Актер "Квартала 95" Великий: "Квартал", который шутил остро политически, себя изжил. Сейчас мы в той ситуации, когда не будем шутить G

– Юра, добрый вечер.

– Привет, Алеся.

– Как дела?

– Дела – хорошо. Вот только-только с работы приехал. Был авторский сбор, и я досидел честно до конца. И сказал: "Я уезжаю. И меня в ближайшие 2-3 часа не трогать".

– Ты хорошо настроен. Мне нравится. Значит, работаем. Скажи, пожалуйста, как тебе вообще с такой фамилией живется?

– Отлично, прекрасно живется. Хотя в детстве я очень комплексовал по поводу своей фамилии. Потому что когда преподаватель в классе говорил: "Александр Сергеевич Пушкин – великий русский поэт", – все смотрели на меня и смеялись.

– Серьезно?

– Да. Я не то чтобы комплексовал, но все смеялись. А когда над тобой смеются, тебе все время кажется, что что-то не то. Это сейчас уже гораздо проще, когда надо мной смеются… Великаном дразнили… А когда получал паспорт, мне паспортистка сказала: "О, какая у вас фамилия…" – "Какая?" – "Красивая". И она поменяла мое мировоззрение на мою фамилию. Я в нее поверил и решил, что для меня это будет не только фамилия, но и состояние души.

– Прекрасно. Мне кажется, люди готовы были бы деньги заплатить, чтобы носить такую фамилию или псевдоним. Когда готовилась к интервью, я была уверена, что это псевдоним. Ты из Одессы – думала, откопаю какую-нибудь другую великую фамилию…

– Другие корни.

– Которая заканчивается на -ман…

– Или -берг.

– Да. Но нет. Или таки да?

– Я скажу так: это украинская фамилия. Я даже не Великий, а Вэлыкый, наверное, все-таки Большой. Поэтому я могу спокойно быть большим другом вашего большого мужа. Или великим другом вашего мужа. Ну, в общем, я пытался как-то… Я с родителями разговаривал, пытался восстановить генеалогическое древо. В общем, мама у меня украинка, папа украинец. Может быть, кровей намешано, но я украинец по родителям.

– Родители тебе не объясняли в детстве, что круто иметь такую фамилию?

– Я никогда не поднимал эти темы.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Ты не рассказывал?

– Когда я был совсем маленький, постоянно родителям что-то рассказывал. Они говорили: "Ну когда же он уже закончит? Юрочка, иди поиграйся". Потом какой-то период прошел…

– Стало наоборот.

– Я стал меньше рассказывать. И сейчас, допустим, я пытаюсь восполнять. Когда созваниваемся с мамой, папа иногда берет трубку и говорит: "Сейчас я дам маме трубку". Я говорю: "Папа, да подожди. Я с мамой все время разговариваю. Давай хоть с тобой поговорим". Если созваниваюсь с мамой, то она, конечно, много всегда расспрашивает, иногда забывает, о чем спрашивала. Я все равно ей рассказываю, объясняю. "А кто вот этот мальчик?" – "Мам, ну ты его не знаешь, это мой соавтор, друг". Конкретно о фамилии я никогда не говорил, что мне не нравится, что все смеются… В общем, я перестал на это обращать внимание с некоторых пор.

– Ты родом из Котовска Одесской области, который сейчас декоммунизировали. 

– Теперь он Подольск.

– Да. Он назван в честь революционера Котовского. И с ним, вернее, с его мумией связана интересная история. Не так давно Михаил Саакашвили рассказывал в интервью Дмитрию Гордону, что на самом деле мумии Котовского уже нет.

– Давно.

– Ее увезли в непонятном направлении. И он сказал, что он не удивится, если через какое-то время она всплывет на Sotheby's. Ты мумию Котовского видел?

– Нет. Я видел "Мумию 1", "Мумию 2". Я знаю, что в Советском Союзе было всего два мавзолея: в Москве на Красной площади и в Котовске.

– Есть еще мумия Пирогова.

