Лид

"Павлоградское восстание", как позже историки окрестили крестьянский бунт, поднявшийся в нескольких селах и хуторах вблизи Павлограда, было таким же, какими бывают все народные бунты, – беспощадным, плохо подготовленным и потому быстро задушенным.

После первых сообщений чекисты заволновались, но не сразу поняли, что речь идет не о банде разбойников, орудующей на Павлоградщине, а о масштабном крестьянском выступлении. Тотальную замену нормального крестьянского труда обезличкой муравьиной возни на колхозных нивах большинство крестьян не приняли. Они знали, что за этим последует, и не ошиблись. Последовали голод и мор. Правду о крестьянском сопротивлении коллективизации советские историки замалчивали.

Официально было принято определение "кулацкие бунты", как будто это оправдывало уничтожение самого продуктивного, "черноземного" слоя пахарей, которым держалась экономика деревни. Не говорили и о том, что спустя восемь лет после подавления крестьянских восстаний в их организации обвинили того, кто их же и подавлял, – бывшего генсека компартии большевиков Украины Станислава Косиора, обреченного на мученичество и обрекшего на него других.