Валерий КУР: Мог ли Кравченко дважды в себя выстрелить? В судебно-медицинской практике подобных случаев много. Часть 5

В причастность Кравченко к убийству Гонгадзе не верю

– Вы говорили, что считаете экс-министра внутренних дел Украины Юрия Федоровича Кравченко неординарной личностью, несмотря на то что у вас были сложные отношения. Как думаете, то, что произошло с ним, – это убийство или самоубийство?

– Знаете, только суд вправе дать законный ответ. Кравченко действительно неординарным был человеком, и это было видно – возможно, он даже казался кому-то белой вороной. Многие старожилы, старики его не воспринимали, потому что он параноидально стремился к успеху, очень хотел его добиться. Я не имею права сегодня оценку ему давать, поэтому, чтобы свою точку зрения объяснить, расскажу притчу.

Представьте себе простого мальчишку, школьника. Ночью приходит к нему его ангел и спрашивает: "А хочешь избежать участи многих твоих ровесников, которые вырастут босяками? Хочешь стать сыщиком или оперативником и работать в милиции?". – "Конечно", – отвечает парнишка. Ангел продолжает его спрашивать: "А хочешь стать большим руководителем в своем районе? А самым молодым и ярким генералом? Министром? Кандидатом в гаранты?" – и всякий раз слышит в ответ: "Хочу". – "Я дам тебе такую возможность, но с одним условием – ты проживешь короткую жизнь. Взлетев высоко, крылышки сожжешь, как бабочка" – и мальчишка сказал: "Согласен!".

Министр внутренних дел Украины Юрий Кравченко

У меня ощущение, что Кравченко, даже если бы ему предстояло снова прожить эту жизнь, остался бы таким же – он знал, что не может просидеть отмеренный ему срок, протирая штаны, и рвался вперед. А вот почему произошла трагедия, почему его сегодня официально обвинили в убийстве человека? И по сей день не верю в его причастность к столь тяжкому преступлению, не хочу даже думать об этом, хотя я чуть не потерял в то время здоровье, а может, и жизнь, когда меня 48-летнего...

– ...в расцвете сил, легендарного борца с организованной преступностью...

– ...выкидывали из системы МВД. Сейчас уже, по прошествии лет, начинаю анализировать и думаю, что кое-кто из его ок­ру­жения подло вдувал ему в уши ложную информацию обо мне – из зависти...

– На ваш взгляд профессионала, специалиста высочайшего класса, он мог дважды в себя выстрелить?

– Ну, тут я ничего говорить не хочу. У ме­ня есть своя четкая точка зрения. Сошлюсь только на примеры из судебно-медицинской практики – в ней очень много случаев, когда мышцы рефлекторно сокращаются и человек может произвести не один выстрел, а несколько.

Расскажу лучше, что происходило тогда. Пришла новая власть. Сразу (по дурной традиции) заменили не только министра МВД и председателя СБУ, но и руководителей высшего и среднего управленческого звена. А я, как и многие мои коллеги-отставники, всегда считал, что государство – это не только те, кто управляет страной, но и я, и такие, как я, в равной мере. Вот поэтому всегда стараюсь быть полезным своему министерству, даже если этого не очень хотят руководители. И когда появился новый министр МВД и сменилась управленческая верхушка, я все равно пытался "советовать", даже не спрашивая, а будут ли они меня слушать. И, являясь одним из старых профессионалов, располагал информацией о том, как работали МВД и СБУ.

Представьте себе две независимые спецслужбы: одну возглавляет председатель Турчинов, другую – министр Луценко. Я знал о разладах внутри и о том, как одна служба по политическим мотивам не любила другую, тем не менее, обе ведут независимое друг от друга наблюдение за объектом – каждая по-своему.

– За Юрием Федоровичем?

– Я предполагаю, что вели (и замечу, не для того, чтобы совершить убийство или довести до самоубийства). И Кравченко знал это, постоянно говорил: "За мной наблюдают, меня ведут" – он же не только специалистом был, но и в прошлом начальником "семерки".