– Значит, мне что-то неправильно сказали. В общем, когда мы были школьниками, нас водили в центральный парк в Котовске, возле стадиона, на какие-то экскурсии. Это был, наверное, конец 80-х. Там был мавзолей Котовского… Он был закрыт на какой-то замок амбарный. И там никогда не стояло никакого почетного караула… Я даже не помню, как он выглядит. Может быть, какой-то памятник. А в мавзолее уже тогда, в конце 80-х, Котовского не было. Поэтому я, честно говоря, не знаю, где он… Многие говорили, что во времена Великой Отечественной войны его тело оттуда кто-то вынес: либо чтобы оно не досталось немцам, либо, может быть, сами немцы вынесли. Я, к сожалению, точно не знаю. В общем, Михаил Николозович правильно говорит, но где-то чуть-чуть неточно.

– Поняла. Ты стал известным в составе дуэта "Братья Шумахеры".

– Да.

– Но потом выяснилось, что, во-первых, ты не Шумахер, а во-вторых, вы к тому же не братья. То есть ты начал свою карьеру в большом шоу-бизнесе как настоящий политик – с большого обмана.

– Кстати, многие думали, что мы братья. Это правда. Дело в том, что где-то с 98–99-го года мы с Сергеем [Цвиловским], играя в команде КВН Одесского морского университета, начали вместе писать номера и потом эти номера играть. И у нас получился достаточно живой дуэт, живенький, скажем так. И нам все стали говорить: "Вы почаще пишите что-то под себя. Играйте номера. У вас хорошо получается". И мы воспользовались этим советом: начали писать, играть. И, собственно, играли за несколько команд в Одессе. 

– По-одесски.

– По Одессе, да. Играли в других лигах, в других городах, становились чемпионами других лиг. И вот, в общем-то, с тех пор мы были неразлучны. Поэтому очень многие, кто не знал нас хорошо, думали, что у нас действительно какие-то родственные отношения. Либо нас просто называли братьями, потому что мы все время – знаете, как Чип и Дейл, – мы все время вместе: и на работе, и в жизни.

– Вы спешили на помощь?

– Мы спешили на помощь. Я даже в свое время кроссовки сделал. Мне подарили кроссовки и сказали: "Можно кастомизацию произвести: нарисовать какие-то рисунки. Что бы вам хотелось нарисовать?" Я говорю: "Нарисуйте мне Чипа на одном кроссовке. А на другом – Дейла". Я выходил в этих кроссовках. До сих пор они где-то у меня есть. И где-то, наверное, году к 2005-му, когда мы уже понимали, что заканчиваем с КВН, потому что надо было что-то дальше… Команды уже как таковой не существовало.

– Денег это уже не приносило?

– В принципе, никогда это особо денег не приносило. Мы понимали, что нужно чем-то заниматься. И поэтому у нас в Одессе образовался юмористический клубный проект. Нас с Сергеем пригласили. Мы долго думали над названием. Учитывая, что нам нравились такие гоночные моменты: гоночные куртки, шлемы, мотоциклы, байкеры и все остальное, – мы подумали, что раз мы братья и нас многие ассоциируют, давай назовемся Шумахерами. Тем более, это будет привязка к Одессе: как раз к этим "манам". Я Великий, он – Цвиловский. Я говорю: "Мы будем вместе Шумахеры. Так нас будут ассоциировать с Одессой".

– Хорошо. А почему вы распались?

– Ну, во-первых, мы больше 20 лет вместе работали. Во-вторых, у Сережи поменялись приоритеты. Он планировал переезд в другую страну. Возможно, он устал морально. На самом деле это очень тяжело. Нужно постоянно быть в материале, нужно постоянно что-то писать. Еще работая в "Квартале", мы писали одно количество номеров на концерт, а когда мы пошли делать свое шоу, писали в три, а то и в четыре раза больше. И вот этот график, эта рутина, конвейер. Ты понимаешь, что…

– У вас авторов не было?

– У нас были авторы. И их было достаточное количество для того, чтобы производить хороший, качественный продукт. Но мы понимали, что лучше, чем мы под себя, под нас никто не напишет. А играть нам приходилось большую часть материала. Несмотря на то, что у нас были актеры, хорошие ребята, профессиональные актеры, нам приходилось играть большую часть материала. Нам приходилось писать под себя номера, которые нравились в первую очередь нам. Если авторы писали номер и я в нем себя не видел, я говорил: "Ребята, я не могу играть этот номер. Не потому, что он плохой или он мне не нравится – я не вижу себя в нем. Я не смогу отыграть так, как вы задумали. Возьмите того актера, попробуйте". И мы по-разному экспериментировали.

