+4 Киев
Обреченность на Майдан.
Возможен ли сегодня в Украине третий Майдан? С определенной регулярностью протесты будут происходить до тех пор, пока не произойдет того главного изменения, ради которого они начинаются, – изменения самого принципа отношений государства и граждан.
21 ноября, в годовщину двух революций, Оранжевой и Достоинства, представители власти скажут много пафосных слов. Хороших, правильных слов, которые тщательно выписали спичрайтеры и которые насквозь фальшивы в устах этих людей. Эти слова повиснут в холоде Майдана, и все, кто соберется на этой неделе для чествования тех событий, разойдутся с ощущением обмана. С чувством, что представители государства и общества будто живут в параллельных мирах.
Так и есть. Государство и люди давно уже существуют в разных измерениях, и этот разрыв с каждым годом становится все более ощутимым. Никто из "официальных спикеров" не скажет главного: что оба майдана так и не привели к тому, ради чего начинались. К фундаментальным изменениям отношений между государством и гражданами.
Первый Майдан не был "за Ющенко", как и второй не был конкретно "против Януковича". Это лишь поверхностные требования, за которыми лежал гораздо более глубокий смысл. Люди требовали другого государства. Такого, в котором выборы являются реальным волеизъявлением народа, а не заранее срежиссированной на Банковой фальсификацией. Где одно лицо не может по своему усмотрению решать внешнеполитический курс и судьбу 45-миллионной страны. Где "беркута" не забивают студентов дубинками и не стреляют из снайперских винтовок по митингующим.
Нужно признать: такого государства мы не получили. Жить "по-новому" оказалось так же, как и "по-старому". Изменилось лишь несколько даже не лиц – фамилий. В таких условиях третий Майдан – лишь дело времени.
Новое тысячелетие принесло в общественно-политическую жизнь такое явление, как ненасильственные, или бархатные революции. Но история приучила меня к точности в терминах. Целью и результатом революции является быстрая и радикальная смена всей системы государственного строя, а не переименование "милиции" в "полицию". Собственно, эта фундаментальность изменений и отличает революцию от, скажем, переворота или реформы.
Поэтому, если быть точным, то ни первый Майдан, ни второй не были революциями – это были протесты. Больше всего под определение "революция" подпадает та самая первая, студенческая Революция на граните, результатом которой действительно стало изменение политической, социальной и экономической моделей.
Скажу, возможно, непопулярную вещь: я – противник революций. Так, будучи одним из организаторов Оранжевой и участником Революции достоинства, я был и остаюсь противником такого способа изменений в государстве. Революция является, по сути, последним аргументом граждан, когда государство их не слышит. "Аргументом безысходности". Поэтому в здоровых странах уже давно нет революций. Институциональная система государства там выстроена так, чтобы слышать общество. И если люди, считая, что их слышат недостаточно, все же собираются на протест, то чиновники не стягивают снайперов к правительственному кварталу, а уходят в отставку.
Мы обречены ходить по кругу майданов до тех пор, пока не произойдут глубокие институциональные изменения в государстве. С каждым новым кругом наши майданы будут становиться все более агрессивными, потому что требование реальных, а не имитационных изменений будет все ощутимее, а болевой порог общества все выше.
Первый Майдан в своих протестах ограничился песнями и цветами. Второму понадобилось полтора месяца на понимание, что "коктейли Молотова" являются более эффективным средством "диалога" с диктатурой, чем просто стояние на площади. Третьему, думаю, потребуется неделя-другая, чтобы взяться за оружие и организовать свой "освободительный поход на Конча-Заспу". Тем более оружия на руках немало, а война для многих существенно поменяла отношение к смерти.
Я противник революций, потому что родной сестрой революции является реакция. История знает немало примеров, когда искренний романтический порыв к Liberté, Égalité, Fraternité (свободе, равенству, братству. – "ГОРДОН") завершался тиранией еще хуже предыдущей (да, по иронии судьбы, эти слова являются девизом не только Франции, но и Гаити).
Протесты 2004-го и 2013–2014 годов подвинули отдельных персон, а не систему как таковую. Протест – это всегда всплеск эмоций, драйв, адреналин. Но для эффективной работы государства нужна хлопотная кропотливая ежедневная работа. Можно с наскока взять Раду и администрацию, только потом все равно возникает вопрос, что и как делать дальше.
Сегодня, как и в 2004 году, власть удерживается в пределах старых институтов. В рамках той же конституционной модели, общественных отношений, прав собственности. Оба майдана требовали пересмотра именно этого, а "Ющенко – так!" или "Зека – геть!" были не социальным запросом, а символическим лозунгом этого требования.
Именно поэтому я убежден в необходимости переоснования государства. Не отдельных реформ и не косметического переписывания полномочий, а изменения всей системы как таковой. Неважно, как будет называться первое лицо государства, президент или канцлер, если это качественно не отразится на жизни украинца, вокруг которого останется та же феодальщина.
Сегодняшняя модель государства существует только ради себя, ради самовоспроизведения и самообогащения. Гражданина как ценности в этой модели не существует. Он или как бремя, которому надо платить пенсии, или как ресурс, из которого можно тянуть деньги. Естественно, что украинцы не видят смысла в таком государстве, и сегодняшние отношения между ним и обществом можно охарактеризовать как "напряженный нейтралитет". Но пружина этого напряжения сжимается. И если она освободится в форме следующего Майдана, то сопровождением этого протеста будут не популярные песни, а трескотня автоматных очередей.
Нереволюционный механизм переоснования государства существует, и он был апробирован в течение 20-го столетия во многих странах Европы. Для этого нужен новый общественный договор между гражданами и государством, в центр которого будут поставлены права и интересы человека. Только эта новая Конституция должна быть не имитационной, а настоящей. Не очередным проектом "под выборы", о котором все забудут уже 1 апреля 2019 года, а документом, который обеспечит необратимость институциональных изменений. Сам переходный период нужно нормировать конституционным актом и четко указать его продолжительность. На мой взгляд, трех лет будет вполне достаточно.
Существующая модель государства провоцирует и будет провоцировать новые майданы своей институциональной замкнутостью и оторванностью от потребностей общества. Общественные движения, как бы они ни были организованы, не могут изменить эту систему, которая способна их легко проглотить и переварить в себе. Это очевидно по результатам 2004-го и 2014 годов. И именно это дает нам привкус той разочарованности, который мы чувствуем, слушая официальные выступления на годовщине.
Почитая героев Майдана, нам, живым, нужно помнить, что они отдавали свои жизни не за "Петю", "Юлю" или другое имя. А за то, иначе устроенное государство, главной ценностью которого является человек.
Источник: "ГОРДОН"