Могу с уверенностью сказать, что ни Турчинов – председатель СБУ, ни его первые замы – Кожемякин и Крутов никогда не отдавали указания не то чтобы расстрелять Кравченко, но даже применить к нему какую-либо силу. И даже если кто-то хочет сегодня отбросить фактор морали этих руководителей – это было невозможно, так как равносильно самоубийству для них. А их психологическое состояние очень сильно отличалось от состояния Кравченко (не в его пользу). В МВД тогда Луценко вообще не влиял на ситуацию, а "тащился" на поводу у своего первого зама генерала Александра Бондаренко, а Саша был трус и авторитетом у профессионалов в МВД не пользовался. И даже если бы он что-то захотел сделать в отношении Кравченко незаконное – его бы никто не послушался...

Скажите, можно ли на глазах у нескольких десятков специалистов из разных конкурирующих спецслужб совершить убийство физически очень сильного мужчины? Просто Кравченко тогда был до отчаянного доведен состояния. Подчеркну: в его окружении были настоящие, маститые генералы, на которых он бы мог опираться, к мнению которых мог бы прислушиваться (я не даю оценку им как политикам, не говорю о том, что они совершили, – на том свете ответят). Эдуард Фере, который прекрасным профессионалом был, и мы многому у него учились, Мыкола Джига – мудрый человек, который никогда не переступил границу этики, всегда оставался преданным государству, тот же Геннадий Москаль, который вроде бы совершенно в другом лагере находился, Михаил Корниенко – все это сильные личности, но так уж бывает с "великими": они привыкли рассчитывать только на себя. Так вот и Юрий Федорович советовался в то время с людьми, которых он "сделал" великими генералами. Как они могли влиять на такую сильную личность, как Кравченко?

Накануне своего дня рождения 4 марта 2005 года министр внутренних дел Украины Юрий Кравченко был обнаружен с двумя огнестрельными ранениями в голову у себя на даче в элитном поселке Кончи-Заспы "Золотые ворота" под Киевом

– Так, видимо, звезды сошлись...

– Мне кажется, Юрий Федорович ошибся, когда искусственно слепил верхушку министерства из удобных ему людей: такие никогда хорошими помощниками не будут – только сильные личности на это способны. Почему все великие держали шутов? Да потому, что нужно, чтобы кто-то говорил правду. Я был в прекрасных отношениях с Кравченко в первые годы, называл его Федоровичем, мне было ужасно хорошо, когда он пришел министром. Еще до этого он спросил: "Ты же не уйдешь в СБУ с Радченко? Мне хотелось бы, чтобы ты остался" – и я ответил: "Радченко не тот человек, чтобы кого-то тянуть за собой, – у него, наверняка, таких специалистов хватает... Я же выходец из уголовного розыска – конечно, остаюсь". Все знали и понимали, что меня оставляют как руководителя криминальной разведки ГУБОПа.

Когда мы выселяли представителей бывшей партшколы и заселялись в здание на Багговутовской, я отвечал за ремонт и принимал непосредственное участие в создании технической защиты ГУБОПа. После того как мы все сделали, министр приехал с членами коллегии и в первую очередь зашел ко мне, а у меня кабинетик был простенький, там дочка моя сидела – еще подросток. Ну, Кравченко знал о ней, мы часто с ним говорили о детях, и когда кто-то сказал: "О, какая у Кура секретарша красивая", он его оборвал: "Закрой рот – это его дочка". Тут проявилось то, насколько Юрий Федорович был чувствительным и внимательным к семейным ценностям. Может быть, это в том числе его и подвело. Я не исключаю, что на кон были поставлены его жена Татьяна и дочки, а он слишком любил их, всегда высоко о них отзывался и не хотел ими рисковать. И выбрал их – свою семью.

