Цепкало: У Лукашенко неизлечимое сосудистое заболевание. Кровь у него буквально изо всех мест исходила G

– Валерий, добрый вечер.

– Добрый вечер, Алеся.

– С нами сегодня белорусский оппозиционер, экс-кандидат в президенты Беларуси, человек, которого на днях приговорили заочно в Беларуси к 17 годам колонии. У Валерия еще много других регалий и должностей, которые он занимал в разное время. В том числе он был послом Беларуси в США. Начать я хочу с самого горячего информационного повода. 27 мая вы стали ньюсмейкером. Ваша запись в Twitter набрала под 5 млн просмотров. Вы сказали, что Лукашенко после закрытой встречи с Путиным срочно госпитализировали в критическом состоянии. Более того, он был признан нетранспортабельным и в таком состоянии даже не смог вернуться в Минск. Президентский борт вернулся в Беларусь без него. Тем не менее в понедельник пресс-служба Лукашенко и связанные с ним Telegram-каналы показали видео, как он в Минске встречается с председателем Центробанка России Набиуллиной. Обсуждают они валютный курс и введение единой валюты. Валерий, так что же происходит с самопровозглашенным президентом Беларуси? И каково же его состояние?

– На самом деле факты, которые я изложил, на 100% точны. Ему в четверг вечером стало плохо, его поместили в Центральную клиническую больницу Москвы (бывшая Кремлевская больница). Естественно, сначала врачи местные пытались его привести в нормальное состояние. У него был острый шок, он даже потерял сознание. И когда это произошло, ночью были подняты фактически все врачи Москвы, искали у кого-то лекарства редкие, специалистов привлекали для того, чтобы вернуть его в нормальное состояние. Таким вот образом эта информация стала мне известна. Потому что был собран консилиум. И это момент как раз спекулятивный – об отравлении – это как раз то, чего Кремль очень сильно хотел избежать. Поэтому врачам говорилось следующее: если ему будет – буду говорить литературным языком – пипец, то будет и нам пипец, и вам. Все, конечно, не такими выражениями сопровождалось. Но очевидно, что история отравления Скрипалей, Навального, продолжительная история использования отравляющих веществ со стороны России... Я абсолютно убежден, что если бы Кремль его хотел отравить, отравил бы уже давно. Но [даже если бы] он умер от естественных причин, я почему-то убежден, что Кремлю вряд ли удалось бы отмазаться от обвинений в отравлении. Поэтому они делали все возможное, чтобы его спасти. Было переливание крови, чтобы тромб не образовывался. Я не специалист, но я знаю, что у него кровь буквально изо всех мест исходила. И это действительно – есть такое генетическое очень серьезное сосудистое заболевание. Связано ли оно с сердцем или нет, я не знаю. Только-только мне сообщили, что оно неизлечимо – его рецидивы будут повторяться. Конечно, при использовании современных медикаментов... Все-таки мы в XXI веке живем. Его будут на гормональной терапии поддерживать. То, что видели вы, – это был адреналин. Когда его привели в относительно нормальное состояние, на адреналине и на гормоне он, конечно, какое-то время еще сможет выполнять обязанности. Но я еще раз подчеркиваю: это будет происходить с определенной периодичностью. 

