянии защищать свою страну. В случае хоть сколько-нибудь серьезной опасности. Это очевидность, с которой сейчас спорить, я полагаю, достаточно трудно. Полгода военного позора украинской войны – неопровержимое доказательство. А позором является все.
И мир узнал, что, в общем, на данный момент Россия – очень легкая добыча. И по сути, она беззащитна. И вероятно, просто настал тот день (всегда он приходит), когда Россия наконец уже до конца прокутила, проела советское наследство, уже больше нет ни шиша в карманах, а она вот по привычке завернула в ресторанчик дорогой войны – и выяснилось, что платить-то нечем.
И вот она, краснея, себя хлопает по карманам, и официанты вытаскивают ее (орущую, цепляющуюся за столики) с тем, чтобы выкинуть нафиг. Ей не только Украина больше не по военному карману – вообще слово "военная победа" можно смело удалять из российского лексикона.
Я понимаю, что со всех территорий Украины, включая Крым, с позором она будет выкинута. Какие бы бутафорские референдумы ни проводились, что бы она сейчас ни затевала, сколько бы она ни надувала щеки. Мы говорим, конечно, об обычных военных конфликтах. Остаются атомные бомбы. Остаются, безусловно. Но и они пока, Дима, – черный ящик.
– Не заржавели ли они?
– Да, вот не исключено, что общее разложение всех вообще военных систем, которое показывает эта война, затронула боеспособность этих позиций тоже. Не исключено. Сейчас невозможно с уверенностью утверждать, что деградация, разворованность, бредовость, отсталость, устарелость, смерть науки вот не разрушили и не заржавили тот самый хваленый ядерный щит. Ведь, в конце концов, ядерный щит – это тоже часть системы, а система-то сгнила полностью. И ситуация с бомбами, скорее всего, прояснится. Правда, выяснить это можно будет только, извините, опытным путем. У меня есть определенная уверенность, что такая возможность у всех представится.
– Да?
– Конечно. Все зашло слишком далеко – возврата нет. Есть, понятное дело, в России иллюзия государственной жизни. Бормочет Путин какие-то очередные глупости про какие-то адаптационные центры, про какие-то поддержки инициатив, референдумы, однополярные модели, заседают эти путинские дуболомы... Это все такая буря в стакане мочи... Да, да, да. Все эти движения влияют на события в мире, на войне, в самой России примерно так же, как размножение кротов влияет, там, на нуклеосинтез в планетах и вообще в звездном мире. Это я тебе отчитываюсь по поводу состояния в России, поскольку я не потерял связь. Я по-прежнему идеально чувствую нерв, у меня есть для этого все агентурные возможности, у меня остались для этого все связи.
И вот Путину для того, чтобы хоть сколько-то еще протянуть, остается только одно сейчас: это раскалять саму Россию, поднимая в ней градус ненависти ко всему живому. Я надеюсь, ты не думаешь, что процессы, которые идут в России, происходят как-то сами по себе, стихийно и бесконтрольно.
– Конечно.
– Да. Это все очень разумный расчет. Потому что ненависть – это единственный правильный сейчас ход и путь для Путина. Только ненависть может в достаточной степени опьянять, гипнотизировать настолько, чтобы население и дальше не воспринимало бы и не видело никакой реальности. Вот с ненавистью все в порядке. И температура ненависти в России приблизилась уже к планковским значениям, к температуре Планка. И никакая жалость, понятное дело, в таких температурах уже не выживает. Ни к себе, ни к окружающим.
Поэтому так смешон был призыв жалеть несгораемую Дашу Дугину. Но о ней, кстати говоря, и о будущих жертвах русских бомбистов мы еще поговорим. То есть вот маски в России сброшены, чтобы ты знал...
– Александр Глебович, а что Путин думает сегодня? Вы же его все-таки знаете, вы хорошо владеете информацией. О чем сегодня, на ваш взгляд, думает Путин? Он понимает, что дело плохо? Или дело, может, не совсем плохо?
– Нет, дело реально по всем показателям абсолютно плохо. Мы сейчас вернемся к теме Путина. Я просто хочу дообъяснить, что происходит в России, всем нашим зрителям. Потому что эти сброшенные маски, откровенный, легализованный, в законе геноцид, потому что даже стриптизеры в ночных клубах выходят сейчас с черепами мертвых азовцев и открыто призывают к тотальному уничтожению населения всей Украины, всего населения. Идеологи русского нацизма, а их довольно много, как выяснилось, не стесняясь, призывают к массовым убийствам, к полному геноциду до последнего украинца. И все стало очень откровенно. Никто больше себя никакими приличиями не утруждает, законы выключены, статьи Уголовного кодекса, карающие за призыв к убийству и насилию...
Все, судя по всему, декриминализировано для тех, кто проповедует нацизм. Для тех, кто пытается говорить против, Фемида превратилась просто в какую-то бешеную собаку, тварь, которая загрызает сразу на месте. То есть всем проповедникам терроризма, нацизма дан зеленый свет как на публичных площадках, так и в медиа. И всякие публичные призывы к убийствам поощряются. Кстати, ты знаешь, что теперь в российских школах, по крайней мере в городе Кургане (оттуда начали), запрещаются котики на тетрадях? Котики.
Чтобы быть похожим на Путина, российский первоклассник обязан накачать рожу ботоксом и научиться метко какать в свой портфель
– Почему?
– Котики с ушками, которых мы все так любим. А потому что на тетрадях должен быть только Путин и только государственная символика и гербы. Никаких котов.
– Идиоты.
– Нет, ты знаешь, я думаю, что от этого не будет особого толку, потому что только сходство с самим президентом Путиным – оно делает россиянина настоящим патриотом. И начинать, конечно же, надо с младенчества. То есть чтобы быть похожим на президента, первоклассник обязан накачать рожу ботоксом и научиться метко какать в свой портфель – и носить его с собой, естественно, всюду. Вот тогда он будет как президент. Тогда, возможно, из него вырастет настоящий патриот.
