+7 Киев
Знаете, что мне не нравится в ситуации с Гордоном? Эта дискуссия, можно или нельзя общаться с террористами, военными преступниками и тому подобное. Можно ли такие интервью приобщать к материалам уголовных производств и всякое такое.
Причем дискуссия эта ведется людьми, далекими от реалий, и обязательно очень категорично и с осуждением.
Я неоднократно общалась с террористами. Более того, я брала интервью у Лукьянова с позывным Террикон, осужденного заочно украинским судом за расстрел группы Эндрю, и, если честно, не сильно его прессовала, потому что мне надо было получить от него хоть какую-то информацию по существу. И как бы меня внутренне ни трясло, внешне могло показаться, что я разговариваю с каким-то депутатом ВР.
Никто, правда, меня по этому поводу не допрашивал, а зря, готова запись отдать следствию, если уже не в этом, то хотя бы в других делах.
Нет, это я не оправдываю манеру Гордона, это я говорю, что так тоже бывает.
Татьяна Катриченко уже написала, что она общается с террористами, ища информацию о пленных. Мы с Марией Томак были допрошены в качестве свидетелей по уголовным производствам после наших расследований. Свидетельства Томак о событиях "русской весны" переданы в Международный уголовный суд. Надежда Волкова отбирала мои показания относительно отдельных эпизодов войны для ЕСПЧ.
Работа журналистов очень ценная для следствия, адвокатов, прокуроров и, конечно, для историков, так как журналистика обладает уникальными инструментами сбора информации, недоступными другим. И с этой точки зрения, к сожалению, в нашем обществе журналистика недооценена, потому что большинство аудитории зациклено на форме и мало интересуется содержанием.
И это сейчас пост не о качестве журналистской работы, а о том, с какой точки зрения иногда можно анализировать содержание даже того, что на эмоциональном уровне неприятное.
Источник: Ольга Решетилова / Facebook
Опубликовано с личного разрешения автора