Пошли вбросы активные, но если говорить про твит, во-первых, я оговорился, сказав, что это один источник информации. Когда один источник информации, мы всегда делаем поправку на его достоверность. Вы это прекрасно понимаете. Если говорить о разведке, то здесь должно совпадать несколько независимых источников информации. Я когда-то служил в ракетных войсках стратегического назначения в Хмельницкой области (Летичевский район, почтовое отделение Меджибож). И когда мы туда пришли через 25 лет, после того, как Пеньковский выдал месторасположение советских межконтинентальных баллистических ракет... Это, естественно, была легенда, которую мы все хорошо знали. Он для американцев был единственным источником информации. Естественно, они требовали верификацию из других источников, которые это не подтверждали. Я имею в виду не месторасположение. Месторасположение он выдал. Оно было известно американцам на то время. А что Советский Союз собирается применить ядерное оружие. А единственная часть на то время межконтинентальных баллистических ракет как раз находилась в том месте. Поэтому на самом деле делалась поправка. И в связи с тем, что эта поправка делалась, я обратил внимание, что целый день никакая пресса об этом не писала. Я думаю, почему она не писала? Дело в том, что нормальный журналист – вы это лучше меня знаете, Алеся, – делает звонок, естественно. Я же указал его местоположение. То есть я не просто сказал, что ему стало плохо. Я указал конкретно, где он в настоящий момент находится. И, как правило, журналист, чтобы перепроверить данную информацию, делает запрос, и если человека там нет, обычно говорят: "Да что вы глупости какие-то несете? Нет здесь никакого Лукашенко". А если там он есть, то говорят: "Мы эту информацию не комментируем". 

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

А почему они не комментируют эту информацию? Они же не знают, какой вопрос будет следующим. Скажут: в 20.30 сюда заехала машина в сопровождении таких-то и таких-то номеров. А кто это был? И в этой истории, конечно, чтобы не отвечать на вопросы, которые могут последовать, говорит эта Центральная клиническая больница: "Нет, мы этот вопрос не комментируем". И это, конечно, для журналистов уже в определенном смысле оказалось красной тряпкой. Эта информация пошла распространяться уже не только среди пользователей Twitter, но и в СМИ. Поэтому сейчас можно с определенной уверенностью сказать, что он действительно там находился с вечера четверга или по субботу, или по воскресенье. Он был нетранспортабельный по воздуху. И было два пути его доставки. Думаю, самый вероятный путь – это спецвагон. У России много таких спецвагонов. Один раз я даже ездил когда-то в подобном спецвагоне вместе с советником по внешней политике президента Ельцина. И я понимаю, насколько он хорошо оборудован. Этих вагонов могли сделать несколько. Там есть и кровати, и возможность оказания медицинских услуг, и охрана. И самое главное – он не привлекает фактически никакого внимания. Хотя ночью можно и на машине доставить из Москвы в Минск. Вряд ли кто-то заметит ночью, если будет кортеж двигаться из Москвы в Минск. Тем более, что мы знаем: и Москва, и Россия к этим вещам привыкли.

– Валерий, какой диагноз называют ваши инсайдеры?

– Диагноз очень сложный. Я, честное слово, не могу сейчас повторить. Я могу сказать только, что это связано с сердечно-сосудистой системой. Очень серьезное заболевание. Оно неизлечимо. И это заболевание приводит к тому, что кровоизлияния происходят фактически во всех органах. В том числе проявляется и на теле. Оно может подавляться единственно – гормональной терапией. Но гормональная терапия помогает на определенное время. Это заболевание прогрессирует. Сегодня нет инструментов, чтобы его остановить. Сколько по времени может это продолжаться, я сказать не могу, еще не успел почитать. Но в данном случае вопрос состоит в другом: мы понимаем, что это уже сбитый летчик. Мы понимаем, что на повестке дня стоит вопрос транзита власти, что ближайшее окружение Лукашенко, а тем более руководство Кремля, прекрасно понимает, чем это чревато прежде всего для белорусского диктатора. Это чревато приближением смерти. Или – наверное, еще хуже для него будет – потерей трудоспособности. Для него и для всего мира печальнее история будет, если он будет сидеть и ничего не соображать, будет выдавать сентенции типа "я вчера разговаривал со своей мамой". Очевидно, что в таком состоянии диктатор точно не хочет, чтобы его запомнили. Для него лучше было бы умереть. Предвидеть, когда это произойдет, невозможно. Но это может произойти в течение ближайших месяцев, а может быть, и недель. 