– (Смеется.) "Метко какать в свой портфель" – это хит, конечно.
– Я не знаю. У нас, к сожалению, есть главный снайпер в этом вопросе. И мы знаем его фамилию.
Я понимаю, почему у тебя хорошее настроение. Я понимаю. Потому что я тоже судорожно ночью писал Арестовичу: "Как там наше наступление?" Арестович выждал, гадина такая, такую мучительную паузу минуты в три – и написал: "Наступаем, продвигаемся". Но понятно, что сейчас под Херсоном заснут таким вечным херсном тысячи путинских солдат. Понятно, что Украина ведет очень интересно свои боевые операции, не рекламируя их, не выпуская в эфир лишних подробностей. И тем не менее, действительно, она жует эту путинскую армию, прожеванное срыгивает, чтобы не глотать это дерьмо, – и продвигается дальше.
Российских политологов парализует миф о бессмертии государства, о бессмертии России. А у дверей России уже очередь высоких старух с косами
И значения этого пока никто не понимает. Вообще никто этого не видит. И это очень забавно. Но не забывай, у нас же политологи не понимают – вообще колоссальная беда, – что вообще всякий человек смертен, вне зависимости от его имени, регалий, возраста. Вот государства точно так же смертны, как и люди. Причем государства еще более хрупки, чем органические структуры. И этих наблюдателей, мне кажется, парализует этот миф о бессмертии государства, о бессмертии России.
Хотя бессмертий никаких не бывает. И вот каждый из этих наблюдателей, политологов – они со своим крохотным фрагментом реальности носятся и напоминают такую палату параноиков, где все разобрали будильник, и каждый рассматривает доставшуюся ему стрелочку, анкерок, стеклышко, и каждый уверен, что он сейчас узнает, сколько времени, если будет мусолить свой кусочек. Вот никто полностью картину себе не представляет, а у дверей России, Димушка, уже очередь. Если вот уметь смотреть, и уметь видеть, и уметь анализировать. У дверей России очередь: толпа высоких старух с косами. Они покашливают, они стучат. Такая большая-большая толпа. Политическая смерть, экономическая, культурная, научная, технологическая, торговая... А с этой стороны дверь подперта Медведевым, и первая смерть уже шепчет: "Димончик, давай отворяй, отворяй, отворяй... Чего вы там шалите?" Но они так пошепчут, пошепчут, а потом просто вынесут эту дверь к чертовой матери по примеру путинского же ОМОН и вломятся всем этим легионом смертей, который неизбежен.
Я боюсь, что на понятие "русский" примерно такая реакция, как на понятие "Чикатило". России придется менять название
– Медведева не жалко?
– А мне вообще уже никого давно не жалко. Слушай, для меня мир разделился 24 февраля.
– Да.
– И все, кто оказался прямо или косвенно виновен в этой войне, для меня уже не существуют и никогда не будут существовать. Мне не жалко никого. Даже этого, как я его в свое время обозвал, всадника алкоголипсиса Димона Медведева. Кстати, к вопросу о моих пророческих возможностях. Потому что я вижу логику, знаю факты и в состоянии выстроить эти факты правильно. Совсем ничего сверхъестественного. Вот я вспомнил, что, по-моему, в "Наповале" номер 90 – это начало второй недели войны – я сказал, что России придется менять не только флаг и гимн, но и самой России придется подбирать, вероятно, какое-то совсем-совсем другое название. Потому что вообще слова меняют смысл, названия меняют смысл. Вот, например... Если бы в Древней Греции, Дима, захотел бы ты кефирчика, какую вывеску бы ты искал, проходя мимо древнегреческих лавок?
– "Кефир".
– Нет-нет. Ты бы искал надпись "Галактические продукты". Да. Потому что молочные продукты – "галактос" – тогда назывались галактическими продуктами и так назывались лавки. То есть слова порой самым невероятным образом теряют свой смысл. Потом, понятно, появился Млечный Путь, галактика – и это стало синонимами.
Я боюсь, что и Россия тоже, к сожалению, сама съела, сожгла, растоптала то значение, которое было. И теперь это имя убийцы. В Буче – имя насилия, имя садизма, имя массовых уничтожений людей, военного позора. Знаешь, как родственники Чикатило в свое время вынуждены были менять фамилию, потому что приходят в отдел кадров со своей фамилией и там читают: "А, Чикатило..." – "Нет-нет. Я брат". Или племянник. "А, нет, идите, товарищ, на фиг". И вот здесь я боюсь, что примерно такая реакция на понятие "русский", как на понятие "Чикатило". Название точно придется менять.
– И какое название для России вы видите?
– Я не знаю. Я пока не вижу и, честно говоря, особо-то и не заморачиваюсь. Потому что я понимаю, что впереди еще такое количество событий, драм, переворотов, разворотов, кровищи, трещин – социальных и географических, – что сейчас рано, честно говоря, загадывать.
– Ой, вы заговорили о названии России – я вас немного повеселю все-таки.
– Ну.
– Когда полусумасшедший Янукович бежал уже в Россию, он по дороге остановился в Харькове. И говорит своим коллегам: "Вы знаете, что-то карма у Украины не фонтан. Надо бы поменять название". Один из его коллег – человек с юмором – говорит: "А давайте назовем "Китай". Янукович сказал: "Нет, такая страна уже есть".
– Понимаешь, все наши президенты, в общем, не отличаются интеллектом. Но Янукович, я подозреваю, все-таки, в сравнении с Путиным, – такое невинное дитятко.
– Да.
– Пускающее пузыри и максимум на что опасное и способное – это горячо обмочиться, обварив себе самому ляжки.
Российские Васьки и Лешки превратились в гниль по капризу Путина. И он не знает, зачем они погибли
– Но хоть не какает в портфель.