Но на пике своего правления Кравченко не мог терпеть тех, кто говорил ему прямо, поэтому таким людям было не место в его окружении. А ведь я рассказывал ему то, чего он больше ни от кого услышать не мог, мы обсуждали с ним личные, почти интимные вещи, и мне было приятно находить с его стороны понимание. Министр сознавал, что мы действительно пытаемся сохранить то святое, что еще осталось в милиции, но потом между нами как будто пробежала черная кошка. Я позже понял, кто и что вдувал ему обо мне в уши. Его обозлил мой отказ от одного солидного повышения, от второго: мол, как же так, генеральская должность, а ему не надо? Я, например, отказался "убирать" с должности начальника Киевского УБОПа генерала Лясковского и "становиться" на его место.

Потом однажды Эдуард Вадимович Фере по дружбе сказал мне: "Слышишь, перестань хлопать Юрия Федоровича по плечу", то есть дал мне понять: перестань говорить ему нелицеприятную правду. Веди себя с ним, как подчиненный, – великих трогать за живое нельзя.

Когда нож под лопатку мне влез, я это только через полчаса обнаружил – ботинки шлепать начали

– Сегодня жалобами граждан Украины на изощренные пытки в милиции никого уже не удивишь, а как к этому относитесь вы?

– Знаете, мне стыдно и тяжело представить, что это правда, – все-таки чувствую ответственность за державу, за порядочность работников милиции. Я всегда понимал, что ради раскрытия преступлений в советские времена законность тоже нарушалась, хотя тогда, скорее, это была имитация: не пытки, а игры с угрозами сделать что-то. Да, были такие эпизоды, и я помню, как великие старые сыщики показали мне как-то пример, от которого у меня, честно говоря, волосы встали дыбом.

Задерживаем вора, точно зная, что он украл деньги, – наши ребята шли за ним по пятам, но где преступник их сбросил, не уследили, и найти невозможно – стройка. Старики, зная, что он авторитет, сидел и к некоторым вещам очень чувствителен, говорят: "Ладно, Вася, придется тогда отправить тебя в зону по другим мотивам – сейчас вызываем специалиста, и пусть он напишет справочку, что у тебя был акт мужеложства, что ты опущенный" – можете представить?

Я не верил, что они такое задумали, но сделали, сыграли, сымитировали, и когда зашел лжеврач в белом халате, Вася заорал, завизжал: "Напишу что хотите!". Украденное он вернул – мы на стройке нашли, и хотя это была только игра, комбинация, мне было не по себе.

Середина 80-х, первые офицеры Управления уголовного розыска Киева, которые начинают борьбу с оргпреступностью. Сидят: Валерий Кур, Константин Ларченко, стоят: Василий Грандовский, Владимир Кочин, Виталий Науменко, Николай Кузьменко "Спорт по мог нам вы жить". Сделал это фото майор Игорь Гончаров – будущий оборотень-убийца. Фото: из архива Валерия Кура

В тот раз довелось увидеть все своими глазами, были, возможно, и другие подобные случаи, но в то время, если в нашей среде кто-то организовывал группу, которая выбивала признание, если пытки были направлены не только на то, чтобы раскрыть преступление, но и, упаси Бог, на сбор средств, это вызывало у нас общее возмущение и наказание следовало незамедлительно.

А сегодня милиция – отражение общества, и мне жаль, что при подборе кадров не удается отсеять людей морально неустойчивых, что финансовое содержание отвратительное. Некоторые сотрудники милиции получают по 200-300 долларов в месяц – ну как на эти деньги прожить? Они же в нищете прозябают – зная это, как можно ожидать, что в милицию лучшие из лучших пойдут? Толковые ребята, может, и хотят в правоохранительных органах работать, учатся старательно, но, получив диплом, как правило, уходят в другие сферы.

Я не предполагаю это, а знаю, так как сам в Национальной академии внутренних дел преподавал и могу судить о том, насколько вся система подготовки в вузах запущенна. Согласитесь, когда диплом учебного заведения престижным становится и для кого-то квоты мы устанавливаем, это плохо – учиться поступает не тот, чьи знания лучше, а тот, у кого есть льготы. И когда нам, милиционерам-профессионалам, политики навязывают свое мнение, что и как должно быть, или когда на руководящие посты в МВД политические лидеры приходят, которые мою систему не знают, надо 100 процентов ждать неприятностей – это, как правило, в такие эксцессы и выливается...