– Валерий, что спровоцировало такое обострение? Если вы говорите, что заболевание генетическое, – значит, оно у него давно. Он человек немолодой, и это значит, что оно уже давно должно было проявиться. До этого мы не видели за годы его правления, чтобы он так неадекватно вел себя на публике, на столько пропадал из публичного пространства, пропускал официальные мероприятия. Как таковая история с его здоровьем началась 9 мая, ровно с того парада в Москве. Рука была перебинтована, ему явно было плохо. Он даже пройти не смог. Уехал раньше и не остался на обед. Вы сказали, его госпитализировали в Кремлевскую больницу после закрытой встречи с Путиным. Либо такой разговор у них был – что-то ему сказал Путин, что он так прореагировал и на нервной почве произошел срыв, – либо же это действие каких-то ядов. И тогда кто его отравил?

– Алеся, думаю, что первая ваша версия имеет право на существование. В отравление я не верю. Если бы хотели отравить, могли бы отравить уже очень и очень давно. И есть современные яды, которые фактически не идентифицируются и работают через какое-то время. Это может проявиться через два-три дня: вдруг возникает какая-то сердечно-сосудистая проблема – и человек умирает. Что касается разговора между Лукашенко и Путиным, я со свечкой не стоял. Я даже не уверен, что эта встреча состоялась. Почему я, собственно, в посте своем это написал? Это было в планах саммита ЕврАзЭС. Они сначала встречались в более широком формате, а потом планировалась встреча тет-а-тет между Лукашенко и Путиным. Но он попал в больницу. Моя информация исходит от врачей, которых ночью поднимали, чтобы консилиум организовать и какие-то шаги рекомендовать, чтобы его привести в [нормальное] состояние, реанимировать. Потому что он находился в состоянии, требующем реанимации. А знаете что? Я еще хотел бы обратить внимание на один момент. Ведь официального опровержения не было ни в российских, ни в белорусских СМИ. Все молчали и в субботу, и в воскресенье. А почему молчат официальные СМИ? Помните, когда официальное опровержение последовало по поводу отравления Навального? А потом пришло расследование, и он показал не только трусы, но и всю цепочку, каким образом это проходило. Очевидно, Кремль сел в лужу. Садиться в лужу в следующий раз им не хотелось. Потому что неизвестно, какая у меня в рукаве карта находится. Может быть, это протокол о поступлении пациента, свидетельские показания. Может быть, это редкое лекарство, которое было доставлено в Центральную клиническую больницу, где указано, для кого и почему директор больницы должен это лекарство посылать. Когда знают три человека – знают многие. Естественно, ни Кремль, ни белорусские власти в лужу садиться не хотели, поэтому они подтравили. У нас есть ряд каналов, формально оппозиционных, а реально им подбрасывает информацию власть. И через них начала распространяться информация, что это фейк. Но официальной позиции не было. Я еще раз подчеркиваю: использовались так называемые оппозиционные каналы, на самом деле контролируемые из Минска.

– Валерий, вы сказали, что еще не успели почитать о диагнозе, который вам назвали инсайдеры, но я все-таки попрошу вас его назвать.

– Алеся, я не врач. Для меня это на самом деле значения не имеет. Мы, политики, должны строить нашу программу действий, исходя из того, чтобы диктатор был жив-здоров и отправился вместе с Владимиром Владимировичем в Гаагу и показания давал. Я совсем не хочу и не желаю его смерти. Я желаю, чтобы он сидел в тюрьме за преступления, которые он совершил против белорусского народа, чтобы он смотрел, как может развиваться страна, когда она станет демократической, когда будет рыночная экономика, когда люди действительно смогут раскрепоститься и показывать все свои таланты, образованность, креативность, предприимчивость. Я хочу, чтобы он имел возможность это все видеть...

– Я думаю, что огромное количество белорусов тут с вами чуть-чуть расходится. Они более кровожадны.