– Во-первых, не какает в портфель. Во-вторых, ты представь себе на секунду: Путину ставим кресло-качалку на обочине самого обычного российского шоссе. И по этому шоссе мимо него в шеренге по пятеро пойдут все Андрюхи, Алешки, Димоны, которые превратились в гниль из-за его прихотей, из-за его фантазий и из-за его капризов. Вот потащатся эти червивые мальчики, с которых будут опадать клочья кожи, кости, обгорелые, с собственными головами в руках, воняя гнильем, облепленные мухами, опарышами, Васьки, Лешки – они все превратились в гниль по его капризу.
– Да.
– И он не знает, зачем они погибли. И никто не знает. И никто не может ответить на этот вопрос. И это только его личные, персональные потери. Потому что с другой стороны шоссе бесконечие кровавых жертв с детьми на руках – это потери Украины. И это все его бессмысленные проделки. А вообще надо было насторожиться, когда мы видели, с какой страстью по его команде уничтожали еду. Помнишь, да?
– Конечно.
– Подсанкционные продукты. С какой скоростью была организована цепь мобильных крематориев для сжигания сыра... Я думаю, что он...
– Тренировался.
– Тренировался на сыре, прежде чем перейти на людей.
При назначении Золотова министром обороны у русских потери вырастут примерно в пять раз
– Александр Глебович, о чем он думает? Он понимает, что партия сыграна или нет?
– Гордон, друг мой, я ведь берусь отвечать только на те вопросы, ответы на которые я знаю точно. Я не цыганка, я не умею гадать, я не беседовал и не стал бы беседовать с ним ни на какую тему вообще теперь уже. Потому что понимаю, что это абсолютно бессмысленно. Мы сейчас поговорим, из чего он был сделан. Потому что кадровая политика президента – это ведь физиономия президента. Весь интернет, все Telegram-каналы бурлят, вскипели по поводу того, что, судя по той интимности и особо томному взгляду Путина на своего старого товарища Золотова, Золотов должен заменить собой Шойгу.
Надо ли по этому поводу беспокоиться Украине и украинским воинам? Ну, я тебе могу сказать, что относительную опасность для Украины может представить министр обороны с IQ хотя бы 20. Но не семь, как у Золотова. Причем это почти шойгувский показатель. У Шойгу все-таки было восемь. Ну, я думаю, что при назначении Золотова у русских потери вырастут примерно в пять раз.
Потому что у него ведь только одна тактика: "Построить цепи ОМОН, всем дубины – и все вперед, набить морду этим HIMARS и другим евреям. Причем HIMARS в первую очередь запихивать в автозаки. Главное, чтобы автозаки не отступали бы от цепей, которые будут прочесывать линию фронта". Там же все на самом деле очень просто. Все они должны будут узнать, что такое дубинка русского омоновца. Ведь у него тоже нет ни знаний, ни подготовки, ни элементарных сведений о том, что такое война. Если эта замена произойдет, я думаю, что он будет в порыве служебного рвения класть по тактике ХІІІ и ХV веков, думая, что, действительно, сражения современные выигрываются маршевыми атаками и шеренгами ОМОН. И главное – он будет стараться всех погрузить в автозаки.
Ты понимаешь – да? – что генералом в русской армии или в Росгвардии может стать только тот человек, когда есть гарантия, что он не двинет свою армию или свою дивизию на Кремль. И это основной, важнейший критерий. Причем среди генералов куча прохиндеев. Жадных прохиндеев, которые думают, что вот они станут президентами, захватят власть – и можно будет сразу с мешком в золотую кладовую, можно будет сразу солдатам начать грузить в фуры государственную казну... Но не исключено, что многие генералы хотят овладеть властью и овладеть Кремлем. Но дорогу в Кремль-то еще же в Москве надо найти. Там сколько улиц... Там сколько трамваев... Все сбивает с толку.
– Ну Лев Рохлин в свое время готовил переворот. Мы это помним.
– Кто?
– Рохлин.
– Рохлин-то – да. Но вот сейчас... Это было давно, и эта ошибка была исправлена, как ты помнишь, Путиным. И сейчас генералом может стать человек, который не способен разобраться даже в туристической карте Москвы, чтобы найти дорогу на Кремль и провести туда свою армию.
– Это очень смешно, но Александр Коржаков в интервью Алесе Бацман говорил, что Золотов, его бывший подчиненный, его даже дебилом нельзя назвать – он имбецил просто.
– Ну это не так. Он вообще очень на самом деле такой незатейливый и когда-то очень веселый и симпатичный дядька.
– Да?
– Но только все они очень сильно, существенно изменились. Понимаешь, там безумцы. Мы видим, что полных идиотов и безумцев назначают в оккупированных областях. Это для меня вообще загадка. Откуда они? [Алексей] Ковалев очередной. Он, кстати, проделал невиданный труд. Он сперва застрелился, отстрелив себе голову, а потом повесился. Ты знаешь, как это трудно? Сперва лишиться головы, а потом повеситься. Это технически почти невыполнимо.
Ну вообще откуда берутся эти люди? Это ведь какой-то прямо ансамбль "виртуозы Донбасса", это какой-то БДСМ. Вот им надо выдавать латексные костюмы, маски, цепи. Они хотят погибнуть быстро, но мучительно. Понятно, что от партизан, диверсантов, СБУ не уйдет ни один из них. И тем не менее они на этот русский мед, намазанный на говно оккупации, – они все равно летят, летят и летят. Они выбирают очень изощренный, извращенный способ самоубийства.
Кого выберут следующей сакральной жертвой вслед за Дугиной? Понятно, что ни один артист или графоман типа Прилепина не сможет спать спокойно
– Вы сказали "виртуозы Донбасса". Им можно дирижером и художественным руководителем Владимира Спивакова. Он так любит Путина... Он "Виртуозами Москвы" руководит, оркестром. Вот и его туда же.
