Кошевой: Зачем дедушке Путину бабушка? Это два человека в зоне риска G

– Женя, привет.

– Привет, Алесечка.

– Уже год прошел почти, как наше с тобой нашумевшее интервью вышло в эфир. Оно только на YouTube собрало почти миллион просмотров.

– Класс.

– Плюс кусок, где ты говорил о [президенте РФ Владимире] Путине и [российской пропагандистке Ольге] Скабеевой, набрал еще 3,5 млн просмотров.

– Да-да-да.

– Я хочу тебя процитировать... Классика уже цитирую, понимаешь?

– Пожалуйста. А я повспоминаю. Давай.

– "Я хочу, чтобы Путин улетел в космос на хер. Позвонить Илону Маску и сказать: "Сделай капсулу для Путина". И все, досвидос. Путина туда посадить, Скабееву – кто, там, еще говорит, что "их там нет". Вот всех этих посадить в эту капсулу, назвать ее "Шпроты, бл...дь" и – фить! – на Луну или на Марс".

– Да...

– В общем, Женечка, прошел год. Ты за это время не одумался, как-то мягче к Путину не стал? Потому что коронавирус, в конце концов. Может, у тебя новые пожелания есть для Владимира Путина?

– Да я, в принципе, своего мнения не поменял по поводу этих людей. А тем более что некоторые из них находятся в зоне риска. Так что тут уже такое дело. Шутка была в "Квартале" такая: когда Вова (президент Украины Владимир Зеленский. – "ГОРДОН") с Путиным встречался, он говорит: "Помни, что тебе 41, а ему 67. Тут время на твоей стороне". Надо просто немножко подождать. (Смеются.)

– Ты сейчас на что-то намекаешь, я так понимаю?

– Нет, я ни на что не намекаю. Мне главное, чтобы в Украине все были здоровы – и все.

– Добавить есть что тебе за это время?

– А что добавить? Я не слежу уже ни за российскими новостями особо, ни за нашими. Поэтому что мне добавлять? Вот когда это произойдет, тогда и буду добавлять. Пока я просто тешу себя надеждой, что это произойдет в ближайшем будущем.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Когда Скабеева показывала твою цитату у себя в программе на всю Россию, у меня сложилось впечатление, что она совсем не обиделась, а ей даже было лестно, приятно, что ты из всей большой 140-миллионной страны выбрал ее одну, чтобы посадить в одиночную камеру к Путину. Понимаешь?

– Ну что я могу сделать? Такова судьба.

– Ты ей привет сегодня передашь?

– Кому? Скабеевой? Да у меня нет на нее времени. У меня своих дел по горло.

– Ты как прям "Ликвидацию" сейчас цитируешь.

– Она пусть сама занимается. Ой, давай не будем мы про плохих людей, Алеся.

– Нет, мы сегодня – про всех людей. Про плохих – плохо, про хороших – хорошо. Женечка, смотри. Твой тезка, муж Скабеевой Евгений Попов сказал: "Интересно, Кошевой теперь вернет деньги "кровавой стране России", которые заработал на территории России за последние годы?" Это после той твоей цитаты. Что ты ему ответишь?

– Пусть он скажет, где я заработал и на какой территории я их заработал. Если он видел эти деньги или что... И вообще я считаю, что лезть ко мне в карман – это неприлично. И за какие это, интересно, "последние годы" я заработал? Он что, за мной следил, что ли? Не понимаю. Господин Попов, вы за своими деньгами следите и за женой своей следите, а я за своими прослежу.

– Звучит угрожающе.

– Да я не угрожаю. Дело же в том, что я ни к кому не лезу, правда? Ну и ко мне пусть не лезут.

– Вот знаешь, я сравниваю, каким я тебя знала до президентства Зеленского и сейчас, спустя год. Ты однозначно стал более... Как тебе сказать? Более, наверное, нервным, напряженным, злым, более собранным. То есть это уже не тот Женя Кошевой, который постоянно на приколе, кайфует, на улыбке. Я не знаю, можно ли сказать, что ты повзрослел, но нервов, наверное, в жизни прибавилось.

– Ну, конечно, прибавилось.

– Скажи, пожалуйста, что с тобой происходит?

– Со мной происходит то, что, наверное, и со всеми сторонниками президента. Я за него переживаю и слежу за каждым шагом. Переживаю по поводу того, что происходит сейчас в нашей стране. Переживаю по поводу количества зараженных [коронавирусом] людей, которое растет. Очень не хотелось бы, чтобы это все превращалось в какую-то большую европейскую тему под названием "пандемия коронавируса" и все остальное. Очень не хочется этого всего. Хочется от этого всех уберечь, чтобы было тихо, спокойно и чтобы дали спокойно ему работать. Понятное дело, что без ушлепков не обходится, но, ничего не сделаешь, надо работать дальше. Он выбрал этот путь. И ему надо помогать.

– Я вижу, что ты решительно настроен и тебе действительно за него больно. Скажи, а не возникало ситуаций, когда, обсуждая политику, и в том числе действия президента, где-то в компаниях тебе приходилось кулаки подключать?

– Да нет, такого нет. Я с такими людьми не общаюсь. Мне кажется, что я за все время президентской кампании, парламентской кампании, за время президентства Владимира Александровича я очень хорошо почистил людей и узнал в очередной раз, кто есть кто. Поэтому если люди не верили, то они и сейчас не поверят. Я переубеждать никого не собираюсь. Тот, кто верит, тот идет к назначенной цели. И все будет хорошо. Ты же знаешь, что говорить можно очень много всего и очень легко говорить, сидя на диване, лежа в кресле на пляже или еще где-то. А вот просто побывать в его шкуре и поставить себя на его место... Сейчас много экспертов ты видишь политических и этих – как их назвать? – эпидемиологических, вирусологов всяких разных развелось очень много. Но ничего страшного. Слушай, людям это доставляет удовольствие. Зачем им мешать получать удовольствие? А если они еще узнают, что мы читаем комментарии, так они будут строчить их, понимаешь? "А я вот это напишу, пусть он прочитает. А я вот это напишу, пусть он прочитает". Да не читаю я вас! (Смеются.)

– Прекрасно. Вот я только что хотела сказать: "Не читай. Не надо".

– А я и не читаю.

– Но писать – пусть пишут. Ты же знаешь, что технологически это поднимает в YouTube видео или посты [в соцсетях]. Так что чем больше активность, тем лучше.

– Ну да. И неважно, какая она, правда?

– Лишь бы фамилию не путали.

– Лишь бы не путали фамилию, да. Так говорит Михаил Михайлович Поплавский.

– Ты сейчас часто встречаешься с Владимиром Зеленским?

– Во-первых, карантин. Во-вторых, я стараюсь его не беспокоить по пустякам. У меня есть желание каждый день с ним говорить, но, видя то, чем он занимается каждый день, я понимаю, что, наверное, не до меня сейчас. И абсолютно нет никакой ни обиды – ничего. Я все прекрасно понимаю. У него такая работа. У него вся страна на шее висит. Вернее, извините, не на шее висит, а он за всей страной должен следить, скажем так. "На шее" – это неправильно сказано.

– А хотя бы какими-то приколами в WhatsApp обмениваетесь?

– Да нет, мы просто переписываемся. Когда у него есть время, он отвечает и мы, там, минут 5–10 попереписываемся. Или когда он домой едет, иногда набирает и мы говорим минут 5–10. 

– Женя, раньше вы в большинстве случаев отдыхали семьями вместе, правильно?

– Да.

– А на этот Новый год, когда он полетел в Оман отдыхать, ты тоже там был или нет?

