Булгаков – середняк, и был бы вообще невидим, если бы империя не сделала его частью своего мифа

Честно говоря, трудно поверить, что мы снова обсуждаем Булгакова. Мне кажется, что люди, отравленные волшебством "киевского гения", его Города, просто читали тексты Булгакова где-то на втором курсе универа, лет 20–30 назад, еще не понимая, какого невероятного класса и качества может быть литература.

В юности такая проза действительно может очаровать, но перечитайте его тексты сейчас. Вот перечитайте снова опытным, зрелым глазом, даже вне политического контекста, просто перечитайте и честно скажите себе, где стоит такой писатель по сравнению с его современниками – Йозефом Ротом, Кафкой, Томасом Манном, Бруно Шульцем или Джойсом. Булгаков – середняк между ними и был бы вообще невидим, если бы империя не сделала его частью своего мифа и не продвигала его десятилетиями.

Я понимаю, как тяжело вырываться из привычной матрицы имперского образования или из гумуса русской культуры, особенно если не знать украинскую или мировую.

Но вот просто посмотрите сегодняшними глазами на эпизод в "Белой гвардии", где Николка Турбин идет по Киеву 19 декабря 1918 года и видит, как киевляне на Софийской площади приветствуют украинскую армию – войско Директории, которое входит в город, а в Софии службу правят на украинском языке. Для Николки это экзистенциальный кошмар, разрушение его мира, вселенская катастрофа, как и для Булгакова. Булгаков не скрывает этого, он пишет эмоционально самую сильную часть романа, в которой все дрожит, сочится ненавистью.

Ниже оставлю этот отрывок (сокращенный). Мне кажется, он важнее и сильнее "кота", "кита", "гнусный украинский язык" и т.д. Ибо этого страшного текста, булгаковского ощущения апокалипсиса от разрушения империи достаточно, чтобы почувствовать собственное достоинство и, наконец, перестать воспринимать себя, свой город глазами колонизатора.

"То не серая туча со змеиным брюхом разливается по городу, то не бурые, мутные реки текут по старым улицам – то сила Петлюры несметная на площадь старой Софии идет на парад…

В синих жупанах, в смушковых, лихо заломленных шапках с синими верхами, шли галичане. Два двуцветных прапора, наклоненных меж обнаженными шашками, плыли следом за густым трубным оркестром, а за прапорами, мерно давя хрустальный снег, молодецки гремели ряды, одетые в добротное, хоть немецкое сукно. ….Несчитанной силой шли серые обшарпанные полки сечевых стрельцов. Шли курени гайдамаков, пеших...

…Толстый, веселый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щеки… "Бо старшины з нами, З нами, як з братами!" – разливаясь, на рыси пели и прыгали лихие гайдамаки, и трепались цветные оселедцы.

Трепля простреленным желто-блакитным знаменем, гремя гармоникой, прокатил полк черного, остроусого, на громадной лошади, полковника Козыря-Лешко. …За Козырем пришел лихой черноморский конный курень имени гетмана Мазепы. Имя славного гетмана, едва не погубившего императора Петра под Полтавой, золотистыми буквами сверкало на голубом шелке.

Софийский тяжелый колокол на главной колокольне гудел, стараясь покрыть всю эту страшную, вопящую кутерьму. Маленькие колокола тявкали, заливаясь, без ладу и складу, вперебой, точно сатана влез на колокольню, сам дьявол в рясе и, забавляясь, поднимал гвалт...

Совершенно внезапно лопнул в прорезе между куполами серый фон, и показалось в мутной мгле внезапное солнце. Было оно так велико, как никогда еще никто на Украине не видал, и совершенно красно, как чистая кровь. От шара, с трудом сияющего сквозь завесу облаков, мерно и далеко протянулись полосы запекшейся крови и сукровицы. Солнце окрасило в кровь главный купол Софии, а на площадь от него легла странная тень, так что стал в этой тени Богдан фиолетовым, а толпа мятущегося народа еще чернее, еще гуще, еще смятеннее".

Источник: Мирослава Барчук / Facebook