– Да. Потом у нас занимает общественное представление и является общественной болью мысль о том, кто же будет следующей сакральной жертвой вслед за Дашей Дугиной. Кто же будет выбран этими загадочными русскими бомбистами? Ну понятно теперь, что ни один писатель, ни один артист, ни один графоман типа Захара Прилепина – уже никто не сможет спать спокойно. Потому что все понимают, что именно они могут быть следующими.
А уж комбатанты они войны или нон-комбатанты – это совершенно не важно. Вероятно, будет опять этими загадочными русскими бомбистами принято какое-то очередное нестандартное решение. Потому что вообще кто комбатант, а кто не комбатант – вопрос философский. Идеологи нацизма, как ты помнишь, сами никого не убившие, дрыгали на виселицах Нюрнберга ножками так же весело, как и всякие гитлеровские генеральчики.
– Да.
– А надсмотрщики концлагерей – они комбатанты или не комбатанты? Вот интересно. А те, кто обслуживал и включал печи в этих концлагерях, машинистки, доктора? Ведь "комбатант", "не комбатант" – очень расплывчатое понятие. И вот вернемся на секундочку к Даше Дугиной этой и к будущим сакральным жертвам. Ты ведь в курсе – да? – наверное, что я в свое время с Дугиным общался, мы были знакомы. И я тебе могу сказать, что душевное здравие всего этого семейства – оно под очень большим вопросом. Я с ним в свое время прекратил общение из-за опят. Опята. Грибы такие.
– Так...
– Сейчас я тебе объясню, в чем дело. Вот смотри. Ты можешь поговорить с Дугиным час. И расставшись с ним, не поймешь, что ты разговаривал с абсолютно душевнобольным человеком. Потому что он тебе навешает такой лапши на уши! Про катехон, про отроков в пещи, про купину неопалимую... Нормальному человеку все это непонятно и неизвестно. И это все часами, это все со ссылками на решения вселенских соборов, это с рассказами и цитатами из святых... Ну вот ты явно как бы сильно не серый человек. Ты знаешь, что такое катехон?
– Нет.
– Вот ты не знаешь, что такое катехон. А катехон – это основное учение, которое проповедует Дугин. Ты знаешь, в чем оно заключается?
– Нет.
– А вот напрасно. Дугин бы тебе объяснил. Но ты бы умер, пока он тебе объяснял бы. И ты бы не понял, что ты имеешь дело с сумасшедшим. Катехон – это учение о том, как надо вернуть человечество в первобытное состояние, в пещеры. Кстати, учение достаточно оскорбительное для русских. Вот по этому учению есть народы-дегенераты, которые сохранили в себе первобытный примитивизм, жестокость, страсть к грязи. И они-то и должны освободить человечество и спасти людей от... От серфинга...
Ты что так скорбно глаза закрыл? Спасти людей от серфинга. Иначе спасения не будет у человечества. И Бог – существо, а у него сильно прогрессировала за тысячи лет его шизофрения профессиональная, убьет всех. Потому что он окончательно выжил из ума. И только ждет повода поднять уровень вод мирового океана на 140 метров. И он беспокоится, что с презрением к новому всемирному потопу могут отнестись – ты знаешь кто? – серфингисты. Я серьезно говорю про спасение мира! Ты что, думаешь, я шучу здесь с тобой?
Дугин – псих, который спасается от госпитализации уже лет 40. И он воспитал мировоззрение Путина
– Это чистый катехон.
– Я серьезно тебе говорю. Набирайте в интернете "Дугин о серфинге" – и вы увидите: "Нет ничего более отвратительного, чем катание с белозубой улыбкой на этой омерзительной доске. Самые страшные гетто будут созданы для серфингистов. Эти все твари должны мучительно умереть". Это просто очень легко [нагуглить]: "Дугин о серфинге".
– Ну он шизик.
– Понимаешь, до тех пор, пока он не переходит в область понятных понятий, например серфинга, пока он рассказывает о катехоне и эсхатологии, это не понятно. Ничего не понятно. А понятно становится, когда он переходит на обычные темы. Он ведь хитрый псих. Он, как правило, с темы катехона не сруливает, благодаря чему спасается от психиатров и госпитализации уже 40 лет. Успешно спасается. Он воспитал мировоззрение Путина. Че ты ржешь? И когда мы были знакомы, серфингисты еще не были объектом его ярости, а он заходил в редакцию "Секунды". Еще была такая большая, настоящая редакция. И мы иногда ездили по выходным за грибами. И я пригласил Дугина с нами, с редакционным выездом за грибами. Но он меня схватил за руку и сказал, что он не может ехать в лес: "За мной следят опята".
– Так...
– Очень весело. "И докладывают старшему грибу". Это серьезно я говорю. И взгляд его при этом горел, борода распушилась. И я под каким-то предлогом стал избегать дальнейшего общения. И мы видим это... Понимаешь, все это очень смешно, если бы все это не отзывалось тысячами и сотнями тысяч смертей великолепных людей в Украине и ломаными о коленку судьбами, карьерами людей в России. Извини, мне это тоже важно. Я понимаю, как смешно для украинцев слушать про беды России. И это действительно, соотносительно и сопоставительно с Украиной, смешная вещь – все несчастья русских. Но для меня они все равно были, есть и остаются значимой вещью и очень больной темой, не буду скрывать.
Пепел Даши Дугиной постучался совсем не в те сердца
И вот мы видим, что сейчас эта несгораемая Даша Дугина запустила процессы совсем не те, которые хотелось запустить ее папочке. Вот он так радостно проводил в Аид юную нацистку, с таким счастьем убежденный, что она сыграла свою особую роль в истории России и выполнила свою миссию, но пепел Даши Дугиной постучался совсем не в те сердца. Совсем-совсем.