– Да нет. Мы не делились планами друг с другом. Старались уделить время своим семьям. Я об этом тоже не знал.

– Я сейчас буду просто вслух размышлять. Смотри: он – президент Украины. Страна, понятно, бедная, страна шесть лет в войне. Не правильно ли было бы все-таки, по твоему мнению, воздержаться от зарубежных поездок на отдых и остаться где-то в Украине? Тем более, что пять лет можно поотдыхать и в Украине. Понятно, что он эти деньги легально заработал, нет вопросов. Но ведь ты помнишь, как во время предвыборной кампании он сам троллил [пятого президента Украины Петра] Порошенко из-за Мальдив. На твой взгляд, нужно было туда ехать или все-таки нет?

– Честно я тебе так скажу: он – взрослый человек. И он прекрасно понимает, наверное, что он делает. Поэтому я указывать не собираюсь. Такой, знаешь, очень спорный, с подковырочкой, вопрос. Поэтому не хочу это обсуждать. Тогда случилось такое, о чем я говорить не хочу. Вот и все.

– Ты был и остаешься лучшим другом президента Зеленского.

– Надеюсь.

– Но ведь "дружба" – это не только "круглосуточное понятие". Друг настоящий не будет скрывать правду, не будет говорить то, что тебе захочется услышать, а может в глаза сказать и хорошее, и плохое. Потому что ты же знаешь, что беда большинства наших начальников в том, что подчиненные приходят, начинают им пускать пыль в глаза и говорить то, что им хочется услышать. Ты можешь президенту в глаза сказать какие-то неприятные для него вещи, зная, что они ему не понравятся?

– Что значит "неприятные вещи"? Это то, что вокруг него есть куча прихлебателей, которые не делают ничего? Да, такое я могу сказать, конечно. И я думаю, что он с этим со всем разберется. Нужно просто не мешать.

– Важно вовремя заметить. Потому что иногда такое количество всего, что ты не видишь.

– Я понимаю. Я же говорю, что "много вокруг тебя людей, которые тебе просто мешают". Он говорит: "Я знаю, я вижу". Он же не будет просто так говорить "я знаю, я вижу", но ничего не делать. Я надеюсь, что где-то в его очень умной голове зреет какой-то план.

– "У вас есть план, мистер Фикс".

– Мистер Фикс. Мистер Зе, да. (Смеются.)

– А вот, на твой взгляд, кадровая политика – это самое главное сегодня, что мешает движению вперед и успеху?

– Если бы я был каким-то политическим экспертом, я бы тебе сразу начал петь какие-то умные вещи по поводу кадровой политики и всего остального. Я в этом не силен. Поэтому я хочу, чтобы вокруг него были люди. Кадровая это политика, бескадровая, полароидная, цифровая – мне все равно. Главное, чтобы в стране были люди, которые любят эту страну. Я хочу, чтобы они его понимали и помогали. Вот все, чего я хочу. Я точно такой же простой гражданин. Я никуда не баллотировался, я ничего никому не должен в политическом плане... Улица – она же быстро всему учит, правда? Вот и все. Пусть выйдут на улицу, пусть им скажут в глаза то, что о них думают.

– Правильно. Видно же сразу: если человек сволочь, падлюка, то от него и результаты такие.

– Ну смотри, он может быть сволочью и падлюкой, а маскироваться под красивого Капитошку, который потом растает – и все. Так и есть. Давай о хорошем.

– Давай о "Квартале".

– О, супер. Давай.

– Тебе нравится руководить "Кварталом" (студией "Квартал 95". – "ГОРДОН")?

– (Смеется.) Что такое "руководить "Кварталом"? Просто некоторые обязанности ко мне перешли от Вовы, от Владимира Александровича. А так, в принципе, у нас все люди взрослые, все прекрасно понимают друг друга с полуслова. Поэтому если что-то нужно сделать даже "на удаленке", как сейчас говорят, то мы созваниваемся, у нас есть общий чат, мы там списываемся – и каждый уже думает себе, как он будет себя снимать, или что он скажет, или как себя вести в той или иной ситуации. Поэтому я не могу сказать, что я прямо руковожу "Кварталом". Когда на сцене – да. На сцене мы ставим что-то, смотришь картинку, песенки... Пытаешься воплотить в жизнь авторство песен... Сейчас я запутаюсь. Авторство песен пытаешься воплотить на сцене.

– Женя, я понимаю, что ты скромный, но тем не менее давай я тогда так сформулирую. Уже почти год Владимир Зеленский не руководит "Кварталом". Какой "Квартал" смешнее: при руководителе Зеленском или все-таки при руководителе Кошевом? Потому что ты, как ни крути, лидер.

– Ну смотри. Мы потеряли главного актера. Поэтому, наверное, где-то мы потеряли и в отыгрышах. Я не могу сказать, что мы потеряли в юморе. Мы просто потеряли на время главную часть нашего коллектива. Но мы пытаемся ее заполнить. И кто бы что ни говорил, мне кажется, у нас это пока получается. Дай бог.

– То есть ты сказал "на время". Ты реально считаешь, что после того, как закончится пятилетний срок, Владимир Зеленский вернется в "Квартал"? Ну честно.

– Прикинь.

– Да нет. Ну, Женя, власть – это наркотик. Я не видела ни одного человека...

– Да ну прекрати ты. "Власть – наркотик" – вот поэтому вокруг него и вьются все эти прихвостни, понимаешь? А были бы люди нормальные, которые пожили бы так, как мы жили... Не было денег у нас, когда мы были студентами. Я не думаю, что они такое чувствовали.

– То есть ты уверен, что ему не захочется идти на второй срок?

– Смотри. Ты мне сказала: "Ты считаешь". Сейчас ты говоришь: "Ты уверен". Я тебе так скажу: "Я думаю..."

– До сих пор? То есть год прошел – и ты до сих пор так думаешь?

– Что значит "до сих пор"? Я на протяжении пяти лет буду так думать.

– Ну, может, он тебе что-то скажет или ты поймешь, что все – надо на второй срок? Женя, я это говорю не просто так. Я знаю, что люди, которые его сейчас окружают, активно ему говорят: "Какой "один срок"? Мы же ничего не успеем за один срок. Надо на второй. Обязательно!"

– Я думаю, что по-любому он будет советоваться с народом. И, собственно говоря, не нам с тобой ему указывать и решать, идти ему на второй срок или не идти. Хотя, наверное, как граждане страны, мы можем ему в этом помочь. Но он сказал: "На один срок" – и я думаю, что он человек слова. И если вдруг так произойдет, я очень надеюсь, что он вернется в "Квартал". И сейчас, когда я это сказал, знаешь, что будет? "Да быстрее бы уже! Да забирайте хоть сейчас! Та нашо він нам нада?" Такие люди есть...

– Женя, ты не сам эти комментарии пишешь?

– Нет. Все, что было на протяжении этого года, и все, что запомнилось, в принципе: аватарки какие-то непонятные, еще что-то – я с них тащусь. Вот ржу с людей, которым просто нефиг делать и они тратят жизнь на то, чтобы выплеснуть эту свою желчь.

– Ну ты какой-то странный. Там много из тех, кто, как ты говоришь, "сидят и строчат", – они вообще деньги за это получают. Потому что это работа, это фабрики.

– Ну хорошо, Главное, чтобы они кушали.

– О, видишь. Молодец. Возвращаясь к "Кварталу". Скажи, а сейчас, когда вы какие-то шутки пишете, в тебе включается самоцензура? Не цензура со стороны Владимира, а самоцензура?