– Безусловно. Все-таки 45 тыс. человек прошли через тюрьмы, истязания, избиения, пытки. Это абсолютный рекорд в послевоенной Европе. 70 лет такого не было. Если даже взять историю польской "Солидарности", то мы знаем, что 10 тыс. человек прошли через тюрьмы. Но все-таки Польша – это страна по населению как Украина – около 40 млн, в четыре раза больше, чем Беларусь. И почти в пять раз меньше людей прошли через тюрьмы, борясь за демократию, за изменения в Польше. Это очень и очень жестокий человек. Но кроме того, мы еще столкнулись с тем, что отсутствуют какие бы то ни было принципы. Почему мы проиграли в 2020 году? Во-первых, конечно, та система тоталитарная, которая имелась в Беларуси, не позволяла иметь оружие. Если в Украине кто-то в бейсментах или в подвалах, может, еще со Второй мировой хранил оружие... И возможность ездить в Европу для украинцев была гораздо лучше и проще. И потом, действительно, большое количество... То есть вы могли в 2014-м действительно применить оружие, чтобы политика, скомпрометировавшего себя, коррумпированного, убрать. У нас такой возможности нет.

– Нет, Валерий, мы просто понимаем, что такое сменяемость власти. И у нас не было вечного лидера. У нас всегда были демократические выборы, у нас всегда была свобода слова. И мы не довели до того, чтобы нам кто-то запрещал ездить в Европу или запрещал что-то иметь, в частности – собственное мнение. И это началось задолго до 2014 года.

– Согласен. Естественно, что мы наблюдали и завидовали где-то. Я думаю, что и агрессия против Украины со стороны России – она во многом объясняется тем, что Кремль не хотел видеть успешный опыт развития народа, который близок россиянам. Чего там говорить, да? То есть похожи религиозно и по менталитету. И если бы Украине...

– По менталитету очень разные. Кардинально.

– Ну я имею в виду... Условно говоря, да. Конечно, я понимаю. То есть ставить знак равенства между немцами и голландцами... Действительно, разные немцы и голландцы. Но мы все равно, если как бы смотрим где-то внешне из них... Или немцы и австрийцы. Значит, когда мы приезжаем, мы понимаем – и нам объясняют, – что это разные народы.

– Две руки, две ноги. Если по этому признаку – да, похожи.

– Но я не об этом даже говорю. Я говорю о восприятии. Я говорю о том, что успех Украины – восточнославянской страны – мог бы оказывать очень серьезное воздействие на внутренние процессы в России. Могли бы говорить: страна, которая не имеет нефти, газа, ресурсов в таком объеме, как имеет Россия, как успешно развивается, как интегрируется в Европу, смотрите, как выгодно, оказывается, быть демократической страной – люди живут богаче. В этом смысле Украина может влиять на Россию и влияла наверняка. 

– Валерий, я хочу вас вернуть к предыдущей теме.

– Давайте.

– Я недавно записала интервью с вашим коллегой Павлом Латушко. И он среди прочего мне рассказал, что у Лукашенко есть большие проблемы с суставами, в том числе с позвоночником. И настолько они серьезные, что ему нужна операция. А операцию такого рода в Беларуси провести он не сможет. Для этого ему нужно выезжать в одну из стран Евросоюза. Он сказал, что до сих пор личным врачом Лукашенко является Ирина Абельская – мама Николая, которого он презентует как преемника. Знаете ли вы об этом что-то? И насколько качественный уровень услуг, учитывая "семейную историю", Лукашенко получает в Беларуси?