– Все задержания, я знаю, вы организовывали сами и лично в них принимали участие – бесстрашно под пули шли, на ножи. Скажите, ранений у вас много?

– Если честно, не хочу сейчас о них говорить. Конечно же, много, но, слава Богу, они не смертельные.

– Ножевые, пулевые – какие?

– Ну, на спине шрам под лопаткой от финки, куча переломов – да много чего, но я спортсмен и привык к этому. На прошлые травмы внимания не обращаю – уже забыл: когда вступаешь в борьбу с преступником один на один, когда идешь на нож или даже на огнестрельное оружие, какая-то бесшабашность срабатывает. Хотя страх, бесспорно, присутствует – тот самый, который иногда парализует, и ты боишься так же, как все, но иногда не успеваешь...

– ...испугаться?

– Вот именно. Когда нож под лопатку мне влез, я это только через полчаса обнаружил – ботинки шлепать начали.

– Кровь залила?

– Да, то есть она хлынула, а я не почувствовал.

В конце 80-х на мою квартиру, которую я получил как один из лучших сыщиков Киева, был совершен дерзкий налет

– На вашем счету десятки успешно проведенных боевых операций, практически все свои звания вы получали досрочно...

– ...и этим гордился...

– ...а чем еще, кроме новых звездочек на погоны, Родина вас благодарила? Может, подарками ценными?

– Ну, смотря что ценным считать... В 89-м году Министерство внутренних дел СССР собрало нас для подведения первых итогов борьбы с организованной преступностью и всеобуча. От Украины поехали заместитель начальника республиканского уголовного розыска Юрий Катютин, я, еще несколько руководителей из всех регионов. Мы показали хорошие образцы выучки, и я (как один из лучших и в спорте, и во всем, – ну, рот не закрывался!) получил ценный подарок: микрокалькулятор с ручкой и записной книжкой – как же потом им гордился, везде носил!

Генерал Александр Ярмаш, полковник Александр Зарубицкий, генерал Алексей Шевчук и Валерий Кур на встрече военных офицеров более 60 стран мира в Лурде, Франция, май 2013 года. Фото: из архива Валерия Кура

Вручали мне еще, помнится, часы от Василишина, тогда заместителя министра внутренних дел. Но, как правило, это подарки символические, а в конце 80-х на мою квартиру, которую я как один из лучших сыщиков Киева получил, был совершен дерзкий налет. Кстати, мы вместе с первым командиром ОМОНа Анатолием Куликовым новоселье отпраздновали – то есть жилье заслужили, и вдруг оказалось, что я стал какой-то разменной монетой в противостоянии государства и криминала: были угрозы, и не только. Случались моменты, когда за детей опасался, причем они все это ощущали, переживали – можете представить, как у меня крыша ехала?

Слава Богу, в тот день дочка не пришла из школы домой на 10 минут раньше, где-то задержалась, а в это время там бандитская группа хозяйничала. Правда, выносить было нечего, но перерыли все. Книги мои не заинтересовали, поэтому унесли самое ценное – подарки (хорошо, не оружие!). Забрали часы от министра, подписанные, золотые часы взяли – папа моей супруги Регинки подарил мне на день свадьбы "Победу" старую. Все утащили! – можете представить, каково мне было?

Я – один из первых руководителей отдела по борьбе с организованной преступностью в СССР, и вдруг нападение на мою квартиру! Действовали жестоко: выбили дверь, вынесли – у меня же ни сигнализации, ни бронированных дверей не было. Потом, конечно, молодец Василишин подсуетился – мне бесплатно сигнализацию поставили.