Те, к кому он должен был постучаться, уже забыли о существовании этой Дугиной. Мы знаем, что сегодня [31 августа] у нас конгресс "Свободной России" в Вильнюсе. И вот, как ни странно, там пепел Даши Дугиной сыграл гораздо большую роль, чем где бы то ни было. Потому что есть очень респектабельный, очень, я бы сказал, позиционирующий себя как концентрацию всяческого политического приличия конгресс оппозиции. Там в действительности – как я выяснил, подробно покопавшись, – там действительно очень серьезные люди. Но эти серьезные люди всегда полагали, что та помощь, которую они оказывают Украине – оружием, деньгами, медикаментами, продовольствием, – что это самое главное.
А вот непосредственно театрализованные представления в виде конгресса можно, в принципе, проводить так, через пень-колоду. Но вот в этом году, я думаю, сквозь вот эту незатейливую шкурку конгресса будет все-таки видна стальная, клепаная чешуя, потому что появилась новая звезда, появился [экс-депутат Госдумы Илья] Пономарев. И Пономарев задрал градус серьезности, задрал градус активности. Теперь для того, чтобы не выглядеть бледно на его фоне, и этот конгресс тоже, вероятно, должен абсолютно сменить и пластику, и риторику, и очень-очень многие вещи. Вот всегда этот конгресс думал, что, делая многое в реальности, можно плевать на внешнюю сторону дела. Но они очень хотят сохранить белые перчатки, бабочки. Пожалуйста, никаких проблем. Но они все равно вынуждены будут изменять свое поведение, изменять свою риторику и понимать, что представительность протеста не менее важна, чем его глубинное содержание.
А Пономарев – ведь отметь – сперва он бодро взбежал на эшафот, представившись чуть ли не террористом и подставившись со всех сторон, потом он точно так же быстро убежал с этого эшафота. И послушался каких-то мудрых старших товарищей – выбросил к чертовой матери оглоблю, которой он махал. И доказал, что он вполне способен на тонкое политическое фехтование. Вполне цивилизованным языком и вполне, я бы сказал, эффектно. И сейчас вот этот... Более того, еще с ним возникает вообще непонятная ситуация. Его обвиняют в пособничестве терроризму. Но извините, если Россия будет признана страной – спонсором терроризма... Украина уже ее признала страной – спонсором терроризма, а если это произойдет всемирно, у нас Пономарев окажется главным борцом с терроризмом. Вот такой интересный и загадочный казус.
Тем не менее и перед этим конгрессом, который серьезная на самом деле история, и перед Пономаревым все равно огромное поле деятельности. Правда – в России вещь невостребованная. Это сильнейшая и великолепная штука. Это очень важная вещь. Кстати говоря, я тебе хочу сказать, что сейчас раздрай не только на уровне вильнюсских конгрессов – сейчас раздрай у нас везде. И Telegram-каналы: кто-то пишет на кого-то какие-то доносы. Я понимаю, что вам в Украине это все смешно. Нам в Украине это все смешно, и тем не менее это все важно. Потому что чем быстрее рухнет путинский режим, тем меньше погибнет украинцев. Вот одна простая вещь.
– Да.
– Поэтому все те процессы, которые происходят в России, все те процессы, которые происходят в медиасфере в России и на этом информационном фронте, где честно, безумно рискуя собой, своими жизнями и своей свободой, дерутся люди, – это все тоже чертовски важно. И сейчас вдруг пошла мода: все вдруг выясняют, а кто на самом деле прокремлевский, кто замаскированный, кто не замаскированный и как отличить. Вот я могу сказать, как отличить работающего на Кремль от не работающего на Кремль.
Если плохо и хамски, например, пишут обо мне, то какие еще нужны доказательства того, что человек работает в реальности на Кремль? Это в чистом виде 6/1 директива администрации президента: "Ребята, болтайте все, что хотите, пишите любую околесину, можете ругать Путина, но, когда вам скажут, этого – фас!"
Понятно, что сейчас не так много крупных, заметных, сильных фигур, которые исступленно и искренне дерутся с путинизмом. И очень многие же... Много журналистов. Они все великолепные, начиная с Юлии Латыниной и продолжая всеми очень многими, очень и очень многими. И если вспомнить историю, мы все договорились: мы снова можем начать ненавидеть друг друга, оскорблять друг друга, безобразничать в отношении друг друга, но только на могиле Путина. До этого момента между нами всеми установлен абсолютный мир. Никто товарищу в бок по окопу не стреляет. Если стреляют, это гарантированно кремлевские лазутчики. И на них просто не надо тратить время. Это касается этого всего идейного антипутинского фронта. Тот, кто разрушает единство этого медийного фронта русских журналистов, работающего против Путина, кто пишет доносы, кто пишет гадости, – это гарантированная примета того, что он, увы, работает на Кремль.
Кстати, я еще хочу сказать. Это важно. Ты сейчас порадуешься. В Англии открыта школа, которая, как я понимаю, будет сейчас называться "Без ваты". Это онлайн-школа, куда я отдал и Сашку тоже своего. Там почти 2 тыс. украинских детей будут учиться бесплатно, которые либо потеряли родителей, либо отошли каким-то опекунам, которые сейчас будут иметь возможность получать европейское образование. Там офигенные дети. Мне их показали частично, потому что они присылают свое резюме. И вот им надо реально помогать. Потому что педагогов немного, и, если у кого-то есть возможность этой школе помочь, это было бы идеально, если бы ей помогли. Убедиться в чистоте этих слов очень легко, посмотрев просто по той ссылочке, которую сейчас Лида сбросит.
Потом смотри, из забавных происшествий, ты любишь такие. В Москве поймали какую-то милую старушенцию, которая сожгла автомобиль военного цензора. То есть она сожгла багажник автомобиля этого военного цензора. И эта история трансмутировалась, она изменялась. Уже было придумано, что старушку гипнотизировали украинские спецслужбы...
