+11 Киев
РАССКАЗ "ХУДОЖНИК ВАСИЛИЙ СИТНИКОВ" ИЗ КНИГИ ИНГИ КАРЕТНИКОВОЙ "ПОРТРЕТЫ РАЗНОГО РАЗМЕРА"
Василий Ситников или, как его называли, Вася-фонарщик показывал слайды на лекциях в Суриковском художественном институте. Каждый слайд опускался в фонарь и отражался на экране – другой техники тогда не было. Иногда Вася показывал слайды и в Музее изобразительных искусств.
Искусство он знал блестяще. Я слышала, как после какой-то лекции он сказал студенту, что "цель портрета вовсе не внешнее сходство, а стремление проникнуть в сущность личности, и такой гений как Рембрандт это мог".
Вася занимался живописью, и только через много лет, в Музее современного искусства в Нью-Йорке, я увидела его великолепные картины – обнаженных, городские пейзажи, церкви…
Картина Ситникова "Монастырь", 1967 год. Фото: liveinternet.ru
В Москве он жил в подвале и там же устроил себе мастерскую.
Женщин менял часто, то ли из-за влюбчивости, то ли просто любил разных натурщиц. После моей лекции в музее, когда он показывал слайды, мы пошли в буфет на винегрет и кофе – обычное там меню.
Вася говорил, не замолкая, что с ранней юности "жаждал махнуть в дальние страны". Потом рассказал, какая прекраснейшая модель сейчас живет у него: "Такое великолепное тело, которое неловкие чужие руки тут же изомнут". Потом перешел к Кандинскому, к духовности цвета. Потом стал расскзывать, что сам начал рисовать очень рано, наверное, раньше, чем начал ходить.
Я ему сказала, что мой трехлетний сын Митя все время просто рвется рисовать. Вася предложил его учить за небольшую плату и чашку кофе. Сказал, какие кисти и какую краску приготовить, и еще купить рулон светлых обоев, чтобы рисовать на их обратной стороне.
Через несколько дней он пришел к моей маме – Митя жил с ней, – соорудил маленький мольбертик, проверил кисти.
Мама восхищалась его уроками. Прежде всего он ставил Митю на подоконник, смотрели вместе на небо, облака, снег. Разная краска была разведена в банках. Он дал Мите большую кисть – и началось! Один раз я видела Васин урок. Он опускал кисть в одну из банок и свободно кидал мазок на бумагу на маленьком мольбертике, потом дал кисть Мите.
Абстракции получались прекрасные – яркие, легкие. Знакомые расхватывали их. Какие-то рисунки Ситников забирал. Когда ему говорили, как хорошо он учит, он соглашался и повторял: "Я могу любого научить рисовать голых баб даже сапожной щеткой".
Картина Ситникова "К свободе", 1970 год. Фото: http://artinvestment.ru/
Высокий, с бородой, в кирзовых сапогах, в телогрейке и меховых наушниках вместо шапки, ярком шарфе, он выглядел необычно, он был, не как все. Когда он приходил, мамина соседка – бывшая дворничиха – убирала из коридора свои калоши и пальто: "А то сразу украдет". И пожаловалась в домоуправление, что к маме приходит очень подозрительный тип.
Занятия продолжались несколько месяцев, потом Вася заболел, его положили в больницу нервных заболеваний, и на этом все прекратилось.
Потом как-то я видела его мельком. Он сильно изменился, постарел, но благородство его осанки сохранилось. Он сказал мне, что серьезно думает о монастыре. Но он просто уехал из России – то, о чем всю жизнь мечтал.
"ГОРДОН" публикует мемуары из цикла "Портреты разного размера" по субботам и воскресеньям. Следующий рассказ – о журналисте Юрии Зерчанинове читайте в субботу, 16 января.
Предыдущие рассказы читайте по ссылке.