– Врачи в Беларуси слабые. Это совсем не та школа, которая существует в Москве. Они не имеют и не имели возможности ездить, допустим, в топовые клиники в Москве. Я не говорю про Россию. В России, думаю, ситуация тоже очень тоскливая, если говорить о всей стране. И, безусловно, не могут ему сделать операцию на позвоночнике... Он никогда не пойдет под нож. В том числе он не пошел, когда у него действительно была проблема: когда Лукашенко только пришел к власти, у него было смещение позвоночных дисков, это очень больно было. Он ездил в Россию. Консилиум российских врачей тогда разделился "50 на 50". Они не пришли к единому мнению, стоит ли операции его подвергать или не стоит. Ну и он выбрал для себя безоперационное существование. Он был тогда молодой, занялся хоккеем. И, как мы знаем, это укрепило позвоночник. Я, по крайней мере, не знаю, чтобы у него дальше были серьезные жалобы. Хотя мы понимаем, что с возрастом многие болячки начинают вылезать. Чтобы определить, что у него проблемы с суставами, не надо ходить к бабке. Когда он спускается с трапа самолета, это заметно. Даже когда он в 2020 году к Путину на яхту в Сочи приехал, он с трудом перешел на лодку. Тогда это уже было совершенно очевидно.

Фото: Валерий Цепкало / Facebook

Кстати, Алеся, вы сказали, что он впервые таким больным предстал на параде 9 мая в Москве... На самом деле не совсем так. Впервые это вылезло в 2020 году. Естественно, вылезло на нервной почве, когда он вдруг осознал, что его народ реально ненавидит. Он жил в мире своих помощников, в золотой клетке, которую он назвал Дворцом независимости, а люди назвали "дворцом независимости от народа". И для него это было очень серьезным психологическим шоком. Потому что диктатор – он хоть и диктатор, но убежден, что люди его любят, а тут бегают какие-то непонятные оппозиционеры-демократы... Их можно выводить за скобки. Здесь он впервые увидел это. И тогда кадры публиковали, что у него тоже был катетер и он выходил в очень и очень болезненном состоянии.

– Тогда у него был коронавирус, как они по крайней мере сказали.

– Ну возможно. На адреналине человек его переносит легко. Мы же знаем, что простудными заболеваниями...

– По-разному. Вы же знаете, сколько летальных исходов от коронавируса во всем мире. Поэтому...

– Но в 2020-м он коронавирус не признавал. Я встречался с десятками тысяч людей, ездил по всей Беларуси, потом моя супруга продолжала ездить вместе со Светланой и Марией, когда нас сняли с президентской гонки. Но на самом деле мы действовали так, как будто этого коронавируса нет.

– Валерий, если вы говорите, что состояние здоровья его действительно очень плохое и речь может идти о нескольких месяцах, а дальше – непонятный исход... Или летальный, или он инвалидом может стать. Сошлюсь на интервью с Павлом Латушко, который сказал, что у Путина для Беларуси есть два преемника. Первый вариант – глава белорусского парламента Кочанова. Абсолютно пророссийский чиновник. И второй вариант – это госсекретарь Совета безопасности Беларуси Вольфович. Так ли это? И действительно ли Путин хотел бы сейчас поменять Лукашенко, по-вашему? 

– В тоталитарных странах преемника можно определить, исходя из должности. Помните, как Ельцин тасовал кадры, пока наконец-то выбор его не пал на Путина? До этого были Примаков, Кириенко, и кто-то еще… Он менял людей довольно быстро, но очевидно было, что когда он ставил того или иного человека на должность премьер-министра, то этот человек и виделся им как преемник. То же самое происходило в Азербайджане, когда Ильхам Алиев занимал должность первого вице-президента Socar, но как только вопрос о преемнике назрел, как только плохо себя почувствовал Гейдар Алиев, он его быстро сделал премьер-министром. Что касается Беларуси. Есть две должности, которые… Не знаю, или Лукашенко видит этих людей в качестве возможных преемников, или эти люди согласованы с Кремлем, но совершенно очевидно, что Кремль будет свою креатуру поддерживать. Почему? Больше всего Кремль боится, чтобы новый лидер Беларуси был зависим не от Кремля, а от народа. Что, собственно говоря, произошло в Украине. До этого всегда пытался каким-то образом вмешаться, манипулировать, чтобы любой человек на этой должности чувствовал себя обязанным. В случае с Зеленским получилось так, что никто Кремлю не обязан, а обязан исключительно украинскому народу. А значит, у человека развязаны руки в том числе и в отношении различных форм внешнеполитической ориентации. Естественно, Кремль не заинтересован, чтобы лидера избрали белорусы, а будет делать ставку на кого-то [другого], помогать ему финансово и информационно. Российские каналы по-прежнему очень сильно влияют на общественное мнение внутри Беларуси. Стоит ожидать активной информационной и финансовой пропаганды, что и произошло в 2020 году, когда после украденных у белорусов выборов Кремль признал... Хотя он понимал, что Лукашенко проиграл эти выборы и не пользуется популярностью. И еще дал ему $1,5 млрд наличкой фактически, которые Лукашенко использовал для подкупа силовиков, бюрократического аппарата и военных. Все делается по достаточно понятным схемам. Я никакой Америки не открываю. Мы прекрасно понимаем, как орудуют и как видят мир люди в Кремле.