– Самоцензура присутствовала всегда в коллективе, в каждой его составляющей. Я имею в виду актеров. Поэтому всегда советуемся, над чем можно шутить, а над чем нельзя. Вот и все.

– Просто таких же масштабов не было, чтобы один из вас стал президентом страны.

– Нет, таких масштабов не было. Поэтому над этим очень сложно шутить. Поэтому выбираешь такие шутки, чтобы зритель поверил в то, что это действительно правда.

– Кто придумал скандальный, нашумевший номер, который все обсуждали, про [экс-главу Нацбанка Украины Валерию] Гонтареву? Когда ты пел "Горіла хата, палала".

– Пацаны, авторы придумали. 

– "Пацанов" зовут Игорь Валерьевич?

– Да успокойтесь. Слушай, и ты мне говоришь, что ты не читаешь комментарии?

– Я? Я читаю.

– Ну так а что же мы тогда об этом говорим?

– Я просто не расстраиваюсь. Я от этого кайфую.

– Если Игорь Валерьевич где-то на стороне пописывает шутки, я об этом как бы не знаю. Поэтому для меня пока в моем авторском коллективе Игоря Валерьевича нет. Как они говорят?.. Кто он – заказчик или кто получился?

– Ну да, заказчик.

– Поэтому заказчика тоже нету. У нас никогда такого не было. Мы никогда никому ни под что не писали.

– "Идейный вдохновитель". Назовем это по-другому.

– Что, "идейный вдохновитель"? Коломойский?

– Да. 

– (Говорит со смехом.) Слушай, успокойся, я тебя прошу, пожалуйста. Ну не надо. Ну что это за бредятина? Господи, что вы читаете? Где вы это слушаете?

– Ну а что там слушать?

– В конце нашего разговора мы вернемся к тому, что вы читаете, и что вы слушаете, и где вы это все берете. Я приведу тебе пример, как наши украинские СМИ, и комментаторы, и все эти эксперты, как они делают новости. Я потом тебе все это расскажу. И потом, как мы закончим, я тебе пришлю и ссылку, и пришлю фотографию.

– Ты имеешь в виду это дело?

– Нет, не про это дело. Слушай, меня это дело уже давно... Оно было – и было. Зато рейтинг какой был... Кто же поднялся?

– Конечно.

– А как же? По-любому. Надо же было макнуть головой, понимаешь? Развели такое... Господи... Все, не хочу.

– Относись по-другому.

– Потому что это все сделано непонятно кем.

– Женя, относись по-другому. Это часть твоей профессии. Ты достиг результата. О тебе рассказали все, тебя посмотрели все, хайпанул – так хайпанул. Я тебе больше скажу. Ты сейчас говоришь про Игоря Валерьевича. Он же интервью после этого давал. Он же сам признавался, что ему очень понравилось, он был доволен. И из этого я делаю вывод. Скажи, он тебе хотя бы позвонил после этого? Может, как-то сказал: "Молодец, Женя. Я выучил слова – и пою в караоке".

– Слушай, у меня даже нету номера телефона Игоря Валерьевича.

– До сих пор.

– Вот смотри: ни номера телефона... Я надеюсь, что он не знает, где я живу. (Смеется.)

– Теперь узнает.

– Нет. Мне никто не звонил, мне никто не высказывал, не пел дифирамбы. Все, что нужно было мне услышать, я услышал и прочитал. Я понял про людей очень многое в очередной раз. А может быть, и не про людей. Да, есть издержки профессии. Такое тоже случается. Ну что ты сделаешь?

– Лена Кравец недавно в интервью говорила, что Зеленский вычитывает шутки о себе, до сих пор их смотрит. Какие он пускает, а какие не пускает?

– Я не знаю, какие он вычитывает. Эта информация почему-то прошла мимо меня. И когда мы закончим интервью, я позвоню Лене и спрошу, откуда же у нее такая информация. (Смеется.)

–То есть ты не знаешь об этом ничего?

– Ну, может быть, он такое и делает, но я при этом не присутствовал.

– Вот видишь, прошло мимо тебя как руководителя.

– Видишь как? Но не надо называть меня таким громким словом. Я кем был, тем и остался.

– Идейный вдохновитель, скажем так.

– "Идейный вдохновитель и Коломойский", "идейный вдохновитель и Кошевой"... Сейчас это все склеят – и получится новая новость.

– А ты понял, как ты склеил? Вот так (показывает пальцами решетку). Зачем?

– Тогда давай вот так. (Показывает скрещенные пальцы и смеется.)

– Лена в интервью сказала, что Владимир не удалился ни из одного вашего корпоративного чата "95-го квартала".

– Да. Но он там не появляется. Я думаю, что у него и без наших корпоративных чатов куча всего, куча разных других чатов. Он очень давно там появлялся. Может, он, конечно, и читает, что мы там творим, какими глупостями там занимаемся, но пока ответа... Последний раз это было очень давно. Это было еще после инаугурации, где-то в первые месяцы президентства.

– То есть он что-то комментировал и что-то предлагал?

– Нет, он ничего не предлагал, просто комментировал. В свободное от работы время.

– Елена Зеленская остается одним из авторов "95-го квартала"?

– Да.

– Она много пишет?

– Ну как... Для "Женского квартала", это их проект. И "Женский квартал" существует благодаря этой авторской группе. Поэтому пишет, да. Опять же в свободное от работы время.

Фото: EPA

– Зафиксировали: "в свободное от работы время".

– Я же, когда отвечаю на вопрос, периодически начинаю складывать дупля, кто что может из этого сделать, что вытащить.

– Как тебе тяжело, Женя…

– Конечно. Мы же с тобой говорим не то чтобы про осторожность, а про серьезность и чтобы было меньше нервов. Хотя, в принципе, нервов мы добавим только тем, кто будет слишком много писать. Я слишком много им уделяю времени и слишком много упоминаю тех, кто пишет, правильно?

– Ну Женя, надо расслабиться.

– Фух... (Откидывается на спинку дивана.) 

– Все, поехали.

– Да.

– А были случаи, когда ты что-то сказал в интервью, а Володя тебе звонил и говорил: "Женя, ну зачем так? Мог фильтровать как-то базар?"

– Ты знаешь, это было вырезано просто из какого-то интервью. Блин, что же это было за интервью?.. Я не помню. Пацаны, по-моему, которые у него брали интервью в Париже... Не помню, честно. Оттуда была вырезана фраза, что "мне пох...й на Украину". Вот и все. Там было так: "Я действительно считаю, что они все дебилы. И мне пох...й на Украину". Это все пошло после того, когда на дебатах худи с ленточкой POHUY (в этом худи Кошевой пришел на дебаты между кандидатами в президенты Зеленским и Порошенко. – "ГОРДОН"), абсолютно не думая о том, что будет, кто будет меня обсуждать, что потом они из этого сделают большую сенсацию. Теперь они вспоминают это еще... Ну короче, неважно. Я забыл просто у них спросить, что мне надеть, вот честное слово. Стоял перед зеркалом и думал: "Так что же надеть мне на дебаты? Надену POHUY, пойду так, чтобы они все там поливали меня говном". Ну хорошо, Пусть будет так, пусть они порадуются.

– Вот умеешь ты создать информационный повод, Женя, понимаешь?

– Ой, ты еще раз напомнила. Я тебе в конце расскажу информационный повод. Отвечаю. Алеся, это для меня просто показатель некоторых украинских СМИ. Я не буду называть сайт. Дело в том, что дай бог, чтобы были правдивыми украинские СМИ. Но как я убедился вчера, по-моему, ноль.