Но меня там удивило другое. Сожгли-то BMW. Это машина. Это удивительно. А по уровню своего развития гражданин, который в ней ездил, вообще должен всю жизнь ездить в садовой тачке. А тут BMW. Для меня это удивительно. Потому что откуда ведь берутся военные цензоры? Ты знаешь, нет?
– Нет.
– О... Военный цензор – это всегда победитель конкурса тупости. Потому что они взбираются на подиум, они ходят с папочкой, они улыбаются, отвечают на вопросы жюри. Основное внимание обращается на то, как претендент открывает папочку: если он сразу с ногтя ее открывает, возникают подозрения, что это интеллектуал. А вот если он долго царапает по корешку, с той стороны... "Да-да, в принципе, вполне он может быть у нас военным цензором". А вот всех, кто заподозрен в избыточном интеллекте, – сразу к чертовой матери куда-нибудь на Чукотку в дальний гарнизон, сколачивать ломиком оленье говно с крыльца.
В России просто запрещается правда в любом виде. Ее выслеживает такое умертвие, как Бастрыкин
– "Оленье говно с крыльца". Как красиво сказано...
– Да. Но ты же понимаешь, это твое влияние, между прочим. И обращается внимание, конечно, на качество пробора, на то, как улыбается кандидат. Улыбка не должна быть дерзкой или мрачной. Улыбка должна быть скользкой, бесцветной, а главное – очень деловой. Если проявлен какой-то уникум угодности, уникальность абсолютная, то сразу отправляют замминистра обороны либо...
А вот самого дебильного назначают главным военным цензором. И от этого существа зависит судьба сотен журналистов. Эти судьбы он ломает с идиотской работой пресс-службы, бесстыжей ложью, которую они умеют тиражировать.
Сегодня, кстати говоря, еще на кого-то возбудили дела и будут возбуждать, хотя там уже нет никого живого. Притом что, в общем, те, кто выбирают мученическую судьбу типа Ройзмана, Навального... Навальный доказал, кстати говоря, что быть мучеником в этой системе абсолютно бессмысленно, потому что режим его проглотил, как креветку, и потом еще запил кровью почти всех ФБКшников. Правда, Навального не переварят. Это к вопросу о том, до какой степени это единство медийного фронта и чувство товарищества сейчас важно.
Мне тоже очень много не нравится в моих товарищах. Мне тоже представляется, что они ошибаются, что они недоговаривают или переговаривают. Я никогда не позволю себе ни о ком из них сказать ни одного слова. Ругаться будем на могиле Путина. Ругаться будем, когда выиграем эту войну. Мы – свою медийную, которая в какой-то степени поможет, надеюсь, Украине выиграть свою, настоящую. То есть мы понимаем, что сейчас от нас тоже в том числе очень много зависит. И особенно в России. Но в России уже не зависит, потому что ведь в России все просто, там просто запрещается правда в любом виде. Там все теперь наконец наладилось.
И выслеживает правду не какое-то туповатое ФСБ, не кто-нибудь, а выслеживает такая живая жуть, такое умертвие, как [глава Следственного комитета РФ Александр] Бастрыкин. О, это совершенно удивительный человек. Вот когда-то, до своего вампирского перерождения в садиста и маньяка, это был бесконечно правдивый человек, это был рыцарь закона, рыцарь правды. Вот когда я его знал. И он знает, к сожалению, что такое правда. Он знает ее запах, вкус, цвет. И поэтому теперь он ее выслеживает всюду безошибочно. И выследив, сразу душит. Его не расколдовать, конечно, никогда. Он погибнет в этих обломках путинизма.
Я не знаю, кто ему перелил кровь летучей мыши: [первый замглавы администрации президента РФ Сергей] Кириенко или лично Путин. Но когда-то, до своего этого перерождения, это был болезненно честный человек. Вот как у меня сейчас за счет того, что я болел и хорошо знаю эту тему, удивительное чутье на фашизм и нацизм, где бы он ни был, – точно так же, к сожалению, у Бастрыкина чутье на правду. Ну вот мы, в общем, вкратце произвели дотошный, серьезный и важный отбор. Для нас чертовски важным остается наступление. Для нас чертовски важно, в общем-то, все. И для нас чертовски важно наше понимание, наше единство и наше умение быть вместе.
Война – это история, несомненно, не на годы. Мы видим позор российской армии и ее неспособность продвинуться дальше чем на 20–30 метров
– А скажите, пожалуйста, Александр Глебович...
– Да, дорогой.
– ...Опять-таки, из вашего опыта и из имеющейся у вас информации, когда закончится война? Вот ваш прогноз.
– Понимаешь, надо быть клиническим идиотом для того, чтобы называть какие бы то ни было цифры. Потому что так много возникает невероятных факторов, так часто и стремительно меняется картина... И это не только картина фронта, это не только картина боев тактических и стратегических перемещений. Мы же понимаем, что, если завтра мы откроем интернет и будут везде багроветь надписи "Путин умер", ситуация сразу станет совершенно иной. В том числе и военная.
Это может быть взрыв АЭС. Это может быть все, что угодно. Это может быть... Понимаешь, ведь я знаю, что, когда еще в 90-е годы Украине было поручено уничтожить часть ядерного оружия, которое хранилось на ее территории, она что-то уничтожила. И здесь мы опять выходим к высказыванию Голды Меир, которая говорила: "Что касается ядерного оружия, то у нас, во-первых, его нет. А во-вторых, когда будет необходимо, мы его применим".
– Я думаю, Украина – не тот случай.
– Возможно. Я не знаю, тот или не тот случай. Я понимаю, что столько внезапных, стремительных и полностью меняющих картину факторов может произойти даже за неделю, что предсказывать: год, месяц либо – мы не можем.
