+8 Киев
Патя авторитетом не был, Пуля не вором был, а "гопстопником", налетчиком, разбойником, а вот Вата – это традиции, целая школа. У него весь преступный набор был – от рэкета, наезда и заказных расстрелов до классических приемов развода
– Внимание, Валерий Степанович, а теперь я попрошу вас самых известных киевских бандитов назвать...
– Это прежде всего те старые авторитеты, чья жизнь пришлась на период, скажем так, слома эпох, – они действительно были авторитетами!
– Пуля, да?
– Пуля, Буня, Вата...
– ...Патя...
– Патя нет, и я разочарую тех, кто думает, что он авторитет, – это человек из другой среды. Ему совершенно не хотелось сидеть в тюрьме, он не был готов к этому и наслаждался жизнью. Представьте себе молодого Марлона Брандо: я помню его, когда он в первых фильмах снимался, так вот, Патя – один в один: у него еще такая небольшая отметина была, на заячью губу похожая, придающая мужчине этакую импозантность.
Я мужской красоты не ценитель, но смотреть на него мне было приятно. Во-первых, это был атлет – занимался, тренировался, а знаете, как он, Дмитрий, со мной разговаривал? Когда я на его бригады и на бомбил (воров. – Gordonua.com) налетал, Патя никогда не "включал кнопку" – никто из них сопротивление не оказывал. Он подходил ко мне и говорил: "Командир, ну дай мне лохов на недельку" – имея в виду ротозеев, которые ходили и на наперсточников заглядывались. И еще: "Я своих учу: никогда не раздевай до конца. Я заставляю их вовремя остановиться или сам десяточку даю на такси, чтобы лох домой добрался. Ну что нам делить? – давайте лучше я у вас тренировки по рукопашке организую". Патя, кстати, прекрасным тренером был, наставником – имел для этого все необходимые качества, но не на благо своему будущему их использовал.
Пуля, скажу вам, чем-то был похож на Высоцкого – тоже выходец из офицерской среды, так же принципиален и, мне кажется, на какой-то первой стадии своей жизни все-таки был порядочен, во всяком случае, никто из тех, с кем он по соседству жил, никогда не отзывался о нем плохо... Это райончик возле старого кладбища у Воздухофлотского проспекта – не буду сейчас его называть...
– Соломенка...
– Ну, пусть так. Все пацаны знали: если за справедливостью обращаться, то к Пуле – в конфликтных ситуациях его судьей признавали. Над молодежью он никогда не издевался, и свой авторитет приобрел достаточно быстро, и не потому, что искусственно его поднимал (возможно, что-то было заложено с детства, в его семье). Когда Пуля преступником стал, – не знаю, почему! – он бомбил страшно, а я, в то время молодой начальник подразделения, каждый день должен был отчитываться перед своим руководителем, сколько у меня "медвежатников" в том числе. Мы их тогда по госкражам воспринимали: это кассы, сейфы, учреждения, – и по точкам торговым, и он мне изрядно статистику портил.
Могила Пули (Владимира Никуличева). "Пуля чем-то был похож на Высоцкого — тоже выходец из офицерской среды, так же принципиален и, мне кажется, на какой-то первой стадии своей жизни все-таки был порядочен". Фото: kiev-necropol.narod.ru
– Вата серьезным был человеком?
– Разносторонним. Вот почему Пуля звание авторитета и вора в законе не мог получить? Он не по той линии шел, был не вором, а, извините, "гопстопником", налетчиком, разбойником, а это занятие в той среде в старые времена совсем не признавалось. Хотя, возможно, он о такого рода авторитете не думал, а вот Вата – это традиции, целая школа, у него весь преступный набор был – от рэкета, наезда и заказных расстрелов до классических приемов развода, а хотите, один эпизод расскажу?
Перышком мясника "чирикать" никто не разрешал – просто исполнители решили его напугать и прокладочку жировую подрезать
– Послушаю с удовольствием...
– Представьте: улица Воровского, или старый Евбаз, и молодой очень талантливый мальчик, работавший в мясной лавке, который всегда слушался мамочку. Она ему говорила: "Севочка, простудишься – закрой, пожалуйста, горлышко", а он стоял и рубил мясо, которое в то время было ну очень дефицитным. Папа его в сфере, так скажем, искусства работал – фотографировал, а вы помните, как "стояли" фотографы? Так вот, окружающие почувствовали, что у мальчика есть деньги, и элегантную под него комбинацию разыграли.
Однажды, когда Сева со своим приятелем из того же мясного отдела скучал, к ним подкатило юное, необыкновенно красивое и нежное существо женского пола и стало ручки заламывать: "Ах, я так хотела купить папочке кусочек мяса". Молодые люди переглянулись: "Слушай, вот это да! – давай дадим ей мяска", однако ответили барышне: сейчас, мол, в наличии нет, но если придете чуть позже... А что вам?". – "Да вот вырезочку хочу такую". – "Договорились".