Скажу так: главные ценности, которые за свою жизнь нажил, – это мои записи, воспоминания, фотографии, это люди, с которыми работал и с которыми по сей день дружу, это, в конце концов, моя авторская программа "Профессия – детектив" на "Радио ЭРА-FM". В эфир выхожу, ни копейки там не получая, но с большим удовольствием о работе правоохранительных органов рассказываю, и пускай простят меня работники милиции за то, что порой их критикую. Что поделаешь? – хочу, чтобы они были чистыми.

– Когда Виталий Кличко, которого я очень уважаю, впервые баллотировался на пост мэра Киева, киевлян пугали тем, что он с Игорем Бакаем, Рыбкой и бандитами связан, а Валерий Кур начальником службы безопасности братьев Кличко является. Что здесь правда, а что вымысел?

– Ну, во-первых, работать начальником службы безопасности у Вовчика и Виталика мне было не по масти. Почему? Когда мы познакомились, я солидное управление возглавлял, а они были еще никем, то есть простыми спортсменами...

– ...хорошими ребятами...

– ...у которых денег, даже если бы они захотели нанять себе охрану, наверняка не хватило бы.

С Виталием Кличко. "Мы с Виталиком и Вовчиком поддерживаем отношения, скорее, на уровне семейных, дружеских". Фото: из архива Валерия Кура

– Да и зачем им охрана?

– Да, от кого? Чего опасаться спортсменам, которые дни и ночи проводили на тренировках? Денег у них не было, ведь бокс принадлежал не им, а совершенно другим лицам, в том числе и бандитам. Рыбка курировал его, – надо отдать ему должное! – а кто курировал в то время другие виды спорта? Мы же с вами перечислили. Все виды спорта старались тогда богатыми покровителями обзавестись, и бокс не исключение.

Кем тогда были Виталик и Вовчик? Честными, справедливыми спортсменами, и когда мы вместе с немцами по Рыбке работали, я располагал информацией, что, возможно, жизни братьев угрожает опасность. Почему? Они были слишком открытыми, бескомпромиссными и никогда Вите Рыбке не стали бы подметки лизать – никогда! Да, Витя хотел подмять бокс, но в игру вступили спецслужбы Германии и Украины. Впрочем, это не касается братьев – мы не столько их защищали, сколько интересы обоих государств, и когда появилась информация, что Рыбка собирается устроить во время спортивного мероприятия расстрел, меня предупредили об этом коллеги-немцы. Мы с ними вместе работали и удачно справились – Витя узнал, что информацией мы располагаем. Конечно, он переживал, что бокс от него уходит, но бандитам всегда надо быть готовыми...

– ...к тому, что кто-то уйдет....

– Да, к тому, что от них когда-то отвалят. Мы с Виталиком и с Вовчиком поддерживаем отношения, скорее, на уровне семейных, дружеских. Их папа Владимир Родионович прекрасным был человеком, с их мамой Надеждой Ульяновной мы с моей женой Региной знакомы. Она излучает такое мудрое свечение, что много слов не нужно – говорит ее душа.

Как-то Виталик сказал мне: "Степаныч, вы с нами уже, наверное, полмира объездили, все бои с 95-го года посмотрели – вам же это накладно" – он мне помочь пытался. "Давайте, – говорит, – я вам буду бесплатно билеты на мои выступления при­сылать", но я же понимал, что это его личные, потом заработанные деньги, поэтому отказался: "Виталик, родной, спасибо – я на тебе и так много заработал". – "Как? Скажите, может, и у меня получится". – "Виталик, мои дети и внуки на традициях такой семьи, как ваша, воспитаны, на вашем примере, а это мне гораздо дороже, чем любые деньги. Вот та собственность, которая принадлежит мне, – это ваш вклад в будущее моей семьи". Он посмеялся...

Так вот, меня не интересует ничего, что связано с его личными амбициями как политика, – я знаю, что в эти дела лучше не влезать, и стараюсь вне политики находиться. Меня чисто человеческие отношения интересуют, я хочу дружить с людьми только потому, что они люди. Политика – страшная штука: я уже побывал в ней в конце 80-х и наелся досыта. Боюсь превратиться в нехорошего человека!

