-1 Киев
Минфин в бедной, развивающейся стране просто как бухгалтеры сводил госбюджет за счет местных бюджетов
– Реформа децентрализации дала в теории больше власти и денег на места. А что вы почувствовали на практике?
– Финансовая децентрализация в Украине умерла тогда же, когда и родилась. Процесс финансовой децентрализации начался в 2014 году после изменения процента распределения налога на доходы физических лиц (НДФЛ), когда 75% от него оставалось в общинах. Но продлилось это всего год. Уже в 2015-м процент урезали – тяжелый период, война, поэтому у городов забрали еще 15% для финансирования армии и обороны.
И так у общин осталось 60% НДФЛ. Этот налог занимает примерно две трети поступлений от всех местных налогов. Еще в местные бюджеты идут средства от единого налога, налогов на недвижимость и регистрацию транспортных средств. В 2015 году в ходе децентрализации добавился акциз с розничной продажи алкоголя, табака, нефтепродуктов. При этом акциз — всегда болезненная тема. Центральная власть каждый год старается его забрать, никак не хочет оставлять на местах.
По факту единственная причина роста объема местных бюджетов и появления свободных от защищенных статей (на зарплату и энергоносители) денег, которые можно потратить на поддержание и скромное развитие инфраструктуры, – это рост минимальной зарплаты.
Для наглядности приведу пример Черниговского бюджета. Сейчас поступления в бюджет составляют 2,406 млрд грн:
- НДФЛ — 1,456 млрд грн;
- единый налог — 398 млн грн;
- акциз — 194 млн грн;
- налог на землю — 242 млн грн;
- налог на недвижимость — 28 млн грн;
- регистрация транспортных средств — 1 млн грн.
Хочу подчеркнуть, что если бы поступления от НДФЛ нам оставили, как изначально задумали (как и было в 2014-м году) — 75%, то у нас оставалось бы примерно на 375 млн грн больше. Однако эти средства забрали. И добавили нам такие статьи расхода:
- с 2016 года на местные бюджеты возложили компенсацию за льготные перевозки — 96,1 млн грн в 2021 году (планируется в 2022 году — 122 млн грн);
- финансирование ПТУ — около 83 млн грн в 2021 году (112 млн — в 2022 году);
- коммуналка по медицине и образованию – 157 млн грн в 2021 году (260 млн грн — в 2022 году);
- зарплаты технических работников образования – 84 млн грн в 2021 году (95 млн — в 2022 году).
Забрали более 375 млн грн, а дали обязательств на 420 млн грн по 2021 бюджетному году. Если посмотреть на 2022 год, цифра будет приблизительно 589 млн грн. И возникает закономерный вопрос: а где же общинам брать деньги на развитие, на поддержание инфраструктуры? И второй вопрос: так есть ли децентрализация? Я считаю, нет.
Минфин в бедной, развивающейся стране просто как бухгалтеры сводил госбюджет за счет местных бюджетов. Почему это недальновидно и безграмотно? Центральная власть несет солидарную ответственность вместе с местной властью за инфраструктуру и состояние дел в общинах. Если ситуация не изменится, через несколько лет люди будут выходить на митинги, чтобы у них в квартире просто работал унитаз, были вода и тепло. Потому что целые кварталы будут отключаться от тепла и воды. Но тогда уже будет поздно. Если бы было понимание этих проблем, их объема, то не было бы посягательства на местные бюджеты. Местные бюджеты выросли только за счет минималки, но постатейно мы потеряли средства и у нас не осталось средств на развитие.
Власти местные и центральные должны сообща прямо сейчас решать эту проблему. Важно озадачиться вопросом инвентаризации инфраструктуры городов с населением от 50 тыс., оценить объем проблем, временной период, за который их нужно решить, и составить программы. Но до сих пор ни один министр даже не попытался проделать эту работу, провести инвентаризацию проблем, взвесить возможность городов эти проблемы решить в обозримой перспективе.
– Ваше профильное министерство — Минрегионразвития. Вы пробовали наладить с ним контакт, может, разработать совместные проекты?
– Если я скажу правду, войду в конфликт с президентом, что мне точно не нужно. Уважаю министра Алексея Чернышова как человека. Он тактичный и приятный в общении. Как он выполняет обязанности министра, во многом зависит от модели управления, которая сейчас есть в стране. А эта модель, по моему личному мнению, не позволяет ему слышать и учитывать существующие проблемы.
Потихоньку мы скатываемся к такой модели, когда получает финансирование тот из мэров, кто активнее виляет хвостом перед центральной властью. Это пренеприятнейшее явление, которое может привести к неблагоприятным для государства последствиям.
