"Ставим на Украину или Россию. Третьего не дано". Текст рассекреченного доклада МИД Польши от 2008 года G

Доклад был обнародован на прошлой неделе (скан документа размещен на сайте польского государственного информагентства PAP).

В ноте собраны мифы и стереотипы об отношениях с двумя странами, а также приводится видение правильных для Варшавы отношений с Киевом и Москвой: сам факт отношений с Россией тогдашний МИД Польши видел исключительно как инструмент укрепления позиций на Западе.

В марте 2008 года, когда был написан этот доклад, польский МИД около четырех месяцев возглавлял Радослав Сикорский – один из инициаторов вступления Польши в НАТО и будущий соавтор программы ЕС "Восточное партнерство". Он получил должность в правительстве лидера либеральной "Гражданской платформы" после того, как в октябре 2007 года консервативная партия "Право и справедливость" (сейчас она снова у власти) проиграла парламентские выборы.

Действующий глава МИД Польши Витольд Ващиковский считает, что этот документ был началом отказа польского правительства от проукраинской политики в пользу пророссийской, хотя в самом докладе говорится, что никакого "перелома" в отношениях Москвы и Варшавы ждать не стоит. 

При этом о критике позиции руководства "Права и справедливости" по внешней политике министр Ващиковский не упоминает и больше акцентирует внимание на просчетах авторов доклада в отношении России.

Радослав Сикорский. Фото: EPA

I. За прошедший период, в частности во время правления PiS (партия "Право и справедливость"), из-за поверхностного анализа и оценок, а также нередко демагогических суждений, распространяемых медиа, установился определенный канон восприятия и представления России и Украины, а также целей польской политики в отношении этих государств. Этот канон можно назвать "патриотической правильностью", и его нарушение грозит политическими и медийными атаками, обвинением в пренебрежении "народными интересами" и так далее. Основные определения этого канона сводятся к следующим аксиомам:

1. Россия является извечным врагом Польши и по сей день руководствуется целями имперского возрождения, является непредсказуемой в своем поведении. Некоторые сторонники этих взглядов (например, руководители PiS) заходят так далеко, что утверждают, что в своей нынешней политике Россия снова стремится к включению Польши в сферу своего влияния. Поэтому ведение какой угодно активной политики с Россией не имеет смысла, так как грозит Польше мошенничеством и жульничеством со стороны РФ, шантажом и угрозами с ее стороны, и в результате – поражением польской политики.
    
2. Создавая отдельный цивилизационный полюс и стремясь к восстановлению сферы влияния на всем постсоветском пространстве, Россия неизменно будет входить в конфликт с Польшей, жизненным интересом которой является содействие независимости стран этого региона (особенно его восточноевропейской части) через привлечение их к институтам западного мира. Поэтому Польша должна поддерживать эти страны, пока они демонстрируют – фактически или хотя бы формально – готовность сопротивления Москве, укреплять в них эту готовность, консолидировать эти страны вокруг себя, быть их адвокатом на Западе.
    
3. Наша политика в отношении России с одной стороны, и остальных постсоветских государств с другой – это игра с нулевой суммой. Или поддерживаем независимость этих государств на пути их активного сближения с Польшей и – при нашем посредничестве – с Западом, или, контактируя с Россией, фактически подпитываем имперскую и агрессивную политику Кремля. Резюмируя вышесказанное, можно сказать: ставим или на Украину, или на Россию. Третьего не дано.

II. Все вышеперечисленные утверждения выглядят логично, исторически и политически обоснованными. Но это полуправда, прежде всего из-за сужения современного политического контекста: не принимается во внимание наше членство в ЕС и НАТО. Эти утверждения не принимают во внимание тот факт, что современная Польша не стоит "один на один" против России, а входит в состав указанных интеграционных объединений, которые имеют собственные интересы и взгляды на Россию, учитывающие только в определенной мере положение и интересы Польши.

Неисторичность этих утверждений заключается в абсолютизации важных исторических выводов, которые, однако, не соответствуют реальному положению дел. В случае с современной Российской Федерацией можно обоснованно полагать, что она стремится к восстановлению статуса сверхдержавы, которая участвует в принятии решений по глобальным проблемам. Восстановление этого статуса связано с восстановлением российского влияния в постсоветских странах (в частности, в зоне СНГ). Но значит ли это, что Россия встала на путь своих предыдущих имперских воплощений: Российской империи и Советского Союза?