– Не называй, а расскажи просто ситуацию.

– Нет. Давай мы закончим – и на позитивной ноте мы все это завершим.

– Хорошо. Мы сейчас говорили о супруге президента. Ей тяжело сейчас, как ты считаешь?

– Ей было и тогда тяжело осознавать, что Вова будет президентом, а она будет первой леди. Если ты помнишь, она сама говорила, что была против того, чтобы Владимир Александрович шел на главную должность страны. Конечно, тяжело. Тяжело справляться с тем, что наваливается каждый день. Ты меня спросила – я ответил. Тяжело.

– Она до сих пор считает, что решение идти в президенты было ошибкой?

– Я не знаю. Я не интересовался. Я думаю, что при встрече не стоит на этом заострять внимание. Когда будет сложно, она скажет. Хотя, думаю, она не скажет. Они люди сильные. Я их знаю очень давно.

– Я недавно видела пародию "95-го квартала" на [бывшего главу Офиса президента Андрея] Богдана и Зеленского. И в зале сидели Зеленский, Богдан, [нынешний глава ОПУ Андрей] Ермак...

– Да.

– И реально все ржали.

– Но ты же не понимаешь, да, что это?

– Вот расскажи, что это.

– (Смеется.) Когда начался карантин, мы с соблюдением эпидемиологических, санитарных и всех остальных норм, соблюдая закон, сняли концерт во дворце "Украина" без зрителей. Фишкой было то, что перед началом концерта я сказал, что мы снимем этот концерт без зрителей, потому что карантин. Но мы вставляем реакции из архива: все ваши лучшие реакции из архива наших концертов.

– Капец (смеется).

– Поэтому у нас были в зале все. Просто люди, видимо, включали не с начала концерта, они не слышали начало концерта и эту фразу-предупреждение, что будет архив. И у нас там на шутке про Порошенко смеялся Порошенко в зале. И кто-то пишет в комментах: "А что, Порошенко в зале? Та ну ладно". Вот о чем речь. Слышат звон, да не знают, где он.

– Женя, я теперь понимаю, что ты еще более жестко протроллил Богдана, когда вставлял эти реакции.

– Он же хотел, чтобы его показывали, чтобы пародии на него были. Вот пожалуйста, Андрей Иосифович.

– Не секрет, что у тебя не очень хорошие отношения с Андреем Богданом. Ты мне даже в интервью говорил, что есть вокруг Зеленского люди, которые ведут его не туда, и ты надеешься, что скоро их вокруг него не будет. В общем, видишь: как ты сказал, сбылось.

– Да нам вообще что-то клеят какие-то пророчества. Мы в зимнем концерте пошутили про [бывшего генпрокурора Руслана] Рябошапку, а потом прошло время – он снял Рябошапку. Ну, короче... Когда-то был концерт, когда мы говорили, что доллар будет по 35, прошло время – и он стал по 35. И все. Но потом, слава богу, он снизился. Надеюсь, что больше такого не будет.

– Женя, давай что-то хорошее вы будете пророчить.

– Так вроде же... Да. Хорошо.

– А почему тебе не нравился Андрей Богдан?

– Зачем? Давай не будем об этом. Не хочу. Это очень личное, Алесечка. Давай не будем выносить это все на всеобозрение. Не хочу даже об этом говорить.

– У вас просто был личный конфликт. И это уже переросло...

– Не то чтобы личный конфликт. Просто... Не хочу, все. Ушел – и слава богу.

– Но ты сейчас доволен тем, что Андрей Ермак возле Владимира?

– Да. Но опять, ты же видишь: куча всяких провокейшенов и всего остального. Я думаю, что они справятся и поставят руль Украины... Помнишь, как раньше, в детстве, у велосипеда было, когда руль ломался? Вот он просто был на 360 повернут. Сейчас они пришли – и начинают потихоньку разворачивать. Я очень надеюсь, что в скором времени руль станет ровненьким, красивеньким – и Украина поедет прямо на новой резине, вперед и на кучу-кучу долгих лет и километров.

– Богу в уши твои слова.

– Я вроде с ним с утра поговорил, да.

– "Алло..."

– Нет, не такой связью. У нас другая.

– Кстати, а как у тебя Зеленский подписан в телефоне сейчас?

– "Зеленский". Он у меня и тогда был подписан "Зеленский". Я не менял его название.

– Какие у тебя отношения с Андреем Ермаком?

– Обычные, дружеские отношения. Он приходил на концерты, мы встречались на разных мероприятиях до того, как они туда пошли все вместе. Обычные, нормальные, приятельские отношения.

– Вспомни, с каждым человеком связана какая-то ситуация, когда он тебя удивил или когда ты на него взглянул какими-то другими глазами.

– Я когда узнал, что он продюсирует фильмы, удивился. Я просто думал, что он крутой юрист и работает, наверное, в этом направлении. А то, что у него есть тяга к кинобизнесу, – я об этом не знал

– Вот сегодня ситуация реально очень тяжелая в стране. Чернобыль сегодня горит, экономика разрушена, коронавирус пришел, медицины нет...

– Насколько я знаю, потушили его.

– Ну, потушили. Открытый огонь потушили. Но ты же понимаешь, учитывая то, как украинцы продолжают все время жечь листья...

– Для меня это непонятно. Некоторые против карантина, некоторые говорят, что ущемляют права человека. Как бы мы хотим в Европу, но пример Европы нам абсолютно до одного места. Так получается, что ли? (Кашляет.)

– Женя, не пугай меня. Что это было?

– Я подавился слюной. Сейчас, секунду.

– Как говорит [экс-нардеп] Надя Савченко, когда закашливается: "Не переживайте, ничего страшного. Это не коронавирус. Всего лишь открытая форма туберкулеза".

– Да, действительно. Так вот получается, что пример Европы нам до одного места. Но давай вспомним Австралию, которая горела. И мы молились за Австралию и все остальное. А сейчас просто ходят... Я тоже выезжаю, допустим, в лес, выхожу. Тоже куча выжженной земли. Это зависит, получается, от человека. Кому хуже он сделает? И так природа по ходу мстит нам всем за то, что мы с ней сделали за такое количество времени... А все равно я смотрю, что в лесу валяются бутылки и все остальное. Людям некоторым просто на это наплевать. У них есть своя крыша, есть свое окошко какое-то – и вот они через окошко плюют, они через это окошко смотрят. "А может, что-то высмотрю, а может, что-то и не высмотрю". Но сказать же надо. Вот и все.

– У тебя нет ощущения, что, учитывая это все – всеобщий и внутренний ужас, а теперь еще и внешний, потому что весь мир просто горит с этим коронавирусом, что страна просто катится куда-то в тартарары?

– Считаю, что, если бы не было карантина, было бы еще хуже. Я не думаю, что страна катится в тартарары. Давай мы не будем сейчас говорить так громко. Думаю, все вырулится. Естественно, в такой непростой ситуации я, допустим, не знаю, что бы делал на месте президента. Я думаю, ты тоже вряд ли понимаешь, что бы ты могла сделать на его месте.

– Я бы приглашала профессиональных людей, которые бы говорили, что делать. Я бы слушала.

– Я думаю, что он созванивается с профессиональными людьми – и что-то делается, естественно. Поэтому говорить о том, что он бездействует, я не могу. Ну честно. Я не вижу, что он бездействует. У меня же глаза не повыедало, слава богу, правда?