После работы она подошла, хороший кусочек мяса ей продали. А Севу, который настоящим мамочкиным сыночком был, девочки не любили, посмеивались над ним, и тут, когда эта красотка глазами в него впилась: "Какой вы добрый, какой необыкновенный"...
– ...у него выросли крылья...
– ...свой шанс он решил не упускать. "Ну что?" – спрашивает у друга. Тот: "Давай, ну, конечно!". – "А где же я хату возьму?". – "Я тебе свою квартиру отдам – магнитофончик, все будет". Вы поняли: началась комбинация.Конечно, Севочка долго не мог девушкой овладеть: казалось бы, музыка, все прекрасно, но что-то не получалось, – ну, барышня помогла и ушла. Он был на седьмом небе от счастья, на следующий день другу хвалился: "Слушай, и телефончик дала – вот это да!", а потом неожиданно ее папа явился с братом и дочкой. "Ну что, рожа?" – прорычал, после чего начал лезть за прилавок, бить молодого человека по лицу и грозить: "Сейчас милицию вызовем! – знаешь, что тебе будет?".
Валерий Кур почти 40 лет у уголовном розыске. Фото: Феликс Розенштейн / Gordonua.com
Дальше комбинация разыгрывалась классически: Сева согласился отдать деньги, и делал это неоднократно, прежде чем рассказал о неприятностях мамочке. Та обо всем догадалась и сказала: "Сева, прекрати платить", – но было уже поздновато: они его ширнули, немножечко подрезали, и на папочку-фотографа перекинулись.
– Классика жанра...
– Классика состояла в том, что перышком Севу "чирикать" никто не разрешал – это просто исполнители не выдержали, решили молодого человека напугать и прокладочку жировую ему подрезать, а потом – практически одновременно! – мы получаем информацию от агентов, что некие работники милиции на квартиру к теневичку, акушеру-гинекологу, пожаловали и все инструменты для работы изъяли, дав расписаться на чем-то. Мало того что они большое количество денежных средств забрали, так еще что-то ценное украли. И агент наш, который то ли другом, то ли родственником был акушера, предположил, что это не милиционеры, – он нам пожаловался, и мы охотиться начали.
Оказалось, все это проделки Ваты – тот большущую группу талантливых кидал набрал и разбрасывал их по всему городу, правда, иной раз трения с "коллегами" у него возникали, когда не в ту зону он залезал, но они быстренько договаривались.
– Мозговым центром при этом был Вата?
– Да, и я помню, как с ним Валентина Серпокрылова работала – следователь– "важняк", настоящий профессионал и монстр для бандитов. Она садилась, и все преступнички, даже авторитеты, перед нею сникали. "Ну что? – говорила она Вате. – Даю тебе часочек – на, покури, а ты, Валера (я у нее был помощником), посмотри, чтобы он в окошко не прыгнул, пока я пойду по делам". И опять к задержанному:
"Ты понял, что надо? Давай быстрее, у меня материала на тебя достаточно". Тот вздыхал: "Да, с Валюшей не поиграешь"... Через час он прописывал все, что, по его мнению, ей было известно, насчет остального, до чего, как ему казалось, следователю докопаться не удалось, умалчивая, но Серпокрылова спрашивала: "А этого ты разве не знаешь?" – и он дописывал, представляете? Приносил с собой чемоданчик – в то время были модные...
– ...дипломатики...
– "А куда это ты?" – я спрашивал, на дипломатик кивая. Я же молодым сыщиком был, а Вата: "Да готовлюсь". Брал себе в тюрьму чистенькое бельишко...
– ...дежурный набор...
– "Как же тебе разрешат?" – удивлялся я, а он: "Да у меня все нормально" – вот так я в конце 80-х его провожал. Валентина хорошее дело слепила, и за решетку он шел спокойно. "Скоро приду", – уверял: вот это был авторитет!
Чайник – сын генерала Советской Армии, обучался с людьми, которые стали впоследствии руководителями разведок и специальных служб
– Кто из новых бандитов новой эпохи был, на ваш взгляд, самым ярким?
– Вы знаете, по Украине – я же ее всю с 94-го года курировал – каждый второй чем-нибудь был примечателен: один – тем, что жестоко убивал, второй – тем, что не признавал никаких правил...
– Например?
– Ну вот спортсмены из Крыма очень жестокими были, а ведь большинство из них институт по специальности "физвоспитание" окончили. Спортсмены и тренеры в криминал повалили, а там старый преступный мир: такое сражение было! – стреляли, как говорят они, пачками, беспощадно, но ведь и народу простому доставалось.