– Мы уже говорили о ваших кулаках и о вашей грудной клетке, у вас внушительный рост, и вообще мужчина вы видный и мощный, а какими видами спорта занимались?

– Вообще-то, я профессиональный спортсмен – начал очень рано и перепробовал все. Мой тренер был чемпионом России среди школьников по боксу – я боксировал, боролся, и мне это давалось легко и здорово, но в итоге остановился на легкоатлетическом многоборье, а потом всем многоборьем, что моего офицерского будущего касалось, занимался: лыжами, плаванием, стрельбой. Из новых увлечений сноуборд освоил – сейчас с Реги­ной его испытываем, а вот гладкие лыжи – настоящий витамин здоровья. Как только снег появляется, мы с Регинкой каждое воскресенье в лесу. Пятерочку, а может, и восьмерочку километров туда – и столько же обратно, а там чаек, костер и старые товарищи. Знаете, после пятнашки километров настоящим человеком себя чувствуешь.

Ни в коем случае вор не должен сидеть, если у меня нет доказательств, – не любой ценой! я всегда считаю, что человеку надо дать шанс

– Наслышан, что с группой друзей вы путешествуете по самым экзотическим уголкам мира, у вас замечательная семья – прекрасная жена, сын, дочь, внуки. Такая жизнь позади, столько еще впереди, а вы счастливы? Ментом в высоком звучании этого слова себя вы считаете?

– В высоком звучании сложновато – это скажут, возможно, после моей смерти, так уж бывает. Я понимаю великих, которые постоянную неудовлетворенность испытывают, под которой я вечные сражения понимаю. Человек счастлив ровно настолько, насколько он этого хочет и насколько радоваться жизни готов. Хочу только Регинку мою поблагодарить – сколько она со мной мучается, Господи? С 75-го года! Выдержала все зигзаги судьбы чиновника, спортсмена – она, умница, всюду со мной. Исключительно идеальная жена, моя самая ненаглядная – кстати, по профессии учительница. Она объездила со мной полмира. Почему? В большей степени охраняя меня, и дети точно так же. Они самостоятельные люди: сын Александр Киевский институт народного хозяйства окончил...

С супругой Региной, сыном Сашей и дочерью Татьяной, конец 70-х. "Сын Киевский институт народного хозяйства окончил, Таня – экономист отличный и сценаристом была". Фото: из архива Валерия Кура

– ...дочь – журналистка прекрасная...

– Таня – экономист отличный, и сценаристом была...

– ...и театральный критик замечательный...

– У меня уже внуки. Ваня-то подрос, 13 лет, а Ниночке три годика. Она говорит: "Валеля, я не знаю, цего я тебя так юбью". – "Ниночка, – отвечаю, – это потому, что я так тебя люблю". – "А! Ну тогда мы вместе дъюг дъюга юбим". Вот уже новое счастье, поэтому скажу: если сам себя счастливым не нарисуешь, счастья, поверьте, не будет.

– Всем, в том числе и настоящим ментам, Глеб Жеглов из картины Ста­ни­слава Говорухина "Место встречи изменить нельзя" очень нравится, и я вам последний задам вопрос. Скажите, пожалуйста, слова Жеглова: "Вор должен сидеть в тюрьме, и не важно, каким способом я его туда упрячу" – ваш девиз?

– Разочарую и вас, Дмитрий, и всех почитателей Жеглова. Вначале, возможно, и был – еще когда я в уголовном розыске бегал, с наперсточниками сражался, с рэкетирами: до 89-го года. Но потом, когда мы с Мыколой Поддубным первое подразделение по борьбе с организованной преступностью возглавили – он стал начальником, я – его заместителем, – свое отношение к этому лозунгу изменил. Почему? Наверное, увидел то, чего раньше не замечал.