– В этой ситуации какой план у белорусской оппозиции?

– Весь наш план строился вокруг трех основных столпов, трех основных принципов. Мы убираем сейчас аспект со здоровьем Лукашенко. Мы исходим или исходили из того, что он будет здоров. Сейчас я уже точно знаю, что ему осталось... В общем-то счет идет на месяцы. По той информации, которой я располагаю.

Итак. Первый – это открытие уголовного дела против него в Международном уголовном суде. Мы собирали очень много информации. Моя супруга Вероника собирала свидетельские показания женщин, которые прошли через пытки, истязания. Это все документировалось: когда это было, при каких обстоятельствах, какая тюрьма. Назывались люди, которые за это отвечали. Мы направляли эти документы в Гаагу. Мигрантский кризис. Сейчас Польша работает активно по сбору данных об ответственности режима Лукашенко и его лично за соркестрированный им мигрантский кризис на границе ЕС. Захват гражданского воздушного судна, акт государственного терроризма и многие-многие другие вещи. Я не хочу сейчас все перечислять. Важный аспект заключается в том, что Путин создал систему власти, при которой ближайшее окружение лояльно ему и он ему лоялен. Он, грубо говоря, привез с собой кооператив "Озеро" в Москву, и эти люди из обычных мелких акционеров кооператива стали миллиардерами. Понятно, что за деньги их лояльность не купишь. И самое главное – их Путин не сдавал. Кто с ним пришел, те и составляют его команду. С Лукашенко ситуация совершенно другая. Он поменял девять премьер-министров, девять министров внутренних дел, девять председателей Совета безопасности, министров обороны – с десяток. КГБ – тоже, по-моему, девять человек. У него три-четыре года – и пинком под зад. Он строит свою власть на невозможности никого внутри этой системы получить достаточно авторитета и влияния среди подчиненных. Его система организации власти имеет и сильные стороны, и слабые. А именно отсутствие лояльности окружения. Лояльность строится на страхе, который он, кстати, очень грамотно эксплуатирует. Если бы, допустим, против него было открыто уголовное дело, то мы могли бы... Так как я в 2020 году собирал деньги на арест Лукашенко, Украина сразу же после того, как было открыто уголовное дело... В Украине была инициатива по сбору средств на арест Путина. В случае с Путиным история сложнее. Сложно кого-то найти из ближайшего окружения, кого можно было бы купить. Что касается Беларуси, то это было бы очень и очень реально. Это был бы постоянно над ним дамоклов меч. Это бы его постоянно ввергало в стресс, это бы ускоряло процессы, о которых мы говорили в самом начале. 

Второй элемент – это объявление ультиматума со стороны Евросоюза по освобождению политических заключенных. Ультиматум на перекрытие железнодорожного сообщения для грузовых железнодорожных перевозок. Не для пассажирских. Не надо белорусов наказывать. А для грузового сообщения между Россией и ЕС. Почему я сказал "между Россией"? Потому что 5% экспорта китайских товаров идут двумя основными путями: через Россию, Беларусь – и дальше на Европейский союз, второй – через Казахстан, Россию, Беларусь и дальше в Европейский союз.