– А тебя не возмущает такая ситуация: вот власть вовремя посадила страну на карантин (это единственно правильное решение, учитывая, что медицина наша в руинах), все сидят, теряют деньги, банкротятся бизнесы, даже в парк нельзя выйти с ребенком погулять, но при этом совершенно нормально, что люди на Вербное воскресенье, на Пасху поперлись и еще планируют попереться в церковь и принести оттуда такой всплеск, такую свечку коронавируса... И на фига было тогда сажать всю страну?

– Так я тебе говорю об отношении людей к людям, в принципе. "Мне пофигу на карантин – я хочу пойти попраздновать". А о последствиях же никто не думает, понимаешь? Мы же с тобой панику не нагоняем – мы просто говорим о том, что может быть, и все. Поэтому моя младшая дочь, допустим, с тех пор, как объявили карантин, сидит дома. Она никуда не выходит. Она каждый день говорит: "Когда мы пойдем в садик?" А [старшую дочь] Варю я два раза вывозил, она из окна машины смотрела на город. Все. Я считаю, как сказал Зорян Шкиряк: "Лучше перебдеть, чем недобдеть". Я думаю, что это была правильная его фраза.

– На то он и Зорян.

– На то он и Зорян, да.

– Женя, если смотреть на соцопросы, за год уровень доверия к президенту Зеленскому существенно снизился. Ты понимаешь, почему так происходит?

– Смотри, я же не знаю, где вы там смотрите все эти рейтинги, я за ними тоже не слежу. Я до карантина выходил на улицу и общался с людьми, которые меня встречали. Я же не прячусь ни от кого, не сижу, не строчу ничего. Думаю, что, если бы среди тех, кого я знаю, и тех, кто до сих пор продолжает верить, думаю, они люди смелые, они бы могли сказать, что "ай-ай-ай, как же так?" Может быть, да. Но я не думаю, что из этого надо делать какие-то глобальные сообщения для народа: "Вот, все снижается. Доверие снижается к власти". Ну, не знаю я.

– Я не об этом. Я скорее о том, что, если ты видишь, что есть какая-то проблема, влияющая в том числе на рейтинг, может, нужно просто по-другому подойти к решению и вырулить ситуацию?

– Я же не советник президента. Вокруг него там куча людей. Слава богу, я очень надеюсь, что есть какие-то адекватные советники, которые будут советовать адекватные вещи. Он человек умный, он разбирается во многом. Поэтому я лезть туда не буду.

– Кто сейчас главные враги президента Зеленского?

– Откуда я знаю? У него спроси.

– Ну, будет возможность – спрошу. Пока ты передо мной.

– Телефон дать?

– Есть. (Смеются.)

– Я не буду говорить о его врагах. Я не знаю. Я не готов за него отвечать, кто у него враги, а кто друзья, кто еще что-то. Я так не привык.

– Нет, то, что ты видишь, Женя. То, что ты видишь внешне.

– Я уже о них сказал. Они находятся рядом там. И, к сожалению, некоторым из них нужно только лавэ – и все.

– Понимаю, о чем ты говоришь. Когда мы говорим об опросах, я тоже в них не верю. Большинство опросов тенденциозны, надо смотреть, кто их заказывает.

– Конечно.

– Но это тенденция любой власти: как только человек или группа людей становится властью, рейтинг в любом случае будет снижаться. Плюс объективные причины, когда из-за каких-то проблем наступают провалы. Но знаешь, что я слышу? Я сейчас не о рейтингах, а просто когда ты разговариваешь с какими-то людьми. Я слышу, что главная претензия к Владимиру – это то, что он по чуть-чуть становится Порошенко. Я тебе объясню, в каком смысле. Первое: кадровая политика. Это то, о чем ты говоришь, что он подбирает людей в том числе и из команды Порошенко, которые там уже себя зарекомендовали и, мягко говоря, не очень. И второе: что идеологически он пытается сесть в те же сани, в которые садился Порошенко, идя на поводу у агрессивного меньшинства. Понимаешь, о чем я говорю?

– Нет. Знаешь почему? Я и в политике-то не разбираюсь. Поэтому туда не пошел.

– Ага, в политике он не разбирается...

– Я тебе серьезно говорю: во всех политических аспектах и вопросах я не готов чувствовать себя каким-то рекомендатором, экспертом или еще кем-то. Поэтому я тебя просил: меньше политических вопросов. Я не хочу, они у меня уже вот здесь. Мне задают политический вопрос, а мне от него тошно. Потому что люди не слышат, что я говорю: "Да не знаю я".

– Женя, это твоя работа. Потому что вы же даже шутите всегда о политике. В любом случае ты этим живешь и до, и после.

– Нет, я политикой не живу "и до, и после". Я живу хорошим настроением, юмором и пытаюсь тем самым зарядить народ, который нас смотрит. Вот и все. Я не живу политикой. Я не готов ходить на все эти телеканалы и рассказывать, что вот я такой умный, я в политике много соображаю. Не хочу я. Я об этом сказал еще в начале президентской и парламентской кампании. Многие спрашивали. Не хочу. Сейчас все спрашивают: "Вы идете в мэры Киева?" Скажи, как можно без нервов ответить на этот вопрос?

– Ну попробуй.

– Ну это же уму непостижимо. Это что, человек поменял свое мнение и сказал: "А, ладно, то херня, что я сказал "не пойду". Я передумал. Я пойду". Это как?

– Ну, вновь открывшиеся обстоятельства.

– Нет, так не бывает. Алеся, так не бывает. Так не честно. Это не честно и не по-человечески. Нужно оставаться человеком, нужно держать свое слово. Вот и все. Я не переступаю через себя, когда говорю: "Я не пойду в политику". Я не переступаю через себя. Мне это не надо. Я себя там не вижу. Я не хочу. Мне и так хватает всего того, что происходит. Потому что все равно все, что происходит там, ассоциируется с нами. Поэтому по-любому, если льется туда, льется и сюда. Поэтому мы в резиновых сапогах, они у нас красивые, разного цвета.

– В перчатках, в маске...

– Да, во время карантина еще и в перчатках, и в маске. Но вообще по жизни мы в резиновых сапогах и шагаем довольные, красивые...

– Танки грязи не боятся?

– Абсолютно. Ты посмотрела сейчас на мое лицо и сказала "танки грязи не боятся". Да, немножко Женька с Гришей поправился тут, да.

– Карантин же.

– Да. Но Женька качает пресс. Поможет ему это или нет, не знаю.

– Покажешь, как ты качаешь. Проверю.

– Нет, не буду. Это все происходит с утра. А я с утра в трусиках на коврике. Я не могу, не хочу. (Смеется.)

– Ты стримы не делаешь?

– Стримы – это что такое? А, типа прямой эфир?

– Да. Про зарядку, чтобы люди присоединялись.

– Вот видишь: ты знаешь такие слова, которых я не знаю. Сказала бы "прямой эфир" – я бы все понял. "Стрим", "стрим"... "Ok, stream, yeah..."

Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com

– То есть ты прямой делаешь?

– Прямой эфир я делаю. Но я не качаю пресс в прямом эфире, потому что, знаешь, я не делаю в прямом эфире того, что может потом вылиться...

– Чтобы не завидовали.

– (Смеется.) Да, чтобы не завидовали. Потому что все, что сказано вами, может быть использовано против вас. Так же всегда было.

– И все, что показано вами.

– Да, и все, что показано вами, тоже может быть использовано против вас. Поэтому мы никому ничего не показываем. Мы спокойно себе, тихо радуемся, потому что – что? Правильно: счастье любит тишину.