Может, не стоит в пример его приводить, чтобы сейчас авторитетности не добавлять, но Воронок был одним из самых ярких и отличался не только особой жестокостью, но и своеобразным талантом, умением организовать дело в свою, а не в государства пользу.
– Лидером группировки "Сейлем" он был?
– Точно, но давайте-ка лучше расскажу о столице, потому что в Крыму я был куратором от МВД Украины, а здесь с бандитами плотно работал и сполна это все ощутил. Безусловно, всех затмил Череп. Почему он? В отличие от многих, я вижу в нем того беспощадного, ненасытного, еще молодого, не наевшегося мальчишку, который приехал с семьей сюда из Темиртау и поступил в спортинтернат. Игорюша же начинал совершенно не тем, кем его видеть хотели.
– Легкоатлетом...
– Именно. Говорили вот: "Череп всех убивает" – да не он убивал, а рядом стоящие, так вот, когда этот новичок в середине – конце 80-х появился, мы, уже вроде бы опытные и понимающие структуру, знали, что есть "наевшиеся" – и Солоха, и Кисель, и Аляба, и Князь, и Прыщ, и Чайник. Они стояли уже относительно плотно. Эти группировки распределили сферы влияния и договорились между собой – вот точно как итальянская мафия.
– Лидеры их лично встречались?
– Да, разумеется.
– И даже сходки у них были?
– Непременно – это они позаимствовали у старого преступного мира. Кстати, многое, как это неудивительно, они из кино почерпнули – мы находили у них при обысках пачками фильмы, с героев которых они брали пример.
– Потрясающе!
– Им нравилось...
– ...играть в это?
– Ну да. Вот, например, Патя – для него это была игра: я не думаю, что он просто хотел стать очень богатым. Ему принадлежал практически – ну, не весь! – Левый берег, и он понимал: силой здесь ничего не сделаешь. У него стояли "станки", гемблинг более всего был развит, кидки, особенно "на разницу" (такое выражение есть) были его прерогативой.
В единоборства он старался не вступать, хотя был очень силен, – красавец, в то время одним из самых представительных борцов-единоборцев, боксеров, кикбоксеров – как хотите – являлся: преподавал, обучал, и люди к нему тянулись.
Надгробие Чайника. "Чайник — интересная личность: сын высокопоставленного офицера Советской Армии, но решил реализоваться в другой сфере, которая сулила большие деньги". Фото: kiev-necropol.narod.ru
Чайник – не менее интересная личность: сын высокопоставленного офицера Советской Армии, генерала. Прекрасное образование получил, в высшем учебном заведении обучался с людьми, которые стали впоследствии руководителями разведок и специальных служб...
– Непростой парень...
– Конечно, все знали, что он блатной, но блат его только в том выражался... Вернее, Чайник гордился тем, что все ему были известны, знал, что родители, семья всегда его защитят и ему не придется всю жизнь военную лямку тянуть. Потому что в Советской Армии, которую он захватил, талантливые офицеры, к сожалению, спивались – лишь единицы служили ревностно.
Когда он бесперспективность службы в армии украинской увидел, решил реализоваться в другой сфере, которая сулила большие деньги. Его группировка состояла вовсе не из бандитов: возле него стояли люди солидно подготовленные, организованные, современные, имевшие прекрасные связи в государственной среде. Чайник был необыкновенным лидером ОПГ, хотя, конечно, потом в нем стала проявляться и жестокость – а как иначе, если приходилось сражаться?
Это он часть Левого берега держал, который условно поделил с Патей: ему часть Троещины принадлежала, а в бригадных у него и его правой рукой был Прыщ, но он так работу организовал, что деньги к нему текли рекой. Почему? Чайник одним из первых стал "кооперативы по защите" организовывать – не надо было рэкетом на рынке "Троещина" заниматься...
Всем торгующим предложили купить талон – этакий страховой полис: представляете, до чего додумался? И действительно, они свои деньги брали, но никого из залетных туда не пускали. Чайник знал, как свой бизнес поставить, но, судя по всему, большие деньги сводят с ума, и в конце концов, Прыщу такой расклад не понравился. Ему показалось, что он и сам уже может управиться, – это по моим, правда, данным, а официальными они не являются.
Умер ли Солоха своей смертью? Нет, нет и еще раз нет!
– Таким образом, Чайника убил Прыщ?
– Ну, так просто не убивают – он все организовал, но сделать так постарался, чтобы потом за Чайником не последовать. Однако пришли и за ним, но я перечень выдающихся продолжаю – с моей точки зрения, подчеркиваю, не с официальной.
Бывший спортсмен-велосипедист криминальный авторитет Прыщ (Валерий Иванович Прищик, слева) с товарищами. Группировка Прыща действовала с 1992 года, занимаясь рэкетом, вымогательством и убийствами
Не менее интересным был, конечно, Солоха. О родословной его я промолчу, ведь остались дети, семья – не хочу им ущерб нанести, но чем он был интересен? Это человек, который преступником стал по воле случая. В советские времена кому-то из спецслужб захотелось дернуть его за перевоз через границу контрабанды – ну а как спортсменам-то не возить, да и почему?..