Очень жаль, но в Украине что ни строй, обязательно построишь КПСС. От этого надо уже отказываться, учиться слушать людей и слышать
– Вы отказались подписывать газовый меморандум между НАК "Нафтогаз", Ассоциацией городов Украины и Конгрессом местных и региональных властей при президенте, который предложили с целью сдерживания роста тарифов для населения. Какими будут последствия для горожан в связи с этим?
– Никаких последствий для жителей Чернигова нет. Поднимать тариф мы не будем. Мы, как и другие города, из своего бюджета компенсируем разницу в тарифах. Это не имеет никакого отношения к подписанию меморандума. С этим документом я в корне не согласен, поэтому не подписал. Да, меня вызвали к секретарю СНБО Алексею Данилову. Это просто смешно! Я имел с ним беседу, пояснил свою позицию и не меняю ее: считаю такой способ решения проблемы не цивилизованным, который осудят финансовые институции цивилизованных стран, наши партнеры. Меморандум вредит нашему государству, ухудшает его позиции в мире.
Сегодня впервые в истории Украины местные бюджеты обязаны компенсировать разницу в тарифах генерирующим предприятиям, чтобы сохранить тарифы для населения на прежнем уровне в отопительный сезон. Это безграмотное решение. Мы тратим колоссальные деньги. Устроили уравниловку для всех. А ведь состоятельные украинцы могли бы сами заплатить, а тем, кто не в состоянии, мы бы могли дать адресную помощь.
Мы стали хуже Беларуси из-за этого решения. Уходить от социальных волнений надо было путем адресной помощи – льгот и субсидий. Технически это совершенно не сложно. Мы в состоянии по каждой квартире посчитать количество потребленных гигакалорий, насколько выросла цена и дать каждой квартире столько денег, сколько они потеряно в результате роста тарифов.
В Чернигове, одном из беднейших городов Украины, всегда утром и вечером пробки. Я сам езжу за рулем, знаю, сколько стоит обслужить машину, и понимаю, что это больше 2–5 тыс. грн. А при росте тарифов квартира платила бы за тепло на 400–600 грн больше.
– У вас 234 тыс. взрослого населения. Сколько из них нуждается в поддержке в отопительный сезон?
– В последние годы количество субсидий и сами суммы субсидий уменьшились. Но если подойти так, чтобы никто не возмущался. Я эту цифру вижу как 75% квартир. Эта цифра – 400–450 млн грн. Если бы я из местного бюджета раздал эту компенсацию, мог бы сэкономить.
– Конфликт с Офисом президента, который возник из-за вашей позиции, уже разрешился?
– У меня нет конфликта. А есть ли конфликт у ОП с какими-то отдельными мэрами – это вопрос качества их коммуникации с представителями местного самоуправления.
По определению мне как человеку с политическим и жизненным опытом не интересен и не нужен конфликт с центральной властью. Я как мэр являюсь распорядителем местного бюджета и несу ответственность перед моей общиной. Но даже когда решения центральной власти (такие, как этот меморандум) идут вразрез с интересами людей, спрашивают с меня.
Очень жаль, но в Украине что ни строй, обязательно построишь КПСС. От этого надо уже отказываться, учиться слушать людей и слышать.
Атрошенко: Мы постоянно стоим на растяжке — утеплять дом или купить (отремонтировать старый) троллейбус, чтобы безопасно перевозить людей. Мы вынуждены работать в рамках того объема средств, который имеем. Фото: chernigiv-rada.gov.ua
Еще одна причина, по которой я отказался подписывать меморандум, состоит в том, что единственным компенсатором для общин названо 4% НДФЛ. При этом все города имеют разный уровень промышленного развития. Следовательно, компенсация будет у всех разная. Города с меньшим развитием получат меньший объем средств, города крупнее — больший, а процент от НДФЛ на компенсацию разницы в тарифах дали всем равный. Например, Киев получит в два раза больше средств на душу населения, Днепр — в 1,5 раза больше, чем Чернигов. Это несправедливо.
– Почему же несправедливо? Кто сколько заработал, тот столько и получил.
– Нет. Потому что нагрузка у нас больше. Чернигов — самый северный город страны, для обогрева он использует больше тепловой энергии. У нас средняя температура зимой ниже. Это факт. Следовательно, мы на обогрев должны потратить больше денег, получив компенсацию меньшего размера. Это неправильно.
Было бы логично разделить города по уровню платежеспособности. Например, на города- миллионники, областные центры и крупные промышленно развитые города, города до 100 тыс. населения со средним или низким промышленным потенциалом, другие объединенные теробщины. И исходя из этого определить процент компенсации. Или разделить регионы исходя из климатических условий. Ведь города на севере страны априори в неравных условиях с городами на юге — они будут тратить больше средств и энергоносителей на обогрев.