– Хорошо, давай о счастье. За время президентства – почти год прошел – чем ты лично гордишься? Какие успехи президента Зеленского ты можешь назвать?

– Я подытожу просто одной фразой. Я не буду называть успехи. Я горжусь своим президентом. Вот и все. Дальше, следующий вопрос.

– Почему?

– Следующий вопрос.

– Ты же знаешь, я люблю обстоятельно: первое, второе, третье, компот.

– Нет, не хочу. Не буду я обстоятельно об этом говорить. Я горжусь своим президентом. И не только потому, что он мой друг. Потому что... Потому что.

– Нет, Женечка, смотри, я же всегда объективна. Когда мы с тобой делали интервью в начале его президентского срока и я тебе задала этот вопрос, ты сказал, что гордишься своим президентом. Тогда, в начале пути, так логично было отвечать. А сейчас, спустя год...

– Я горжусь тем, как он справляется со всем, что на него навалилось. Я горжусь тем, что у него так много сил. Честно – я не ожидал.

– Сколько он спит в сутки?

– Думаю, часа четыре.

– Ну, в таком режиме постоянно работать – это...

– Ну что сделаешь? Такое ощущение, что пока работает только он один, а вокруг все только смотрят: "А что, так можно было?"

– Я тебе скажу, это реально тяжело. Это нагрузка, даже несмотря на то, что он молодой...

– А кто говорил, что будет легко? Никто же не говорил. Все же говорят, что "вот пошел нажраться, навороваться", еще что-то. Да все было. И не ворованные деньги, а заработанные. Жизнь была... (Свистит.) Как у артиста, как в шоу-бизнесе. Да, без политических сложностей, со сложностями шоу-бизнеса. И что? Просто так он взял – и поменял? "Ладно, это надоело. Пойду туда". Да нет, я думаю, там совсем другие цели.

– А давай я тебя про будущее спрошу. Как ты считаешь, что Зеленский должен сделать, чтобы войти в историю Украины?

– Ой... Я думаю, закончить войну.

– То есть ты реально надеешься, что получится?

– Я очень на это надеюсь. Я думаю, что не я один. Я очень этого хочу. А как – вопрос не ко мне. Они же пытаются это сделать.

– Я тебе объясню...

– У всех много разногласий. Я просто хочу, чтобы закончилась война. И опять сейчас будет... Смотри: я не хочу отвечать на такие вопросы, потому что будет очень много претензий. Правда. Вот ты меня спросила... Я очень надеюсь, что он закончит войну. Вот все. Вот эту фразу можешь вставить. Я очень на это надеюсь.

(Разговаривает с дочерью.) Серафима, пожалуйста, я тебя очень прошу... Серафима, ну нельзя с нами. Сейчас мы с Алесей закончим – и я к тебе приду. Нет, с нами нельзя. Все.

– Ну видишь, как ребенок папу любит. И, несмотря на карантин, хочет с ним быть все время.

– Я тоже ее очень люблю. Много у тебя еще всего? Потому что сейчас нам никто не даст...

– Нет, не много. Поехали.

– Давай.

– Цитирую: "Весна прийде – саджати будемо". Помнишь?

– Так.

– Весна пришла...

– У нас даже песня "А где посадки?" из последнего концерта. Ты послушаешь – и все поймешь. Это ответ на мой вопрос. Можешь даже вставить кусочек.

– А какие там слова? Скажи сейчас.

– "Где посадки? Весна давно уже в календаре. А где реформы? Где? Весна давно уже в календаре". Это только вот две строчки. А там дальше... Всю песню можешь послушать. Эфир уже был. Это тот, который без зрителей, с архивным залом.

– Я тебе больше скажу. Судя по комментариям, которые пишут ваши избиратели, самый главный объект для них – это Петр Порошенко. И даже когда мы с тобой интервью делали, ты тоже говорил, что хочешь в первую очередь, чтобы он ответил за то, что сделал.

– Да. Ну ты же видишь, как получается. Видимо, что-то они замышляют и никому не говорят. Потому что, если сказать всем, ничего не будет из этого. Я очень надеюсь, что они работают над этими посадками. Да, не так быстро. Да, не весна. Скоро лето... Но посмотрим.

– "Спасибо партии за это".

– "Спасибо партии за это!" Ничего себе. Хорошо.

– Мне очень понравилась идея Владимира Зеленского привлекать к переговорам, в том числе к минскому формату, выходцев с Донбасса, которые переехали на подконтрольную правительству территорию Украины, имеют проукраинскую позицию, живут здесь – людей, которые тоже должны в этом участвовать. Ты – ярчайший представитель выходцев с Донбасса. Скажи, пожалуйста: не в политику, не в мэры Киева, а вот если попытаться, как ты говоришь, приблизить мир... Тем более, это твоя мечта, там осталась часть семьи...

– Если пригласят, если я понимать буду, что я скажу что-то умное и это поможет, окей, пойду, посижу за столом, поговорю.

– Это уже мне нравится, это хорошая новость.

– Ну смотри. Это же не то чтобы хорошая новость. Это просто "если, то да". Вот так. Только в этом случае.

– Я была на переговорах в Париже в нормандском формате, когда [президент РФ Владимир] Путин и Зеленский познакомились лично, посмотрели друг другу в глаза. Интересно было за этим наблюдать, интересно было наблюдать за мимикой, как они друг на друга реагировали. Я опять вспоминаю то, о чем мы с тобой говорили во время интервью. А ты очень хорошо знаешь Владимира Александровича. И ты мне тогда сказал, что, учитывая то, насколько он зол на Путина, он вообще может его во время первых переговоров тут же и вырубить. Ты говоришь, он спортом занимается, качается, все нормально. Скажи, такая вероятность реально была?

– Да нет. Я думаю, ему бы никто этого не позволил. Да и он, наверное, сам понимает, что это выглядело бы... С одной стороны, это выглядело бы красиво, глобально гениальнейшим образом...

– Да!

– Но я так понимаю, что есть – как это называется? – политика какая-то, этикета... Протокол какой-то есть. Но если ты заметила, то он заставил понервничать дедушку. Ты же видишь, что дедушка кукожился немножко.

– Не то слово.

– Дедушка кукожился, и мне казалось, что у него слетят туфли с ног. Потому что я бы на месте видеоредакторов и видеооператоров столик бы снимал чуть-чуть выше, по грудь, а не чтобы было видно подстольные танцы двух ног.

– Я сидела во втором ряду, как раз напротив Путина. И я эти ноги наблюдала крупным планом. Они жили абсолютно своей жизнью. И у него желваки ходили. Он был очень злой, понимаешь? Как мне сказали те, кто находился в делегации, после этой встречи они ни до чего не договорились, но Путин зауважал Зеленского.

– Ну, слушай... Это же все говорят о том, что "вот мальчик пришел, что с него взять?" Да не такой уж, собственно, мальчик. Посмотрим.

Встреча в нормандском формате состоялась 9 декабря 2019 года. Фото: EPA

– А кто кого переиграл, как ты думаешь?

– В смысле? В этой нормандской встрече?

– Ну да. На личных отношениях.

– Если на личных отношениях... Мы же сейчас только что об этом поговорили. Все же хотели, видимо, видеть то, что сейчас "дедушка" задавит "мальчика", скажем так. "Петя и волк". Слышишь, Чайковский... Получилось, мне кажется, совершенно по-другому. Может быть, не так, как хотелось всем, чтобы это было на сто процентов, но мне кажется, что он ему что-то такое сказал... А может быть, просто сказал все, что у него наболело по этому поводу. Но в таком формате, что понял дедушка, что надо что-то решать.