– ...конечно...
– ...это же не оружие. У него обнаружили, например, лекарства, которые нам, спортсменам, необходимы (тогда финалгон нельзя было достать, и его возили из-за рубежа), нашли шмотки, но они этим, приезжая с соревнований, и жили. Подыскали статью, судимость придумали... Кстати, Солоха так до конца и не хотел с этими судимыми жить, спортивный вел образ жизни. Представьте, лично со мной Борис никогда не дрался. Почему? Во-первых, ростом он мне примерно так был (показывает – по грудь), а во-вторых, он был мудр. Я знал его как спортсмена, мои друзья-товарищи с ним вместе боролись – это окружение я уважал.
Склеп на Лесном кладбище Киева, где похоронен Прыщ.
Фото: kiev-necropol.narod.ru
Боря вдруг посчитал, что это не преступность, – то, чем занимались спортсмены, которых он забирал под себя: кстати, среди них были и русские – не только представители его великой нации. Да-да, великой: аланы-осетины – древнейший народ, и я с огромным уважением к ним отношусь (делая этот исторический экскурс, никого защищать не пытаюсь – Солохи нет в живых: говорю лишь о том, что происходило реально). Так вот, среди них был некий Данила – мастер спорта международного класса, красавец, кидал на ковре всех, кто только попадался под руку, но когда появлялся я, желания продемонстрировать свой класс у Данилы ни разу не возникало. "Родной, – ему говорил, – я же ничуть не хуже тебя. Поверь, стрелять в тебя не собираюсь, но у меня за спиной закон...".
– ...и государство...
– Увы, все остальные были просто безбашенные, и когда на Солоху вдруг одно за другим пошли покушения, я сказал ему: "До чего же ты нас довел? – мы вынуждены будем тебя изолировать". Он мне ответил: "Командир, послушай... Сдуру, сидя в Москве и напившись, – а ты знаешь, спортсмены пить не умеют – я не сдержался...".
– С каким-то очень серьезным грузином повздорил?
– Нет, просто ударил его. "Какой-то там подошел, – говорит, – а откуда я знаю, что вора в законе надо или не трогать, или убить, но бить нельзя".
– Вор в законе, значит, подошел?
– Это он мне так сказал (я другой информацией располагаю, но такова была его версия), и после этого, представьте себе, мы вдруг увидели расстрел солоховской машины из гранатомета "Муха" (правда, Боря был хитрый – не его автомобиль разнесло, рванула машина сопровождения).
– Стрелявшему, помню, оторвало тогда руку...
– Да, верно, причем это тоже интересная была личность, но когда один из моих источников – офицер, который якобы не мог реализоваться и в интересах государства возле преступников находился, – вдруг одну страшную историю мне рассказал, я понял: они безбашенные. "Ехали мы, – говорит, – где-то в районе ресторана "Майами Блюз" и не уступили дорогу. Видим, какие-то крутые "мерсы"-кубики все перегородили, оттуда крепкие ребята выскочили и так нас отдолбили... Мы заскочили в "Майами", но били и там беспощадно". Я уточнил: "Как?". – "Под столами нас находили и добивали".
– Кто же это был?
– Подопечные Солохи. Откуда такая жестокость? Я себе ее так объясняю. На кого ни посмотришь – мальчик из простого-простого села, только-только сюда приехал, и для него Солоха и тренером был, и наставником – всем. Они у него жили – я видел это, для задержания или для других операций приезжая... Представляете, красавица-жена – умная, обязательная, но до всего этого ей дела не было: главное, что муж содержал семью, детей, а у него на полу добрый десяток мастеров спорта лежал, призеров, международников. "Как это понимать?" – спрашивал я у Бориса. "Они у меня живут – а где же еще? Приезжают, и каждого я забираю к себе".
Было просто удивительно, как в человеке это могло совмещаться: с одной стороны – авторитет, с другой – прекрасный тренер. Он мне говорил: "Почему я сегодня не заслуживаю быть украинцем? Украине я лучшие годы своей жизни отдал, столько чемпионов подготовил" – и что я мог возразить?
– Но это же правда...
– Вот поэтому говорить о нем плохо сегодня я не могу. Увы, печальна его судьба. Почему? Все те, кто приложил руку к неравному распределению богатств, принадлежащих не им, а народу, государству, – на 99 процентов! – обязательно заканчивают печально.
– Все печально закончили?
– Практически, 90 процентов, а те, кто еще остались, меня тоже услышат...
– А кто, кстати, из крупных лидеров ОПГ остался?