Мы тратим кучу денег на поддержание централизованного отопления. Я как мэр не заинтересован в таких тратах, следовательно, могу выдавать техусловия застройщикам на индивидуальное отопление и будь что будет. Чем больше людей уйдет на индивидуальное отопление, тем меньше будут затраты бюджета. Знаю, это удалось в Ужгороде. Но специфика Чернигова в том, что у нас из 234 тыс. населения более 80 тыс. – пенсионеры. З0 тыс. из них очень бедные и одинокие, которые не могут поставить себе газовую колонку. Они всегда будут оставаться на центральном отоплении, и тогда на них ляжет вся нагрузка технического содержания старых сетей, огромных потерь и себестоимость отопления вырастет до небес.
Городские власти должны понимать, что только централизованное отопление дает возможность уйти от газовой зависимости. Мы можем раздавать людям разрешения на установку автономных систем обогрева, но они преимущественно газовые (мы не сможем в квартирах сжигать пеллеты). При централизованном отоплении и принятии качественного закона об утилизации твердых бытовых отходов, если их признать биотопливом, можно построить мусоросжигающие заводы и за счет этого получать тепло. Так решаются две проблемы – мусоропереработка и диверсификация энергоносителей.
– Хорошая идея. Почему вы ее не реализуете?
– Не только в Чернигове, но и по всей Украине ничего не происходит в этом направлении. Нет вменяемой госполитики относительно твердых бытовых отходов, что само по себе диктует отношение к стране, как представителю третьего мира. Мы до сих пор за счет дешевого лоббизма ребят, которые собирают ПЭТ-бутылки, не определились, что нам нужно – глубокая сортировка или сжигание мусора. Можно делать и то и другое.
Во-первых, завод будет стоить €40–50 млн. Чтобы обслужить кредит и проценты за 5–7 лет, надо потратить 200 млн грн. Сегодня нужно вернуться к этой проблеме, так как стоимость электроэнергии растет. Нужно принимать закон, который бы определил, по какой статье муниципалитет получит компенсацию. Поскольку украинцы имеют малые доходы и не могут заплатить столько, сколько платят европейцы за переработку мусора, нужно понять, кто будет компенсировать разницу. Это можно сделать либо за счет "зеленого" тарифа, либо за счет спецфонда, который накапливается от отчислений производителей и импортеров упаковки.
Во-вторых, надо затратить средства на раздельный сбор мусора, установить баки, обеспечить приемку. Но это будет эффективно, только когда больше 80% людей будут сортировать мусор. Если меньше, система не будет эффективной, понадобятся дополнительные сортировочные машины. Но для начала на уровне государства надо определиться с концепцией.
– Вы чувствуете себя независимым управленцем в своем городе?
– Чувствовать себя и понимать, что ты перед людьми отвечаешь за результат, — это разные вещи. Я не считаю свое мнение единственно верным, я жесткий на этапе исполнения решения, но я всегда слушаю разные мнения на этапе принятия решения. Часто хочется дискуссии, а не того, чтобы соглашались с моим мнением. Тоталитарный управленец обязательно придет к негативному результату. Желание быть эффективным должно передавливать авторитаризм и побеждать.
В реальной жизни ты сталкиваешься с тем, что у тебя есть определенные приоритеты. Невозможно все сразу сделать. И мы постоянно стоим на растяжке — утеплять дом или купить (отремонтировать старый) троллейбус, чтобы безопасно перевозить людей. Нам постоянно приходится выбирать, что делать в первую очередь, а что можно отложить. Мы вынуждены работать в рамках того объема средств, который имеем.
Когда началась пандемия, все бросились скупать аппараты ИВЛ. Их можно использовать только в отдельных случаях. Сейчас на ИВЛ – 10 человек
— Поскольку мы встречаемся в разгар эпидемии коронавируса, могли бы вы рассказать, что происходит в городе, которым вы управляете — в Чернигове?
– Как и во всей стране, ситуация напряженная. Но спокойная, нет психоза, и во многом благодаря тому, что Министерство здравоохранения и центральные СМИ стали более взвешенно проводить информационную политику.
Проблемы есть со стационарным кислородом, самое важное – с врачами. Узкое горлышко – физические возможности докторов. Это люди, им надо отдыхать, иначе они выгорят на работе. А переутомление приводит к болезням и медицинским ошибкам. На сегодня персонала медицинского достаточно. Нет отставаний по выплатам НСЗУ. Медсестры и технический персонал, которые задействованы в лечении коронавируса, зарабатывает от 15–20 тыс. грн, доктора — около 25–30 тыс. грн за вычетом всех налогов. Это нормальная зарплата.