– И будет решать?

– Кто? Дедушка? Да дедушку надо подталкивать немножко, чтобы он уже... А то зона риска.

– Или найти ему бабушку?

– Кому? Дедушке? Я тебя прошу. Зачем ему бабушка? (Смеется.) Это два человека в зоне риска. Ты что? Сейчас время такое.

– А, ты так выкрутил.

– Не надо.

– Хорошо. Ты уже сказал, что в мэры Киева не пойдешь. Я тебя услышала, я тебе поверила.

– Спасибо.

– О своих исторически немножко натянутых, скажем так, отношениях с [мэром Киева] Виталием Кличко ты рассказывал и в интервью, и мне ты рассказывал, как вы даже в узком коридоре с Виталием и его братом встречались. И ты ему говорил: "Верните мои каштаны", а он тебе что-то ответил.

– Нет. Не "мои каштаны". Давай так. Мне каштаны никто не отрывал. (Смеются.) Поэтому я про свои каштаны молчу. Понятно? Вот. Мои каштаны дорогого стоят – давай о них не будем.

– Ну вот ты зарядку не показываешь утром – мы не знаем...

– Так, слушай... Ну хватит уже. Что это за Pornhub начался? (Смеется.) Нет, я говорил, чтобы вернуть каштаны на Крещатик. Я не говорил про "мои каштаны". Я хотел бы, чтобы народ выходил на Крещатик, как это было очень давно, в мае, когда все цветет, и чтобы было так же красиво. Вот все, чего я от него хотел.

– "Расцвели каштаны в Киеве весной".

– "...Весной. И моя прическа поменялась очень".

– Класс. Скажи, а что он тебе ответил?

– Так я же тебе говорил. Он сказал: "Я без ваших советов разберусь".

– Хорошо. Ну вот говорят, что Владимир Зеленский и Виталий Кличко помирились.

– А я с ним и не ссорился.

– А на твои отношения с Виталием Кличко это как-то повлияло?

– Да я с ним не встречался уже очень давно. У него есть свои проблемы. Пусть они решают и занимаются: один – городом, а другой – страной. Все. Мы сейчас их будем обсуждать, опять будем уделять время? Ничего не поменялось с того времени, вот честно.

– Хорошо. Давай про "Квартал" опять, про приятное.

– Давай.

– С того момента, как Зеленский стал президентом, цены на корпоративы с "Кварталом" выросли или упали?

– Мы не следим... Вернее, не стремимся к тому, чтобы "у нас друг – президент, давайте поднимать цены". Мне кажется, это немножко как-то, знаешь, скупо смотрелось бы.

– То есть цену вы не меняли?

– Нет.

– Окей. А больше стало заказов или меньше? Ну, карантин не учитываем.

– Ну были заказы. Ну как... Были.

– После того как Зеленский стал президентом, больше стало заказов или меньше?

– Я думаю, что оно все осталось на таком же уровне. Где-то, может, в какие-то месяцы было больше, да.

– А были ли попытки после того, как Владимир уже стал президентом, чтобы при заказе "Квартала 95" на корпоратив, вел его как главный человек именно он?

– Да нет, ну Алеся, ну что это?

– Нет?

– Да нет. Ну прекрати. Это же невозможно.

– А помнишь, он говорил, что "я вообще могу выйти на сцену и, даже будучи президентом, я никогда не откажусь, чтобы что-то провести"? Это любимое вообще занятие.

– Да нет. Ну что значит "что-то провести"? Он выходил на сцену. И в "Лиге смеха" выходил на сцену, и выходил на сцену "Квартала". То есть как гость. Но что значит "что-то провести"? Тоже давайте не будем...

– На общественных началах.

– Давайте не будем превращать в мультики вот это все.

– Вы в фильм превратили изначально.

– Не, ну слушай... Говорят, что "Слуга народа" – это была прямо президентская кампания, от которой никто ничего не ждал. Это то же самое, как ты говоришь мне про то, что Игорь Валерьевич Коломойский платит деньги, чтобы мы писали номера.

– Минуточку. Это ты сказал. Я сказала, что он заказчик или идейный вдохновитель. Про деньги ни слова.

– Ты сказала "заказчик". А что подразумевает слово "заказчик"?

– Стол заказов.

– Ой, все. Давай не будем сейчас к одному слову... Я тебе сказал так, как ты подумала, между прочим. И так, как подумали многие. Давай не будем сейчас меня вот это тут...

– Давай не будем тут это...

– Давай тут меня это не будем, а то у меня заканчивается словарный запас.

– Недавно Владимир Александрович собирал за одним большим столом олигархов, крупный бизнес – всех самых богатых людей Украины, для того чтобы они помогли Украине бороться с коронавирусом. А если бы ты собрал олигархов сейчас, что бы ты им сказал? Или для чего еще ты бы их организовал?

– Ну они же видят, как в Китае построили больницу. За сколько?

– За неделю, что ли.

– Ну да, вот что-то такое. У каждого же есть возможность. Вот в каждом областном центре. Вернее, в каждой области вот построили бы такую большую больницу. Кто-то писал о том, что Криштиану Роналду отель отдает под то, чтобы поселить туда больных с коронавирусом. Естественно, это все оказалось фейком. Но я думаю, что если бы была такая возможность, то вполне бы он это сделал.

– А [бывший] премьер-министр [Алексей] Гончарук тебе нравился?

– Ну как... Что-то новое. Он как нравился, так и разонравился, знаешь. Красиво на самокате заехал – и на саночках...

– "Красиво..." (Напевает.)

– Да. Как вошел, так и ушел.

– Сейчас новый премьер-министр Денис Шмыгаль. Он тебе нравится?

– Да я с ним не знаком, честно. Я что с тем не был знаком, что с этим не был.

– А он тебе доверие внушает? Он может из экономического кризиса вытащить Украину?

– Ну, дядька говорит какие-то правильные предложения. Что мне еще сказать? Я еще раз говорю: я не слежу, не смотрю новости. Потому что, если смотреть новости, можно сойти с ума. Есть люди, которые звонят и говорят, у которых есть, там, допустим, достоверная информация. Вот и все. Они никуда не пихают – ни в новостные каналы, никуда. Потому что знают, что все равно очень плохо это все преподнесут. Поэтому я не смотрю новости и не хочу их смотреть. У меня есть свои методы [получения] информации о стране и о том, что и как.

– Давай поговорим о тех, кого ты знаешь. Например, в Верховной Раде – как минимум [лидер группы "Океан Ельзи", нардеп от партии "Голос"] Святослав Вакарчук. Своя фракция, завел, год прошел – как тебе его политическая деятельность? Как ты оцениваешь результаты?

– Та я не слежу за ними, Алесечка, я же тебе говорю. Ну правда. Они мне не интересны.

– Но они влияют в том числе на то, что происходит вокруг Владимира.

– Пусть влияют. Господи, да пусть влияют. Я думаю, что все взрослые люди, все понимают прекрасно, кто на кого влияет, кто кого выбрасывает, кто кому что башляет... Все же прекрасно все понимают. Так зачем мы сейчас об этом опять будем разговаривать и опять это муссировать? Нет, все, не хочу.

– Окей. Из российских звезд шоу-бизнеса кто-то тебе звонил или как-то передавал просьбы, чтобы ты помог, например, въехать в Украину? Потому что многим же запретили въезд, а им хочется сюда вернуться, заехать или еще что-то сделать.

– Ты хочешь из меня сделать "серого кардинала", который решает вопросы на стороне?

– А ты что, не серый кардинал?

– Нет, я себя таковым не считаю.