– Если хотите, чтобы мы с вами по судам потаскались, могу их назвать – если желаете, чтобы мы в юридическое единоборство вступили... У меня принцип есть: закон суров, но это закон, и потом, не пойман – не вор. Без суда, без доказательств кого-то обвинить сегодня я не имею права – в этом смысл правового государства и заключается.
– Тем не менее в живых их осталось мало – правда?
– Очень.
– И умерли они в основном не своей смертью?
– Как правило, или в ДТП погибли, или же от передозировки – вот Патю того же мы только через несколько дней в одной из больниц с сильнейшей передозировкой обнаружили (кто это сделал – его противники или он сам, сказать тяжело). Солоху нашли в тюремном душе – как и Игорька Гончарова – в камере (о нем мы еще отдельно поговорим).
– Солоха умер своей смертью?
– Нет, нет и еще раз нет! Я уже вам сказал: никто из авторитетов, которые вкусили власть денег и за нее сражались, – и это далеко не справедливое было распределение! – жить спокойно не сможет: никто!
Игорюша, – сказал я Черепу прямо в суде, – ты купил суд, купил адвоката – да всех, но не забывай: закон есть закон, и за то, что сделал, быстрее беги в тюрьму – тебя здесь свои же запорют: понял?". Череп сидел тихо, как мышонок, не проронив ни слова в ответ
– Кто же был самым жестоким бандитом?
– Наверное, Череп. Когда за пределами Украины он оказался, мы с полицейской гвардией Венгрии сотрудничали, с поляками, немцами – не раскрою секрет, если скажу, что с ними по многим большим делам работали, и всегда с удовольствием венгерских коллег вспоминаю, генералов – в их числе прекрасного оперативника Миклоша Тансоши, Арпада Надя.
– Череп даже в Венгрии наследил?
– Да, мы отыскали следы, нашли кучу трупов девочек-проституточек, которых в западные бордели он вывозил, и вот вам эпизод, легализовать который я так и не смог. Представьте себе, в недавнем прошлом красавица-девочка оказалась у меня в кабинете изрезанная, в шрамах, с вытекшим почти глазом. "Что с тобой?" – я спросил. "Им мало было того, что я на них работала. Когда приходил сам Череп, не способный на что-то, он лютовал, как зверь, а потом подваливала его братва и начинали меня насиловать – это же беспредел, но попробуй раскрыть рот".
Крупнейший и самый жестокий киевский криминальный авторитет, бывший тренер женской сборной по баскетболу Игорь Ткаченко по кличке Череп. Фото: Wikipedia
Она рассказала мне, что многие девочки так и остались в чужой земле лежать, а почему? Для Венгрии, для других стран они все персонами нон грата являлись, и проституция зарубежным правоохранителям была не нужна, поэтому на все, что там происходило, они смотрели сквозь пальцы: раз режете, давите сами себя – это ваше дело, таким образом Черепу многое сходило с рук. Иногда он жестоко просто невинных карал, хотя со мной, честно скажу вам, вел себя прекрасно.
После той драки, уже будучи в "ссылке", – "ссылкой" я называю то, что в 90-м году меня в Национальную академию внутренних дел отправили...
– ...от греха подальше...
– Но я Василишину даже благодарен – он, может, спас этим мне жизнь, и Мыколе Поддубному, моему товарищу, тоже. Допускаю, что они, старые мудрецы, что-то впереди видели. Так вот, будучи в "ссылке", я нашел в себе силы к делу Черепа вернуться и довел его до логического конца – не дал своих пацанов в обиду. Когда обвинение стало разваливаться, отправился в суд, и у адвоката брови поползли вверх: "Кур пришел", а меня в то время все знали. Фильм обо мне сняли, едва ли не во всех периодических изданиях писали...
– ...в знаменитом перестроечном "Огоньке" даже...
– В журнале у Виталия Алексеевича Коротича впервые известная фотография Ефрема Лукацкого появилась – я с пистолетом в момент задержания, то есть я был настолько авторитетным, что, признаюсь вам, в суде притихли, а я в форме прямо из Академии пришел, где преподавал, и сказал все то, чего говорить было нельзя. Меня просто аж распирало: "Игорюша, ты купил суд, купил адвоката (тот сидел, слушал. – В. К.) – да всех, но не забывай: есть закон. Это я представитель закона, и за то, что ты сделал, быстрее беги в тюрьму – тебя здесь свои же запорют: понял?". Череп сидел тихо, как мышонок, не проронив ни слова в ответ. Судья ко мне обратился: "Я вас прошу, не говорите так, это в суде не принято, вы не у себя на оперативном совещании", тем не менее год ему дали.