– А чем сейчас Сергей занимается?

– О боже… Я не знаю, честно говоря. Он планировал уезжать в Соединенные Штаты. Там что-то не срослось у него. И он, по-моему, точно не в Украине. Куда-то он уехал. Когда-то мы поздравляли друг друга с днем рождения…

– То есть вы поссорились все-таки?

– Мы не ссорились.

– Ну как? Слушай, не разлей вода 20 лет или больше… Это же так просто не проходит.

– Мы не ссорились, у нас никаких конфликтов не было. Во время работы у нас, конечно, бывали творческие конфликты, но они сразу же заглаживались. Мы находили какое-то решение. Это было его решение о переезде. И я не мог его отговаривать.

– Ну, это такое дело. Но почему не общаетесь?

– Я не знаю. Наверное, наши пути разошлись просто. Мне так кажется.

– Он сейчас занимается не юмором? Ушел в другую сферу?

– Я не знаю. Так, как я со своими друзьями часто общаюсь, мы сейчас с ним так не общаемся. Возможно, нам нужно было сделать некий перерыв… Ну, мы 20 лет практически жили вместе. Это гастрольные туры: мы на сцене вместе, в автобусе вместе, в ресторане после концерта вместе, вместе в офисе, в одном кабинете. Вместе везде. Мы, наверное, отдыхали друг от друга, только когда дело не касалось работы. Причем отдыхали намеренно. Он говорит: "Слушай, ну че, там, выходные… Может?.." Я говорю: "Серега, давай отдохнем друг от друга. Немножко сделаем перерыв". И, на мой взгляд, сейчас тот самый период, когда мы отдыхаем… Мало ли, как жизнь повернется.

– (Чихает). Правда.

– Я так хотел сказать "будьте здоровы"…

– Спасибо. Это актуально.

– Вообще где-то я читал, что по правилам этикета мужчина должен просто не заметить…

– Но я не дала тебе такой возможности…

– Ты сказала "на правду".

– Да.

– И я думаю, если у нас появятся какие-то точки соприкосновения, мы сможем спокойно наладить общение.

– Как вы познакомились с Владимиром Зеленским?

– Это было давно. Где-то, наверное, год 2006-й. В Одессе был проект "Ночной квартал". "Вечерний квартал" по нескольким городам Украины открыл свои дочерние, скажем так, предприятия. И ребята – молодежь, бывшие КВНщики и так далее – делали "Ночной квартал". Нам присылали тексты. Мы их каждую неделю учили. И это, по-моему, было то ли 1 апреля, то ли День города. Приехали в Одессу… Были Вова, Саша Пикалов, Вовин шофер Саша.

– Имеешь в виду Шефира?

– Если бы это был Шефир, я бы сказал "Шефир". Есть три похожих слова: шофер, Шефир и шифер. Клаудия Шиффер. Я с ней не знаком. Ну вот, собственно говоря, шофер Александр.

– "Крепче за баранку держись, шофер".

– Да. В общем, мне позвонил мой хороший знакомый, который был хорошо знаком с Вовой и вообще с "Кварталом", поскольку он одессит. Это была половина одиннадцатого, наверное. Я уже был в кровати, смотрел по телевизору то ли фильм, то ли еще что-то. Он звонит: "Срочно подъезжай в "Капитан Морган". Это клуб в Одессе, легендарное заведение. Я говорю: "Андрюша, ты издеваешься?" А это будний день... "Ну ладно, выходной, движуха, тусовки и так далее…" В те годы я так говорил. Сейчас я уже так не разговариваю. Он говорит: "Приезжай". – "Я уже сплю, Андрей". – "Приезжай. Я тебе потом все объясню". Приехал, смотрю: сидит Вова, сидит Пикалов Саня. "Я хочу познакомить. Это Юрчик. У него есть брат…" Так и сказал – "брат". "Это талантливые ребята, мне они очень нравятся. Мне кажется, у них большое будущее". Мы познакомились, посидели, показали Вове наши видео в телефоне или на компьютере.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Ему было смешно?