Представьте себе, что я в то время получал в эквиваленте 50 долларов от силы, поэтому, отработав основное время, продолжал, как в студенческие времена, еще на трех работах пахать. Занимался спортом – в 11-12 часов вечера давали лед, и гонял в хоккей, – а когда свободные выдавались минуты, сторожить ходил или на кирпичном заводе простым грузчиком горбатился. Будучи одним из руководителей УБОПа столицы...

– Легендарный Кур...

С любимой женой Региной в пампасах. Фото: из архива Валерия Кура

– (Улыбается). Легендарный... Когда я зарплату пришел получать и директор завода меня увидел, не поверил, что это не комбинация, не проверка какая-нибудь. На что уж я сильный – по два сырца кирпича брал одной рукой, – а через месяц руки у меня отвалились. Потом такой миозит (вос­палительное заболевание скелетной мускулатуры – Gordonua.com) развился, что бумагу не мог подписать. Более того, – мне стыдно в этом признаться – не зная, как прокормить семью, я "воровал". Брал на себя грех – прихватив "для крыши" детей и супругу, шел на Выставку (район в Киеве. – Gordonua.com), а сам думал: "Какую из яблонь сейчас обтрясти, чтобы набрать на зиму яблок – одно для Вани и одно для Татьяны в день?".

Я знал, что работаю вне закона, когда в конце 80-х – начале 90-х устроился на кирпичный завод и занимаюсь деятельностью, которая со званием офицера милиции несовместима. Мне даже денег там не давали – зарплату кирпичом выдавали, за которым приходилось еще в очереди стоять. Было стыдно – я смотрел и думал: "Господи, какой позор, если узнают". Кстати, когда "воровал" яблоки, однажды мне конный патруль встретился. Оказалось, они меня знают. Увидели, остановились: "Ух, это вы!", а я думаю: "Все, сейчас яблоки заметят – это позор". Представляете? И они, возможно, видели, что я яблок набрал, а еще на черемуху залезал и с нее ягоды срывал, чтобы на зиму запасы набрать, как-то продержаться. Но ни слова не сказали, поскольку очень хотели со мной познакомиться как со знаменитым сыщиком.

С Дмитрием Гордоном. "Большое спасибо, Дмитрий, – стараюсь быть полезным и вам, и обществу". Фото: Феликс Розенштейн / Gordonua.com

Еще, признаюсь вам, в конце 80-х я "коммерцией" занимался – никто из руководства об этом не знал. Ко мне один бывший внештатный сотрудник уголовного розыска Евгений Горбань пришел и говорит: "Я при Институте ядерных исследований кооператив создал – будем по всем землям, колхозам ездить и ситуацию с радиацией после Чернобыля изучать. Я не гарантирую, что это принесет деньги, но вы, Степаныч, сможете хотя бы продуктов домой привезти". И на выходные дни я просил у руководства: "Дайте мне разрешение" – и, получив "увольнительную", уезжал в села, где с дозиметром и трубой, которую загонял в мерзлую землю и пробы брал, ходил в робе... чтобы никто меня не узнал. А в конце дня за работу набирал сумку продуктов: тут немножко картошки, там какого-то зерна или еще чего-то – все, что добрые люди мне, "бедному-несчастному" начальнику ОБОПа, давали. Деньгами не платили – это 90-е были... Хорошо, что я это прошел...

Вот тогда свои взгляды пересмотрел – ни в коем случае вор не должен сидеть, если у меня нет доказательств, – не любой ценой! Я всегда считаю, что человеку надо дать шанс, – откуда мне знать, не доказав, что он совершил преступление? А может, я ошибаюсь или мой источник ложную информацию давали. Честное слово, я не блефую, предпочитаю принцип: лучше отпустить 10 виновных, чем одного невиновного наказать, а девиз Жеглова – страшная вещь, просто кошмар, и его сторонникам при­дется на том свете за это рас­плачиваться.

– Валерий Степанович, хочу поблагодарить вас за честную, обстоятельную беседу и не откажу себе в удовольствии пожать напоследок вашу большую, крепкую, мужественную руку...

– Большое спасибо, Дмитрий: старался как мог быть полезным – и вам, и обществу.