Надгробие Черепа (Игоря Ткаченко). Фото: kiev-necropol.narod.ru
Потом он вышел, приехала братва его – по моим данным, старые казанские друзья. Череп стал управлять целым спортивным хозяйством, сильные мира сего отдали ему на откуп баскетбол, и он вдруг стал хорошо жить. Когда мы встречались, говорил: "Здравствуйте, командир, здравствуйте!" – ну, если уж честно, каждый второй из отсидевших обязательно должен быть взят нами на особый учет как агент или как источник информации, и Игорюша с большим удовольствием, как только я его задерживал, визжал и кричал (но так, чтобы другие не слышали): "Я же ваш, я же родной!". Точно так же, как Помидор, помните? Даже иногда не зная, кто я такой, они визжали, и это зрелище авторитетов не красило, но, к сожалению, нам приходится с ними работать точно такими же способами, какие дозволяло государство еще тысячу лет назад, в древнем мире.
Когда бедные заробiтчане попросили денег, Леча приказал изнасиловать мастера на глазах у рабочих
– Давайте теперь немного о жестокости бандитской поговорим: мне рассказывали, что один из крупных авторитетов, решив взять под контроль небезызвестного Игоря Бакая, приказал провезти того мимо заправки, где на глазах бизнесмена подручный авторитета отрезал заправщику ухо, – это правда?
– Позвольте, приведенный вами пример я немножко интерпретирую. Судя по всему, информацию вы из оперативных источников получили, но я расскажу вам о том, каким образом она к нам попала.
Человек, который работал у нас под Рыбкой, – и такой был не один! – очень серьезную давал информацию, и мы понимали, что в конце 90-х Рыбка стал, пожалуй, одним из самых авторитетных – после смерти Пули именно он вопросы между группировками решал (более того, имея вид на жительство в Голландии, каким-то образом умудрялся также представлять интересы бандитских кланов Европы). Предполагаю, что Рыбка имел отношение к общаку и "кормил" в том числе и зону, но мы с ним работали и сведениями о каждом его шаге располагали.
Руководитель мощнейшей ОПГ Рыбка (Владимир Рыбалка) специализировался на контроле финансовой деятельности, заказных убийствах, грабежах, вымогательстве. Застрелен в Киеве в 2005-м
Представьте себе, берет он под крышу кого-нибудь из способных, умненьких, а привозят такого новенького к нему, как правило, бригадные. Рыбка смотрит, комбинацию разрабатывает – уж не знаю, каких он был кровей, но человек очень талантливый: жестокий, коварный, но талантливый. Так вот, для разработанной комбинации выписывает он из Шостки некоего... ну, назовем его Леча. Говорит ему: "Ты будешь кнут, а я – пряник. Становись возле (назову этого бизнесмена так, как он по сводкам у нас проходил. – В. К.) Пухлячка и будешь его курировать, причем дозволяю тебе делать все, что считаешь нужным, – мы сейчас будем бокс забирать, а это хорошее прибыльное дело".
Что ж, Рыбка прав был на 100 процентов – в бокс повалили большие деньги, их солидные организации перечисляли, однако, чтобы источник этот не иссякал, чтобы так называемый подопечный хорошо рос, его нужно было все-таки держать в узде. Но, оказывается, не надо ротвейлеру добавлять злости в детстве – специалисты-кинологи утверждают, что злобы у собак этой породы и так предостаточно. Вот Леча оказался ротвейлером – этот бандит был не так в преступном мире авторитетен, как ужасно жесток.
Я располагаю информацией о том, как этот бригадный Рыбки поступил, когда, заказав себе ремонт, не захотел платить мастерам: он просто качество работы пришел проверить и, конечно, недостатки нашел. А когда бедные заробiтчане попросили денег, Леча показал, какой он крутой, – приказал опустить, то есть изнасиловать, мастера на глазах у рабочих. У меня эта информация вызвала шок, мы не верили в нее, пока я подтверждение от своего офицера-источника, который в среде той работал, не получил. И однажды, когда для комбинации Леча завозил своего подопечного...
Украинский политик Игорь Бакай — руководитель Государственного управления делами Украины, покинувший страну в 2004 году и находящийся в международном розыске по подозрению в совершении преступлений, злоупотреблению властью и служебным положением. Фото: Цензор.НЕТ
– ...Пухлячка?..
– ...да, он на всякий случай крутость свою показал и отрезал... Нет, не ухо – режут обычно мочку: кровь из нее так и хлещет, хотя рана сама по себе не смертельная. Но человеку, который к крови отношения не имеет и такими делами не занимается, смотреть жутко – это один из способов устрашения.
Если не возражаете, продолжу... Рыбка почувствовал, что Леча начинает авторитетничать и, может, подстукивает (этим, как я вам сказал, каждый второй из них занимался), и вдруг мои коллеги маленькую совершили ошибку – не скажу сейчас, кто это был, думаю, они сами все поняли. Лечу арестовали, а потом, полнейшую информацию получив о Рыбке, решили выпустить, чтобы поймать на живца. Но тот же был в десятки раз опытнее, у него были такие авторитеты в нашей милицейской среде стукачами (и мы это понимали!)... Рыбка моментально Лечу расщелкал, вызвал к себе одного должничка N и сказал ему: "Родной, вот тебе решение твоей проблемы: сделаешь – и ты мне больше не должен".