– Да, он смеялся. Причем он смеялся искренне. Когда у нас происходили авторские читки, Вова всегда присутствовал. И я всегда знаю, когда он искренне смеется. Иногда, бывает, авторы выдают такие вещи, что человек просто держится за живот и отходит, чтобы отдышаться. Потом садится и все равно смеется. И все смеются. Причем даже если кому-то могло быть не смешно, как только начинал смеяться Вова – это была цепная реакция. Просто хохот стоял. И он посмотрел… Конечно, у нас все это было на ранних стадиях. И он говорит: "Ребята, у нас будут съемки "Бойцовского клуба". Эта программа выходила на "Интере", по-моему. "Приезжайте, участвуйте. Будем рады вас видеть". Мы приезжали какое-то время, участвовали в "Бойцовском клубе". Это ответ на вопрос, как я познакомился с Вовой.

Мы хорошо зарекомендовали себя в "Бойцовском", у нас были какие-то номера, которые не стыдно было вынести на сцену "Квартала". И мы также написали номер – пародию на Романа Карцева. Очень крутой номер. Но в Одессе почему-то он не пошел. Клубная публика – у нее все-таки немножко другое восприятие юмора. Половина народу, наверное, не знала, кто такой Роман Карцев. А вторая половина не помнила, что у него был монолог про раков. Но тем не менее он у нас вообще не пошел. Они говорят: "Покажите его в "Бойцовском клубе". – "Нет, я знаю, что он тоже там не будет иметь успеха. Если хотите, возьмите номер в "Квартал". Вова сделает, я уверен, Карцева. И это будет смешно". Они его дописали, доработали. Там процентов 30-40 еще было дописано. И номер действительно имел большой успех. И в этом же концерте принимали участие мы. Нас пригласили с пародией на Михаила Николаевича Задорнова, который очень сильно поднял нашу планку. Мы сразу вышли с очень сильным номером. И потом, наверное, в течение первого года работы в "Квартале" нам тяжело было эту планку перебить. Что бы мы ни писали… Были хорошие номера, но они были слабее, чем первый номер.

– А какое впечатление произвел Зеленский?

– Хорошее впечатление. Серьезный человек. Я немножко, скажем так, не комплексовал, но у меня было некое стеснение. Потому что я приезжаю по просьбе друга, захожу в клуб, а тут за столом сидит Зеленский. На тот момент он уже был звездой КВН… Мне кажется, кто бы ни сидел, нужно пытаться оставаться собой. И у нас очень быстро наладилось общение. Потому что изначально он был серьезный… Я что-то пошутил, скаламбурил. Может, где-то удачно даже получилось. И он посмеялся. В общем, у нас сразу завязалось общение в совершенно непринужденной обстановке. Я, честно говоря, не вспомню, какой он был тогда…

– Хорошо. Каким он был руководителем? Он влезал во все детали сам или делегировал по максимуму?

– Я могу сказать, каким он был руководителем с 2009-го, когда я пришел в "Квартал", и до конца 2016-го, когда я ушел. Ну, во-первых, мы все верили в то, что он говорил. Если он говорил, что номер зайдет… Мы как-то пытались, дописывали. И потом выходили на сцену. Мы стоим за кулисами, кто-то из ребят сидел в зале. И вот этот номер показывают – и он смешной. И ты стоишь, в общем-то, и не понимаешь, почему так: почему мне было не смешно, а все зрители смеются. В свое время у нас было два номера… Один – как Виктор Федорович в шахматы играл. Второй – пародия на передачу "Зважені та щасливі". Я говорю: "Вова, посмотри, какой крутой номер. Зал смеется. Все ухахатываются". Он говорит: "Юрчик, номер хороший, но не гениальный". Я говорю: "Что не гениально? Если смешно, если овации…" – "Это не гениальный номер". 

Буквально на следующий день мы показываем на другом концерте номер про шахматы. И на сцене Сережа плачет – ему так смешно, что у него льются слезы, зрители плачут. Я захожу за кулисы – там, естественно, все на подъеме. Я понимаю, что это очень крутой номер. [Зеленский] говорит: "Помнишь, мы вчера говорили, что такое гениальный номер?" – "Да". – "Вот сегодня был гениальный номер". И такие гениальные номера, мне кажется, пишутся раз в пять лет. Ну, у меня во всяком случае. 