III. Ответ на этот вопрос должен быть негативным по следующим причинам:

• современная Россия не руководствуется мессианской идеологией (как, например, православие в широком понимании, панславизм или коммунистическая доктрина), которая бы обосновывала ее панъевропейские или глобальные претензии;
   
• российское общество не перешло в состояние "мессианской мобилизации", мотивирующей к великим историческим свершениям. Общество характеризует скорее апатия и решение ежедневных бытовых проблем и внутренних противоречий (между широкими слоями обедневшего общества и внезапно разбогатевшей элитой);
   
• политическая система в России хотя и обретает авторитарные черты, далека от предыдущих российских/советских авторитарных режимов в бюрократическом, полицейском и военном отношении. Олицетворяющие ее элиты сегодня в меньшей степени руководствуются далеко идущими целями, скорее – необходимостью выживать в условиях противоречий и конфликтов элит и общества;
   
• материальные ресурсы России хотя и существенные, не используются так, чтобы они способствовали модернизации страны и быстрому ее развитию. В конце концов их использование требует импорта капитала и технологий из-за границы. Поэтому экономическая мощь России – ограничена;
   
• слабость России в сравнении с окружающими ее странами, например активно развивающимся Китаем, а также угрозы, исходящие от исламского Юга, склоняют Россию, несмотря на все традиционное сопротивление, к Западу как наиболее надежному партнеру;
   
• в конечном счете и Западу, и в особенности Западной Европе, Россия представляется важным союзником в контексте серьезных проблем, которые исходят с Юга, в частности исламского радикализма и терроризма, а также богатой сырьем страной, которая могла бы экономически поддержать западный мир.

Принимая во внимание выше сказанное, следует помнить, что возможности политической и хозяйственной – и тем более военной – экспансии России достаточно ограничены.

Такие попытки сталкиваются с серьезным сопротивлением в странах СНГ, в частности в Украине и Грузии, в то время как возможности влияния Москвы на страны Центральной и Восточной Европы, которые входят в ЕС и НАТО, – ничтожно малы или отсутствуют вовсе.

Фото: EPA

IV. Российские элиты, несмотря на их самоуверенность и чванство (свойственное экономическим и политическим нуворишам), понимают эту ограниченность. Поэтому их попытки влияния на центральноевропейские страны сводятся к дипломатическим (как, например, обвинение Польши в "безответственной русофобии") и экономическим приемам (как, например, строительство северного газопровода в обход Польши).

Эти действия объясняются скорее намеренным игнорированием и преуменьшением роли этих стран – в частности Польши, – чем желанием снова установить над ними контроль. Можно рискнуть предположить, что такие мотивы Москвы в отношении Польши вызваны традиционным российским комплексом, в котором гегемонистский протекционизм вытесняется специфическим уважением и даже страхом.

Как бы там ни было, единая позиция стран Евросоюза во время саммита в Самаре (в 2007 году в Самаре проходил саммит Россия – ЕС) в связи с российским эмбарго еще раз показала России, что Польша в состоянии разрушить российские планы. Показательно, что новым государственным праздником в России стала дата освобождения Кремля от занимавших его польских войск в 1612 году.

V. Если нынешние российские власти понимают ограниченность собственных возможностей влияния на Польшу, то и польская политика в отношении России должна принимать во внимание выше перечисленные ограничения и условия. Это ни в коей мере не говорит о снижении нашей активности на российском направлении.

Абстрагируясь от экономических интересов Польши в России, необходимо обратить внимание, что оживленный диалог с Россией представляет интерес для Польши. Это не только делает безосновательными какие-либо обвинения в "польской русофобии", но и усиливает роль Польши в качестве главного знатока РФ в западном мире.

Принимая во внимание непрекращающуюся заинтересованность Запада Россией, которая не идет ни в какое сравнение с заинтересованностью любыми другими постсоветскими странами, в том числе Украиной, польское понимание российских дел в эпоху информационной меритократии имеет едва ли не ключевое значение для нашего позиционирования в западном мире. Чем больше мы знаем о России, тем точнее сможем ее оценить, тем сильнее сможем повлиять на общую политику ЕС и в целом Запада в отношении России и всего постсоветского пространства, в том числе Украины.

Поэтому нет никакого противоречия в политике в отношении России и Украины. Упущения и эскапизм в польской политике в отношении РФ необходимо признать не проявлением "твердой дипломатии", а проявлением польского комплекса неполноценности, дилетантства и страха. Как показывает история, Польша с ее потенциалом, особенно культурным и интеллектуальным, может проводить амбициозную политику в отношении России, тем более сейчас, когда мы интегрированы в ЕС и НАТО.

VI. Отношения с Украиной, приобретающие черты стратегических, имеют важное значение для польской внешней политики после 1991 года. Привлечение Украины к институтам западного мира, которое завершится ее будущим членством в ЕС и НАТО, ведет к демонтажу постсоветского пространства и окончательной деимпериализации России.

При этом следует помнить, что при всех шагах по модернизации и демократизации Украины (доказательством чего были последние выборы) эта страна реформируется по пути, отличному от польской и среднеевропейской модели трансформации.

В Украине остаются сильными "постсоветизмы", которые проявляются в особой политической культуре, в существовании олигархических групп и разгуле коррупции. Политический процесс и процесс принятия решений в Украине настолько непрозрачен, что трудно оценить, насколько политика украинских властей служит построению современного государства, а насколько – решению клановых интересов. Непрозрачны также и украинско-российские отношения.