Потом Лечу пригласили на встречу, он приехал, а N его расстрелял и в милицию побежал сдаваться. "Вы знаете, – сказал, – он меня давно хотел убить": это прием старый. Рыбка вышел сухим из воды, но показал нам, ментам: ребята, напрасно вы себя такими считаете умными – поверьте, я всех вас перехитрю, показал это он и окружающим.
Ужасно талантлив, ужасно жесток, но вместе с тем что-то в нем было – признаюсь, он тоже был одним из моих "подопечных", но даваться просто так не хотел. Во-первых, Рыбка никогда не пытался меня купить – в отличие от Солохи: вот тот счел это возможным. Я ему, азиату бедному-несчастному, сказал: "Будь похож на знаменитого Хетагурова (основоположника осетинской литературы. – Gordonua.com), свой великий народ не срами! Что ты приходишь меня покупать?". Он мне камешки в мешочке принес (а я тогда даже не знал, что это такое), когда после очередной разборки мы его должны были запрессовать. Но, если честно, материалов у нас тогда не было – он поторопился: у меня и возможности арестовать его не было – мы блефовали.
Задержание преступников, которые захватили заложника. Киев, Минский массив, конец 80-х. Фото: из личного архива Валерия Кура
Я надеялся, что Солоха информацию выдаст, напишет расписочку о том, что согласен стучать, а он испугался и принес брюлики. "Вы такой умный, командир, ужасно умный, – сказал, – будьте моим консультантом. У меня, поверьте, такие ваши чины работают – ой, если узнаете, будете поражены". Впрочем, примерно это я и предполагал, а Солоха положил на столик камушки, как он их называл: "Это не для вас – здесь для вашей Регины (знал даже, как супругу мою зовут. – В. К.), подарок от души. Я же не прошу уголовное дело закрыть – вы просто меня консультируйте".
"Боря, – сказал я, – забери это, родной, пока не получил от меня срок", хотя просто подготовлен не был и видел, что задокументировать это не смогу, и тот, не очень смутившись, отвалил.
Когда же я разговаривал с Витей (Виктор Рыбалка, известный как Рыбка. – Gordonua.com), он, посмотрев на меня, говорил: "Командир, ну неужто на ссученного подлеца я похож? Мне стучать нельзя!". В порыве иной раз я ему говорил: "Витя, побрейся – посмотри, какой интересный сегодня ты бизнесмен".
– А он небритым ходил?
– Всегда бородку носил, а в последнее время – и шляпу свою европейскую. Помню, нашли мы его, когда он организовывал на территории Европы во время одного из больших спортивных мероприятий убийство, поймали... Немецкие коллеги-офицеры меня предупредили, они молодцы – умеют такие преступления предотвращать: в общем, дали Рыбке понять, в том числе и с моей помощью, что в курсе его планов. "Витя, – сказал я, – а может, тебе и не стоит убийство твоего уважаемого подопечного Пухлячка организовывать? – посмотри, все о твоих намерениях уже знают". Он почти плакал...
Рыбка чувствовал, что в этом виде спорта его обделили, выкидывают оттуда, и очень переживал. Я советовал: "Начни новую жизнь. Побрейся, в порядок себя приведи", а он: "Мне нельзя, хотя, если честно, так пожить хочется – посмотри, какая у меня молодая жена". Он – в нем это присутствовало – хотел снова тем стать, кем был до этого: спортсменом, очень неплохим байдарочником. Жалко, что болячка клептомании и его коснулась, что Пуля оказался рядом и его наставником стал: этот авторитет лучшие образцы поведения в преступном мире показал, и жалко, что он тоже ускользнул от нас, от государства, и из спортсмена превратился в одного из самых коварных и жестоких бандитов.
Это были страшные пытки: привязывание к дереву, имитация казни, изнасилование, прижигание, – "башмаки" вели себя, как фашисты
– В советских постперестроечных фильмах часто приходится видеть, как мучили кооператоров рэкетиры: ставили на живот утюги, отрезали пальцы, подвешивали за связанные за спиной руки... – это страшилки или действительно так и было?
– Так было.
– И пытки изощренные применялись?
– К сожалению. Мне очень грустно об этом говорить, но... Знаете, в той среде жизнь человека в грош не ставят, и Крым, например, особой жестокостью и неразборчивостью в средствах тогда отличался. Там такой сильный был авторитет Алик (Олег) Дзюба – знаковая фигура в крымском криминалитете, который даже среди братвы считался "беспредельщиком". Начинал он с того, что, сколотив банду наперсточников, пошел под крыло Владимира Гужева (Гуни), но вскоре организовал на "патрона" два покушения – во время второго его взяли с поличным и отправили на два с половиной года за решетку.