Третий – это инициатива, о которой вы, наверное, знаете. Шелковый путь, грубо говоря. "Один пояс – одна дорога". Но на самом деле три дороги. Потому что она идет через Иран, Узбекистан, Туркменистан, потом перегрузка, через Каспийское море, потом Азербайджан, Грузия, потом Турция через Поти. Не очень хороший на самом деле маршрут. Фактически китайские товары, которые движутся наземным путем, движутся через территорию Беларуси. А как мы знаем, Си Цзиньпин стал своеобразным геополитическим патроном для Путина – ему надо на кого-то ориентироваться. И прежде всего для Лукашенко, который уже давно себе Китай определил в геополитические патроны. Если бы такой ультиматум прозвучал со стороны Евросоюза, мы абсолютно убеждены, что Лукашенко не оставалось бы ничего иного, как выпустить политических заключенных. И это закрутило бы всю ситуацию внутри страны, переформатировало бы полностью политическое поле.

– А белорусский народ готов освобождаться от диктатора?

– Понимаете, если бы эти люди вышли... На самом деле у Лукашенко стратегия проста: он изолирует людей либо в тюрьме, либо за границей. В тюрьме он не отпустит до тех пор, пока не будет подписано специальное прошение на его имя, которое он держит в рукаве в качестве козырной карты. То, что он держит и в отношении Тихановской. В нужный момент он это всегда может предъявить, если вдруг ему что-то не понравится. Здесь давление с двух сторон. Со стороны Китая, для которого два пути, через Россию и Беларусь, чрезвычайно важны для поставки товаров в Европейский союз. Он будет оказывать серьезное давление. И я абсолютно убежден, что люди эти будут выпущены. Стоило полякам перекрыть переход в районе Берестовицы, где фуры идут, – и мигрантский кризис закончился за два дня. А до этого Макрон звонил, Меркель звонила – он трубку не снимал. После этих звонков он даже усиливал давление, еще больше арабов бросал на белорусско-польскую границу. Он даже демонстрацию после звонка Меркель устроил: показывали, как собрались все арабы из Минска и двинулись пешком в сторону границы с Польшей. Но как только поляки перекрыли транзит фур – все, сразу же все закончилось. Там уже совершенно другие игроки задействованы. Он тогда становится просто затычкой в бочке. В этом случае его бы и русские отравили. А китайцы – у них есть очень хорошее средство. За тысячи лет они отработали его так, что вообще не найдешь, кто отравил и как. Китайская история очень богата отравлениями. 

Фото: Валерий Цепкало / Facebook

Ну и третий элемент – это проведение выборов. Современные технологии позволяют провести нам онлайн-выборы. И кто сказал, что мы должны у диктатора спрашивать разрешения на проведение выборов? Люди могут закачать мобильное приложение, проголосовать. И это единственная форма проникновения к белорусам, которые находятся внутри страны. Эти три элемента создадут фундамент для изменений в Беларуси, что очень важно для Украины. Это будет фактически означать открытие второго фронта. Если Украина сможет обезопасить себя от потенциальной агрессии со стороны Беларуси... Приходится столицу прежде всего защищать, потому что мы все прекрасно понимаем, что столица играет важнейшую роль в жизни любого государства. А со стороны Беларуси 200–250 км от границы до Киева. С военно-политической точки зрения Украина вынуждена сейчас держать очень серьезные военные группировки на севере. Даже несмотря на маловероятность входа белорусской армии или русских со стороны Беларуси, но тем не менее это тот фактор, естественно, не позволяет сконцентрировать все усилия на восточном театре военных действий. Изменения в Беларуси, конечно, могут сыграть серьезную роль для безопасности Украины и для протекания войны, которую развязала Россия на востоке вашей страны.