Касательно Вовы как руководителя… Конечно, он вникал в очень многие моменты и проекты… Мы начинали какой-то проект, и он обязательно отсматривал. Мы вместе разрабатывали персонажей. Мы собирались, вместе придумывали, продумывали. А когда мы уже понимали суть, что и как делать, он говорил: "Ребята, дальше сами…" Если были какие-то спорные моменты, мы, конечно, обращались либо к нему напрямую, либо к Боре Шефиру. Он был шеф-редактором в то время. И я могу четко сказать, что он для меня являлся творческим наставником. Наверное, лучшие мои годы в творчестве, в юморе происходили именно в стенах "Квартала".

– Что поменялось в работе "Квартала" после того, как Зеленский ушел?

– Да много чего поменялось. Поменялась редакторская группа, поменялись актеры – авторы остались те же. Поменялись образы. Многие вещи, допустим, которые мог играть Вова, которые были свойственны ему… Я, конечно, могу сыграть этот образ так, как его играл Вова, но мне не интересно. Мне интересно найти свои образы и сыграть что-то новое – тот образ, который найду я…

– "Квартал" стал лучше или хуже?

– Вы знаете, я не могу сказать, лучше или хуже. Я могу сказать, что, на мой взгляд, стало гораздо тяжелее. Во-первых, были редакторы "Вечернего квартала" – собственно, и Вова, и Сергей Шефир, и Боря Шефир – это люди с колоссально большим опытом. Они понимали…

– Ты имеешь в виду, что редакторская группа ушла в политику и сейчас другая редакторская группа?

– Нет. Володя, понятно, ушел в политику. Сергей Шефир – Володин помощник. Он тоже там. Он не может писать шутки. Остался Боря. Во-первых, на нем управленческие функции в какой-то степени. Он многие какие-то вещи, которые связаны с продюсированием тех или иных проектов, – он выполняет эти функции. Но он один не может быть редактором. Редакторская группа – это 2-3 человека, у которых обязательно должно быть несколько мнений. И номер, который ты выносишь на публику, должен пройти, во-первых, внутреннюю саморедактуру. Потом автор приносит этот номер редакторам. И редакторы должны понять, это смешно или нет. Очень часто, когда я приносил номера, которые мне очень нравятся, говорил: "Ребята, классный же номер. Давайте я проверю его где-то, на своем концерте". – "Да, да. Будет концерт – проверяй. Но сейчас мы его в общем концерте "Квартала", который будет через месяц, не видим". Потому что у них свое видение. Я часто обижался на них, но…

– А кто сейчас редакторы? Женя Кошевой, руководитель "Квартала". Да?

– Женя – руководитель. Саша выполняет режиссерские функции. Авторская группа – одна из самых старых. Вадим, Рома и Богдан. Если нужно, я назову фамилии. В общем-то, это ребята, которые в какой-то степени несут на себе этот крест. В конце рабочего дня я захожу к ним в кабинет – они сидят уставшие. Потому что ну очень много всего. Очень много авторов, авторских групп, которые приходят и читаются в течение дня. Они читают кучу всякого материала – смешного и не смешного.

– При Жене Кошевом "Квартал" стал смешнее, чем при Владимире Зеленском? Или наоборот?

– Он стал другим. Дело в том, что когда выходил Вова, у него была своя харизма, у него была своя энергетика. Люди привыкли к "Кварталу" с Вовой. И поэтому сейчас, в новом "Квартале", когда Женя заменил Вову… Он, собственно, выходит, здоровается с людьми, он читает первый монолог и так далее. Возможно, не всегда от Жени ждут того, к чему зритель привык. И поэтому кто-то говорит, что "Квартал" уже не тот. "Ушел Вова – "Квартал" не тот". Кто-то говорит, что "Квартал" стал не смешным. Для меня "Квартал" как был тогда, так и сейчас. Когда я выхожу в "Квартале", я всегда выхожу со смешными номерами. Потому что номер должен нравиться в первую очередь мне.

– "Квартал" – это в первую очередь острая политическая сатира, юмор. Сейчас же он стал намного беззубее.

– Да, мы в такой ситуации… Я понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Мы же на "ты".

– Да, о чем ты спрашиваешь. Господи… Когда президентом был Виктор Федорович, мы жестко шутили, Петр Алексеевич – жестко шутили. Но…

– За это ведь народ полюбил "Квартал", понимаешь? За это в первую очередь. Это визитная карточка "Квартала" – умный, тонкий политический юмор.