Выйдя на свободу, Дзюба понял, что власть перешла к Сахану (Александру Ткачеву), ранее тоже входившему в группировку Гуни. Алик некоторое время поработал под его крышей, пока опять не отправился в места не столь отдаленные – на полтора года, и второе возвращение было очень похоже на первое: он обнаружил, что лидером стал Виктор Башмаков, который для Дзюбы оставался всего лишь водителем Сахана, "шестеркой". Пойти к нему на работу Алик, конечно, не мог, решил самостоятельной стать фигурой – вслух же заявил, что "башмаки" крысятничают, ведут себя неправильно. Он-то и организовывал некоторые "мероприятия", пролилась первая кровь.
Покушение пережил и Дзюба – его машину расстреляли у поликлиники: трое охранников погибли, а сам Алик был ранен и долго лечился в Германии. Пытаясь противостоять "башмакам" и "сейлемовцам", которые к тому времени поделили сферы влияния на полуострове, он лег под крымско-татарскую группировку "И" – кстати, после освобождения его охраняли татары, и вот, по информации наших источников, кое-кто из "башмаков", чтобы ущемить Дзюбу, находящегося вне их досягаемости за границей, одного предпринимателя из структуры "И" выкрали и вывезли в лес. О! – это были страшные пытки: привязывание к дереву, имитация казни, изнасилование, прижигание, – вели себя, как фашисты... Об этом даже говорить тяжело – а выдержать и подавно.
– В Киеве тоже нечто подобное было?
– Вы знаете, здесь вывозить было сложновато, затруднительно – все-таки столица, поэтому даже Игорюша Гончаров, знаменитый "оборотень в погонах", похищая десятками тех, у кого вымогал средства, их не пытал. Ну, какие-то издевательства, угрозы смерти были, но пытки как таковые он не использовал – только на первых порах, возможно...
– ...применял утюги?
– Он – нет. Пытки – это символ эпохи, метод устрашения человека, который видит, что с ним собираются делать, и заранее способность к сопротивлению теряет. В последующем пыток стали уже избегать – существовали другие способы сделать жертву сговорчивее. Есть вещи, помимо физической боли, которые парализуют волю...
– Например?
– Ну вот я молодой, красивый, давление 120 на 80 всю жизнь... Однажды у меня возникли проблемы с моими коллегами, большими командирами, друзьями на уровне министров, и мне стало не очень хорошо, точнее, очень даже нехорошо. Я не знал тогда, что приближается гипертонический криз, что даже такому молодцу, каким был на тот момент я, если сразу не оказать помощь, это грозит смертью.
С Дмитрием Гордоном. "Я молодой, красивый, давление 120 на 80 всю жизнь... Однажды у меня возникли проблемы с моими коллегами, друзьями на уровне министров, и мне стало не очень хорошо. Я не знал тогда, что даже такому молодцу если сразу не оказать помощь, это грозит смертью". Фото: Феликс Розенштейн / Gordonua.com
– От какого же министра вам стало так плохо?
– Я потом расскажу, можно? Так вот, находясь в состоянии гипертонического криза, я оказался в комнате, где стены были покрашены ацетоновой краской (не могу сказать, что это за стечение обстоятельств такое), а все специалисты знают: человеку в состоянии, близком к сердечному приступу, категорически нежелательно попадать в помещение, где пахнет эфирными маслами или парами ацетона. У меня начался приступ грудной жабы – я еле до телефона дополз: можете себе представить? Вот как бывает...
Когда приехала "скорая", врач сделал укол, и боль ушла моментально. Оказывается, меня достаточно было вывести из этого помещения, дать 50 граммов коньяка, таблетку нитроглицерина – чего угодно, чтобы снять спазм коронарных сосудов сердца, расслабить мышцу. Все бы как рукой сняло – гипертоником я же не был. Так вот, я не знал, что мне вкололи, но двое суток промучился: больше всего мне тогда хотелось выйти с восьмого этажа в окно – это был в тот момент для меня лучший выход. Потом уже выяснил, что ввели мне дроперидол.
Сегодня и во всех спецслужбах, и, к сожалению, в преступной среде используют современнейшие достижения фармакологии – достаточно дать человеку препаратик, от которого он полезет на стену, и бедняга расскажет все подряд, поэтому пытки как таковые не применяются, они не так эффективны – разве что в некоторых отсталых районах. Насчет Украины информацией я не располагаю, а вот за границей, особенно в Латинской Америке, в Африке, – да: мне просто с полицейскими оттуда общаться приходится, поэтому в курсе.