VII. Эти причины указывают на неясность и двузначность украинских деклараций о прозападном курсе и стремлении к членству в ЕС и НАТО. На основании предыдущего опыта можно сделать вывод, что эти заявления служат в большей мере для решения вопросов во внутриукраинских политических баталиях. В этом контексте украинские власти нередко используют польское содействие Украине на Западе. При этом сама Польша испытывает непропорциональное давление в вопросах, которые очевидно выгодны украинской стороне.

VIII. Все это должно побудить к тщательному осмыслению реального влияния Польши на Украину и готовности украинских элит и общества к длительному стратегическому сотрудничеству с Польшей. Представляется, что наше влияние проникло в украинскую почву недостаточно глубоко, и главной осью такого влияния были до 2005 года приязненные и доверительные отношения между президентами Квасьневским и Кучмой.

Но если речь идет о более широких кругах украинских элит, их связи с Польшей больше поверхностные и ситуативные, чем глубокие и стратегические. Без сомнения, эти связи укрепляет польский бизнес, работающий в Украине, а также неправительственные организации.

Квасьневский и Кучма в Киеве, 23 августа 2001 года. Фото: EPA

В понимании польско-украинских отношений необходимо принимать во внимание тот факт, что в течение пяти ближайших лет – не исключено, что и в течение более длительного периода – не стоит ожидать со стороны ЕС шагов по реальному приближению Украины к членству в Союзе.

По ряду геостратегических причин (в частности, из-за сопротивления России) и в особенности из-за негативного отношения подавляющего большинства жителей Украины к НАТО, евроатлантическая перспектива для этой страны не выглядит слишком хорошо. Мы также должны понимать, что в ближайшие 5–10 лет наши попытки добиться скорейшего членства Украины в ЕС и НАТО не будут иметь никакого реального эффекта и будут демонстрировать бесперспективность наших требований.

Выводы в отношении России:

Необходимо распространять мнение, что в политике в отношении России не стоит ждать никакого "перелома", мифологизированного в политическом и медийном дискурсе. Польско-российские отношения, вопреки домыслам, не отягощены никакими большими спорными вопросами в двустороннем измерении.

Проблема энергетической безопасности при этом носит многосторонний характер.

В свою очередь вопрос о польском и российском влиянии на постсоветские государства, что является фактором двухсторонних споров, по сути также не должен становиться таким фактором при одном условии: при актуализации большого проекта по сближению указанных государств с западных миром, Польша не будет действовать в одиночку как "сверхдержава", потому что тогда очевидно столкнется с мощной ответной реакцией России (под демагогическими лозунгами из разряда защиты "братьев-славян от польского ревизионизма").

Если же в этих проектах мы будем действовать в рамках более широкого сообщества (ЕС, НАТО, вместе с отдельными странами Евросоюза или "Веймарского треугольника"), можно предполагать, что Россия в значительно меньшей степени будет готова рискнуть столкнуться с объединенной Европой.

Ключевой позитивной целью в отношениях с Россией должен стать двусторонний диалог с РФ, который ценен сам по себе. Этот диалог представит Польшу в глазах наших западных партнеров и союзников как компетентного, опирающегося в своих знаниях о России на реальные контакты, знатока этого государства. Знания и компетенция в этом вопросе особенно ценятся на Западе, который понимает стратегическое значение РФ, но подвержен сомнениям в ее отношении из-за не всегда понятных изменений направления политики Москвы.

Польская специализация на российских вопросах – и очевидно на восточноевропейских – еще больше укрепит нас в западном сообществе, и упростит наши отношения с Россией, Украиной и другими постсоветскими странами.

Выводы в отношении Украины:

Можно подумать, что в отношениях с Украиной Польша слишком сильно поддалась тактике местных элит, жаждущих похвал и обещаний в контексте западных устремлений, которые эти обещания (необязательно выполнимые или даже возможные для выполнения) трактуют как элемент престижа и аргумент во внутриукраинских баталиях за власть и приватизационное влияние. Собственно, вербальная сторона (обещания и похвалы) стала главным показателем нашей вовлеченности в украинские дела, тогда как какой-либо критический подход к этому вопросу влечет за собой реакцию о "патриотической правильности".

Таким образом, необходимо вести работу по развенчанию "патриотично правильного" взаимодействия с Украиной, заменяя его прагматичным и – когда необходимо – приязненно критичным подходом, который бы реально отображал возможности и шансы государства в части усиления интеграции с институтами западного мира.

Следует считаться с возможностью, что в длительной перспективе Украина может оставаться вне этих институтов, в частности не получить членство в ЕС. Таким образом, было бы целесообразно сосредоточиться на выполнении содержания квазиинституциональных взаимоотношений Украины с Западом (с использованием механизмов усиленной политики соседства, "Восточного партнерства") в перспективе как минимум пяти лет.

Фото: EPA

Также целесообразно было бы сосредоточиться на схожести и различиях польских и украинских экономических интересов (в частности, в сельском хозяйстве), имея в виду перспективу создания зоны свободной торговли ЕС–Украина, а после – и вхождения этой страны в ЕС.