– Но это может быть история на годы?
– Я полагаю, что, конечно же, нет. Несомненно, нет. Во-первых, то, как дерутся украинцы. То, как в реальности мы видим позор российской армии и ее неспособность продвинуться дальше чем на 20–30 метров. И все ее военные успехи абсолютно ничтожны. Мы понимаем, что сейчас от фронта, от войны зависит очень много, но не меньше зависит в том числе и от этих загадочных русских бомбистов, которые смешали всем все карты. И сейчас эти карты начнут перемешиваться между собой в невероятном и хаотическом порядке, тоже меняя все. То есть смотри, сколько факторов. Поэтому никто не может называть любые цифры. Это может только полный идиот.
Если бы окружение Путина имело физическую возможность его уничтожить, оно бы это давно сделало
– Как вам кажется, окружение Путина хочет закончить свои дни вместе с ним? Или эти люди, понимая тот ужас, который навис над ними и над страной, будут пытаться договариваться с Западом?
– Понимаешь, окружение Путина – это не некая однородная субстанция. Это некий коллектив, который связан общностью даже лексикона и устремлений. Это необычайно пестрая, вороватая, свирепая, жадная, хитрая, приспособленческая сволочь, которая всегда будет искать возможности выползти из тех смертельных тисков, в которые их пытается засунуть Владимир Владимирович. Они всегда будут предателями. Они всегда будут искать...
Если бы они имели физическую возможность его уничтожить, они бы это давно сделали. Если бы они имели возможность договориться между собой... Они не имеют такой возможности. Но фанатиков войны, фанатиков безумия, фанатиков катехона... Ты помнишь, что такое катехон?
– Да.
– Ты занимаешься серфингом?
– Нет. Слава богу.
– Тебе повезло. Вот сторонников катехона там практически нет. Поэтому надо понимать, что это очень для Путина, несмотря на всю внешнюю лояльность, несмотря на прогибы и демонстрацию невероятного лакейства, – это смертельная, взрывчатая для него субстанция, которая, как только получит малейшую возможность взорваться, сделает это.
Понимаешь, происходит нечто... Эта война – это что-то противоестественное. Она не нужна никому, она бессмысленна, она невыгодна – в конце концов, она не приносит ничего. И кроме Путина и великого русского народа, который сейчас охмелен этой войной, она никому не нужна. Но народ можно смело сбрасывать со счетов, потому что не играет никакой роли, что он думает. Он через 24 часа начинает думать совершенно другое. Это несущественно.
И конечно, это его окружение как искало, так и будет искать возможности сейчас уже, вероятно, расправиться. Другое дело – что это очень непросто. Ведь тот, кто расправится, займет главные места. И эти главные места тоже никто не хочет друг другу уступать. Поэтому все чертовски сложно. А мы говорим, в общем, не о вероятностях – мы с тобой все-таки привыкли беседовать о фактах.
– Вы знаете, я вам задам последний вопрос, который касается не Украины, не войны. В конце 80-х годов на экраны Советского Союза вышел многосерийный фильм "Рэкет", который я недавно пересмотрел. И в "Википедии" пишут, что прототип главного героя этого фильма – журналиста – именно вы. Это правда?
– Слушай, во-первых, в отличие от тебя, я не видел фильма "Рэкет". Я не смотрю вообще никакое советское или русское кино. Я вообще всем этим не интересуюсь. По той же причине я этого не стал бы делать, по какой я не стал бы есть из бачка с пищевыми отходами. Да. Или пить из лужи желтого цвета в парадном. Я вообще очень тщательно отношусь и понимаю, что, к сожалению, все то, что мы до себя допускаем, любая информация – это, в общем, к сожалению, некий формирователь нас. И это не менее вредоносно, токсично, чем любая другая реальная зараза и реальная... Скончался Горбачев.
– Ах... Ах...
– Да. Я забыл тебе это сказать. Произошло это еще вчера. Вы, вероятно, не следите за этим, а для меня это важно. Для меня это больно.
– Жалко, конечно.
– Хотя у меня были с ним предельно сложные отношения. Я по поводу "Рэкета" отвечу. Я не читал, не смотрел. Я знаю, что я послужил прототипом очень многих героев книжек, рассказов, повестей, романов и баллад и песен: как мерзких и ругательных... Слушай, я за 40 лет своей медийной жизни, как ты понимаешь, был мишенью и идолом: и повергнутым идолом, и идолом, снова восстановленным, много-много раз. Мне все это не впервой. И меня все это, честно говоря... И ты не засоряй себе этим дерьмом голову, в конце концов.
– Да.
– Нет, ты хотел что-то сказать.
Горбачев открыл камеру. Россияне вышли, побродили и решили, что в камере уютнее, вернулись на свои нары
– Я хотел сказать, как жалко Горбачева. Безумно жалко. Потому что этот человек в этой жуткой, беспросветной, казалось, стране дал каждому из нас шанс.
– Он дал шанс. Он открыл камеру.
– Да.
– Они вышли, они побродили – и решили, что в камере уютнее.
– Да.
– Они вернулись обратно на свои нары, в вонь, в нацарапанный мат на стенах. Они вернулись. Они решили, что им там будет лучше. Хотя будем откровенны: не сами они вернулись, им подсказали эту дорогу и им помогли вернуться, заталкивая их туда прикладами и заталкивая их всеми обстоятельствами творящегося сейчас в России террора. Я думаю, что и Россия еще предложит много сюрпризов. Потому что сейчас мы видим нагнетание патриотической истерии. Мы видим это "зю" повсюду, мы видим обезумевшие глаза, вопли, исступление... И вот я тебе могу сказать: чем сильнее все это будет, чем больше будет этих буковок "зю", чем фанатичнее будет вера во всемогущество Путина и величие армии, тем горче будет разочарование и тем сильнее будет месть тем, кто их обманул. Вот когда они выяснят, что все это было обманом... Они способны на бунт. Мы помним 17-й год.