– Нет, ты не серый – ты сейчас в голубом.

– Спасибо. Во-первых, я таким не занимаюсь. Это раз. Во-вторых, у российских звезд нет моего телефона. Да и как бы особо общаться с ними не хочу. После того, что они говорят про мою страну, и после того, что они вытворяют, я как-то... Ты знаешь, за свои 37 лет почему-то последние лет 10 я начал разбираться в людях и копать немножко глубже, не вынося это все в свет. Где-то что-то я себе в голове покумекаю – и оно оказывается правдой, к сожалению. Но какая правда ни есть, она такой должна быть.

– Из-за карантина ты стал беднее?

– Ну ты же в карантин не зарабатываешь. Все, что были у тебя запасы денежные, так и есть. Наверное, если потом мы подсчитаем все, то, конечно, да. Я думаю, что я не исключение. Я же не сверхъестественное что-то, которое зарабатывает во время карантина, пока все остальные теряют бизнес и не зарабатывают деньги такие, как раньше.

– Скажи, какая ситуация с коронавирусом в ОРДЛО? Твоя мама в Алчевске. Она же звонит, что-то рассказывает. Какая там обстановка?

– Да у них так: тяп-ляп. "Хотите – идите. Не хотите – не идите".

– То есть нет такого карантина?

– Есть, наверное. Опять же в детский сад хотите – ведите ребенка, хотите – не ведите. Магазины открыты. У нас-то продуктовые – тоже. Но все равно говорят без надобности не выходить. Я не знаю, говорят ли им, там...

– Но мама сидит дома?

– Мама сидит по возможности дома, но там еще и бабушка, а она не может сама себя обеспечить. Я имею в виду, продуктами и всем остальным. Поэтому ее нужно периодически проведывать. По возможности, конечно, сидит дома.

– Женя, может, все-таки забрать их как-то оттуда?

– Алеся, как? Я пытался. Я забрал – и брат у меня, и жена с детьми брата тоже. Они живут в Харькове. Слава богу, что они меня послушали. Я еще в 2014 году пытался забрать. Но так как бати не стало в 2014 году и он там похоронен, то мама не захотела оттуда уезжать.

– Категорически, да?

– Ну, как-то так. Понятное дело, что там бабушка. Если мама уедет, некому будет за ней ухаживать.

Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com

– Хорошо. Скажи, сегодня, когда ситуация у тебя поменялась, так как ваш хедлайнер пошел в политику и возглавил страну, много людей появилось, которые раньше тебя забыли и не звонили, а теперь обращаются, и денег просят, и помочь, и дружить хотят?

– Нет, денег не просят. Хотя бывает такое, что и денег просят. Да, конечно, вылазят люди 10-летней, 20-летней давности. Конечно. Это то же самое, как с шоу-бизнесом: пока ты не стал популярным, у тебя нет друзей. Как только тебя показывают по телеку, и ты начинаешь зарабатывать деньги, и люди видят то, что ты делаешь... (Говорит с дочерью.) Сейчас открою! ...И люди видят, что ты зарабатываешь, видят, там, дом, машину, квартиру, то, понятное дело, они понимают, что "ты, Вася, миллионер, ходишь ногами, Вася, дрыгаешь башкой, вот это, светишь своей лысой, морду набиваешь, щеки отъедаешь, падла ты такая. И вот и все. На хороших людей гонишь – и все". Живите по совести.

– Ты не пожалел, что Зеленский пошел в президенты? Вот честно.

– Ну как, "не пожалел"... Не то чтобы не пожалел... Мне очень больно смотреть... Не то чтобы больно смотреть, я просто прекрасно понимаю, каково ему, когда я с ним разговариваю, допустим, или когда переписываемся. Я прекрасно это понимаю. Но сказать ему: "Зачем тебе это надо?" – я не могу, потому что, во-первых, я не вправе это делать, а во-вторых, он сам это решил. В-третьих, страна его поддержала. Наверное, во-первых, страна его поддержала. Поэтому заднюю давать нельзя.

(Слышны стуки в дверь.)

– Ты, может, впустишь Серафиму – и мы поговорим с ней, как она проводит карантин?

– (Качает головой.)

– Нет? То есть не даст поговорить?

– (Качает головой.)

– Хорошо. Сейчас эксперты из ООН в том числе говорят, что в связи с карантином увеличилось количество случаев домашнего насилия.

– Это жесть, да. Мы тоже это обсуждаем с ребятами. И как-то хочется что-то сделать такое, чтобы, может, как-то призвать людей... Не знаю. Короче, я тебе спалил: мы в процессе. Мы в процессе того, чтобы обсудить эту тему социальную.

– Но есть же еще один момент: становится больше разводов. При этом Владимир Зеленский призывал, пока есть карантин, размножаться, потому что демографическую ситуацию надо улучшать.

– Мне кажется, это правильное решение.

– Вот я тебя хочу спросить. Лично у вас с женой к чему идет: к разводу или к третьему ребенку?

– Так, знаешь что? К разводу не идет. К третьему ребенку – нет. Мы аккуратны. (Смеется.)

– Ты не слушаешь своего лучшего друга?

– У меня появилось больше свободного времени. Ночью мы этим пользуемся.

– Я еще про Варвару хочу спросить. Потому что она у тебя такая потрясающая девочка, такая талантливая, такая красивая... В маму.

– Спасибо! "В маму". Почему только в маму?

– Потому что очень красивая, Женечка, ну реально.

– Хорошо, ладно, окей, одобряю.

– И очень талантливая. Талантливая – наверное, и в маму, и в папу, я правильно понимаю?

– Наверное. Танцует красиво, поет красиво.

– А чья она вообще дочка?

– Папина. Это нужно все от папы.

– А мама?

– Ну ты же видишь, что она жить не может без меня, понимаешь? Только куда-то зайдешь уединиться – "А ты чего там делаешь? А ты куда пошел? А что ты делаешь?" И это постоянно. И неважно, планшет в руках у нее, игра какая-то, занимается она чем-то, рисует – без разницы. Только попробуешь встать с дивана – "А ты куда?" Она следит за каждым моим шагом.

– А ты кайфуешь, да, на карантине?

– Ну, конечно, я кайфую. Я столько времени дома, в принципе, с девочками своими никогда не проводил. Я думаю, что сейчас мы... Не могу сказать, что на всю оставшуюся жизнь. Понятно, что...

– Женечка, я хочу закончить на радостной ноте.

– Да. Я потом тебе расскажу про фотографию и про новость. Давай.

– Обязательно.

– Но потом. Можешь не вставлять. Это я так тебе расскажу просто, чтобы ты понимала.

– Чтобы я была в курсе. Так вот я хочу закончить на оптимистичной ноте. Наше интервью годичной давности мы делали перед парламентскими выборами и тогда поспорили с тобой: ты сказал, что партия "Слуга народа" наберет 50%. Набрала она 43%. И ты, Женечка, мне висишь 20 долларов.

– Хорошо.

– Так вот я хочу закончить на позитивной ноте: надеюсь, что ты мне таки отдашь мои 20 долларов.

– Хорошо. Я их обязательно отдам. Я привык долги возвращать. Поэтому я обязательно 20 баксов своих, которые я проиграл, верну тебе.

– То есть я так понимаю: "до следующего интервью через год верну".

– Хочешь – скинь номер карты. Я тебе в гривне пришлю. (Смеются.)

– Спасибо.

– Спасибо тебе, Алесечка. Спасибо большое. Я очень рад был тебя видеть. Диме большой привет передавай.

Записала Елена Кравченко