– Почему в Чернигове возникала проблема со стационарным кислородом?
– Симптоматика болезни поменялась, и уже летом видели, как в других странах сотнями люди умирали от недостатка кислорода. Мне кажется, тогда надо было детально изучить критерии потребления кислорода. И вот тут произошел явный провал: во многом из-за смены министра здравоохранения своевременно эту тему внимательно не изучили, не составили прогнозы по количеству потребляемого кислорода. По факту оно выросло в разы.
Чтобы закрыть такую потребность, нужно было либо строить государственные предприятия, либо, понимая имеющиеся производственные мощности, просчитать моменты регламентного обслуживания производств. Это основное упущение, из-за которого возник дефицит, и это реальный ляп чиновников. К счастью, из-за нехватки кислорода никто не умер, врачи нашли возможность решить проблему.
Мы как местные власти увидели, что правительство не всегда способно своевременно и адекватно принимать решения. И поскольку мы несем ответственность за лечение людей, на следующий год нам надо подготовиться к очередному подъему заболеваемости самим. Думаем, что делать с разгрузочными рампами.
Дело в том, что мы можем принимать около 3,5 тонн кислорода. Потребление выросло до 600 кг в сутки, следовательно, нам хватает кислорода на 5-6 дней. В ситуации нестабильных поставок это напрягает. Мы бы хотели иметь техническую возможность принимать 10–20 тонн, чтобы маневрировать. Но на создание дополнительных мощностей нужно тратить деньги из бюджета. Пока мы все же надеемся за счет вакцинирования снизить количество тяжелых случаев болезни, соответственно, снизить потребление кислорода.
— Люди не очень готовы прививаться. Может, построить будет надежнее?
— Строить дополнительные мощности – глупые затраты. Вспомните, когда началась пандемия, все бросились скупать аппараты ИВЛ. Их можно использовать только в отдельных случаях. Когда в ноябре были пиковые нагрузки и в больницах было более 300 пациентов, большинство из них находились на стационарном кислороде. На ИВЛ – до десятка человек.
Аналогичный пример — кислородные концентраторы. Мы закупили 84 концентратора. Но симптоматика поменялась, количество и насыщенность кислорода таково, что концентратора недостаточно. Но когда были перебои с кислородом, мы не потеряли ни одного больного — были сутки, когда врачи подключали несколько концентраторов к одной маске, чтобы человек получил достаточно кислорода. Кроме того, мы раздали людям аппараты на дом для амбулаторного лечения, разгружая таким образом больницы.
Атрошенко: Стала доступна AstraZeneca, я ей и привился. Не хотел болеть второй раз. Фото: Владислав Атрошенко / Facebook
– Как обстоят дела с вакцинацией в Чернигове?
– Поток желающих привиться увеличился. Социология показывает, что значительная часть населения является более или менее активными антивакцинаторами. Но это цифра динамичная. 99% умирающих – не вакцинированы. Люди в здравом уме, анализируя эту информацию, чаще склоняются к тому, чтобы пойти и привиться.
Я беседовал со своими подчиненными, просил их просто смотреть на статистику и делать правильные выводы. В отдельных управлениях, отделах были антивакцинаторские настроения. Например, 17 человек работают, а вакцинирован один. Я спрашивал у руководителей: "Когда вы хоронить своих подчиненных будете, у вас не будет чувства своей ответственности?" А это реальный сценарий. Тем, кто боялся изменения генетического кода, я сказал прямо: "Если вы умрете, генетический код не станет лучше. Вы сначала сделайте прививку, и когда будете живы и здоровы, мы посмотрим, что случилось с вашим кодом, не выросли ли у вас случайно хвост и рожки, а если вас не будет, мы не сможем это обсудить".
Постепенно что-то меняется. Я никого ни к чему не принуждал. Считаю это дикостью. С людьми надо говорить, чтобы они поняли и приняли верное решение защитить себя.
– А вы сами привиты?
– Как только появилась возможность, я привился тем, что было. Изначально понимал, что спор о том, какие вакцины лучше, смешной. Есть определенные политические моменты – любое государство будет использовать влияние для продвижения своих производителей. Стала доступна AstraZeneca, я ей и привился. Хотя накануне переболел коронавирусом. Я не хотел болеть второй раз. Это не самая приятная история. Было пиковых четыре дня, я всем знакомым рассказывал – у меня было состояние тяжело избитого человека. Так болело все тело, что я не мог лежать. Мои близкие тоже все привиты: мама, тесть с тещей — все защищены.