– Да.
– И этот бунт, к сожалению, не похож ни на Французскую революцию, ни на Революцию достоинства Украины. Это смертоносный и всесносящий бунт.
– Зверский бунт.
– Поэтому я и говорю, что мы еще много любопытного увидим. Мы находимся даже не в середине этого сюжета, свидетелями которого мы с тобой – я на старости лет, а ты будучи в расцвете сил – свидетелями которого мы стали.
– Ну про старость это вы кокетничаете.
– Послушай, мне почти 100 лет уже.
– Мне тоже в душе 300. Но кто ж даст? Я хочу напоследок вам задать лирический, наверное, вопрос. Уже на самый последок.
– Лирический...
– Вы все-таки русский человек. Вы...
– Я не русский вообще. По идее я не русский.
– Вы [еврей]?
– К сожалению... Слушай, ну мне уже надоело об этом говорить: меня не взяли в евреи. Я просился. Мы даже пытались каким-то образом подделать документы, подавали. Ну не берут меня в евреи. Я очень хотел израильский паспорт. Я понимал, что это роскошная, в общем, крыша и роскошная защита. Не дали мне, нет. К сожалению, я не русский и не еврей. Я вообще человек без корней и без национальности.
Петербург оказался бутафорией. В демонстрации дикости, примитивности, лапотности, посконности он не отличается от любого Мухосранска
– Хорошо. Тем не менее вы родились в Питере. Я думаю, что вы любите этот город...
– Нет, я не люблю уже этот город. Этот город оказался абсолютной бутафорией. Этот город должен был бы быть оплотом всего нерусского, всего непосконного, всего нелапотного, всего негрязного, неозверелого, незавшивленного. Этот город должен был быть частью Европы и нести в себе свет Европы для всей России. Но оказалось, что все, что построили Франсуа Бартоломео Растрелли, Росси и все остальные французы и итальянцы, – это все декорация.
Это декорация в обычной русской деревне. Они оказались такими же, как и все остальные. Вспомни, недавно именно в Питере был приговорен к уничтожению iPhone 12, на который какая-то девочка сняла свою попу на фоне какого-то собора. То есть мы видим, что в демонстрации дикости, примитивности, лапотности, посконности Петербург не отличается от любого Мухосранска.
– Ну, собственно, я понимаю ваш ответ, но я этот вопрос задам. Вы сейчас живете в Европе. Вас тянет назад в Россию, в Питер? Вы скучаете по России и Питеру?
– Ты знаешь, я вообще не сентиментальный человек. И у меня была ностальгия, конечно. Она продолжалась довольно долго: почти три часа. И с тех пор никаких ностальгических чувств я больше не испытывал. Я немножко страдаю от здешней жары, потому что даже здесь у меня сейчас... По-моему, в монастырьке у меня 40.
– Ух ты!
– Да, да, да. Но это единственное, от чего я, вероятно, страдаю. Вообще я как бы... Ну, эмигрантская жизнь – это особая жизнь. Раньше жизнь состояла из всего разного. А эмигрантская в основном состоит, конечно, из тягот и проблем. Но для меня это все вновь. Для меня это потрясающе. Я когда-то был, как ты помнишь, очень богатым человеком. Ты приезжал ко мне. И побыть совершенно в другой шкуре и в другом качестве – это очень ценный и важный опыт.
– Но это шкура не убитого медведя?
– Ты знаешь, я вообще... Давай оставим медведей "Единой России". Я немножко другой зверь.
– И на этой прекрасной ноте...
– На этой прекрасной ноте мы прощаемся с моим другом Гордоном. Мы подвели итоги всем тем событиям, которые мы не могли обсудить. Правда, мы с тобой давненько... Ну, надо чаще, надо чаще.
– Надо чаще. Ибо так правильно.
– Да. В общем, давай. Слава Украине.
– Героям слава.
– Живе Беларусь. Всем привет от шамана Саши Габышева, который обещает, что скоро этот морок... Я почему? Все смеются, что "великий атеист Невзоров является главным защитником шамана". Но он настолько благородный и настолько храбрый человек, что мне абсолютно наплевать на его религиозные убеждения. Вообще никогда я никого не дискриминирую ни по национальному, ни по сексуальному, ни по религиозному принципу и признаку.
А Габышев просто бесконечно несчастен сейчас, как несчастен может быть человек, который оказался в лапах карательной психиатрии. Поэтому для меня он все равно очень дорогой и очень символичный. И плюс он неплохо, как я тебе могу сообщить, знает и понимает логику и суть событий. Поэтому, основываясь на логике и знании фактов, он тоже порой делает абсолютно точные выводы, которые все принимают за пророчества. Потому что если это скажу я, это всего-навсего логика, а когда то же самое говорит Габышев...
– Шаман.
– Это пророчество.
– Спасибо.
– Спасибо тебе, дорогой.
– Очень хочется в следующий раз, когда мы будем делать интервью, начать с того, что "ну что, Александр Глебович, Путина нет. Ваши впечатления".
– Да. Но только, дорогой мой, не раскатывай губу. Мы все равно должны быть готовы к проблемам и испытаниям, а не к радостям и танцам и к восторгу. Я уже себя приготовил все равно к проблемам. Мне нравится в этой ситуации. Я люблю проблемы, люблю испытания. Мне они приносят очень много нового. К сожалению, я из-за этого никак не мог закончить... То есть я ее закончил, но никак не могу дорасправиться со своей книжкой. И когда закончится война, я ведь пойду не в политику и пойду не пожинать плоды своей сегодняшней отваги и того, что я сделал. Я просто тихо соберу манатки – и уйду к своим книжкам.
– Хорошо, что не в монастырь.
– Не дождешься.
– Спасибо.
– Счастливо.