– Не на востоке. Россия развязала войну против всей нашей страны.

– Против всей страны, да.

– И использует самый масштабный террор за всю новейшую историю планеты. И, конечно же, мне хотелось бы, чтобы белорусский народ смог быстрее освободиться от диктатора самостоятельно, чтобы его не пришлось освобождать украинской армии, когда она победит фашистский режим Путина. Я хочу, чтобы еще до нашей победы в войне Беларусь освободилась от диктатора Лукашенко. И желаю этого вам.

– Алеся, мы в данном случае просим у вас помощи даже не в военном освобождении. Мы просим вас, потому что вы государство, огромные ресурсы, большая страна. За вами стоят огромные ресурсы. И мы понимаем, что и ресурсы, и связи, и возможность, допустим, помочь нам в открытии уголовного дела, и помочь нам с Западом, с Европейским союзом объявить ультиматум и освободить политических заключенных. Конечно, выборы мы сами организуем. Мы найдем ресурсы, чтобы сделать онлайн-выборы. Но Украина могла бы при небольшом количестве ресурсов исключительно политического влияния, прежде всего в Евросоюзе, сыграть ключевую роль в изменениях в Беларуси. Для нас бы это решило вопросы демократизации Беларуси, деконструкции тоталитарного режима, а для себя Украины решила бы вопрос стратегической стабильности с севера. Совершенно очевидно, что при изменении режима в Беларуси Украина будет абсолютно обезопасена от каких бы то ни было спекуляций или возможностей, что со стороны Беларуси может что-то прилететь на территорию Украины.

– Насколько я понимаю, сейчас этот процесс и идет. Ваш коллега Павел Латушко сейчас в Киеве с командой. И насколько я понимаю, они сейчас плотно работают в том числе над тем, чтобы предоставить украинским правоохранительным органам информацию о преступлениях Лукашенко, связанных в том числе с депортацией украинских детей, чтобы и Лукашенко получил ордер на арест от Международного уголовного суда.

– Такую работу мы ведем три года. Касательно украинских детей и их вывоза на территорию Беларуси, то этим занимается не Латушко. Может, он тоже присоединился к этому процессу, но есть правозащитная организация Ольги Карач "Наш дом". Профессионально они этим занимаются уже не три года, а 10 лет занимаются этой тематикой: когда детей используют в политической жизни внутри страны, для оказания давления на политических активистов. У нас даже начали собирать в школе справку, что мы плохие родители. И несколько случаев было, когда детей действительно насильно забирали. Вот этим организация "Наш дом" занимается. Как только началась полномасштабная агрессия России против Украины, естественно, тут же начала собирать... А может быть, кстати, и с 2014 года… Ольга Карач начала собирать данные по использованию детей в интересах оказания давления. Вся информация предоставлялась, вся информация тоже находится в уголовном суде. Мы это все вместе с польскими юристами собирали. Два года назад, год назад – постоянно информация пополняется. Я говорю не о том, что кто-то тоже приступил к сбору информации после того, как Карим Хан открыл уголовное дело против Путина. Кстати, я на самом деле Карима Хана знаю 30 лет. Я хорошо знаком с его семьей. До того момента, как он был избран генеральным прокурором, он меня постоянно поздравлял и с Новым годом, и с днем рождения. Но сейчас мы должны понимать, что есть такое понятие, как конфликт интересов. Естественно, не может он сейчас от меня принимать никакую информацию. Именно официальные каналы, именно возможность прокуратуры Украины выступить в данном случае в качестве адвоката белорусского гражданского общества в Международном уголовном суде может быть неоценима, чтобы Лукашенко отправился если не туда, куда мы с вами его отправляли в самом начале нашей беседы, то по крайней мере в Гаагу.

– Валерий, спасибо вам большое за эту беседу. Слава Украине. Жыве Беларусь.

– Слава Украине и жыве Беларусь.