– Да, политический юмор присутствует, и тонкий юмор иногда присутствует. Но ситуация, в которой оказался я и ребята… Я ни при каких обстоятельствах не буду жестко шутить о Владимире. По той простой причине, что он был моим [наставником]… Он меня учил каким-то вещам. Это, знаете, все равно, что сейчас кто-то будет моих родителей критиковать и я должен пойти и вместе со всеми критиковать. А учитывая то, что в нашей стране есть очень много людей, которые поливают грязью президента, я не хочу становиться в их ряды. И то, что из "Квартала" жесткая сатира исчезла, да, мы это все понимаем.

– Вы потеряли от этого зрителей? Ты понимаешь это объективно?

– Вполне возможно. Поэтому в следующем году мы хотим обновлять "Квартал". У нас есть определенные задумки. В общем-то и редакторы, и авторы собираются по этому поводу, обсуждают.

– Юра, это же на самом деле принципиальный, концептуальный разговор. Если вы принимаете решение: "Мы не можем шутить о Владимире Зеленском, потому что он наш президент, наш коллега, наш руководитель", – а "Квартал" знают и любят именно как острое политическое юмористическое шоу, – "мы, чтобы не терять зрителей, уходим вообще в другой юмор"? Вы об этом сейчас говорите концептуально?

– Конечно.

– И к чему вы приходите? К чему вы пришли?

– Мы приходим к тому, что, во-первых, "Квартал", который был все это время, который шутил остро политически, возможно, именно этот "Квартал" себя изжил. Сейчас мы в той ситуации, когда не будем шутить. Мы можем шутить…

– Я это понимаю. Но тогда об этом надо сказать.

– Мы можем шутить политически, и где-то мы можем шутить остро, но прямо вот мочить мы не будем. Я не буду. Вот мне завтра напишут номер и скажут: "Ты выходишь и играешь вот это", – я скажу: "Нет, я это играть не буду".

– Кто же тебе напишет, если ты сам себе автор?

– Нет, у нас есть и другие авторы. И большинство номеров, которые я не могу писать… Если я играю, там, в шести номерах, я не могу написать все.

– Просто вы стали популярными именно потому (если хочешь, я буду ту же лексику использовать), что вы мочили Януковича, Порошенко и всех остальных президентов и министров. То есть вы высмеивали топ-персон. Вы на этом играли. И это было круто, потому что народ этого хотел. Вы в этом смысле абсолютно взаимодействовали.

– Да.

– А сейчас что будет? Куда вы поворачиваетесь? Или вы говорите: "Мы вешаем замок, пока Зеленский президент. Мы приняли такое решение". Это нормально, это честно. "Учитывая это и это, мы не пойдем против системы. Мы не хотим. Но тогда мы или закрываемся на период, пока он президент… Или мы разворачиваемся в другую сторону и шутим о чем-то". О чем, если так?

– На самом деле для юмора есть очень много различных тем. Это бытовые темы и все остальные. Просто если до этого в "Квартале" было достаточно много политических номеров, то сейчас мы…

– Политика, конечно, всегда стояла в центре.

– На последних концертах у нас может быть всего два политических номера. И то эти номера – около политики. Это может быть пародия на какую-то программу и так далее. Потому что, во-первых, у нас нет актуальности. Если происходит какая-то новость сегодня, а концерт у нас через 1,5 месяца, а в эфир он выйдет еще через месяц, мы понимаем, что очень многие события через неделю уже будут людям не интересны.

– Раньше вам это не мешало. Я ждала каждый выпуск "Квартала", в зале или по телевизору. Потому что это было классно. Всегда в каждом выпуске 3-4 номера политических, которые ты потом еще и обсуждаешь с ребятами, политически осведомленными.

– Да. Так и было. Сейчас этого меньше. И, скорее всего, рано или поздно мы будем уходить от политики.

– Жалко… Я не знаю, как вашим поклонникам все это слышать…

– Ну, я могу сказать, что молодежь… То есть у нас есть свой зритель, который был все эти годы. Этот зритель… В общем-то, меняемся мы – меняется зритель. Нужно подтягивать нового зрителя. А я понял одну вещь: молодежи совершенно не интересна политика. Ей не интересны политические номера.

– Да как это?! Зеленский стал президентом, потому что молодежи было интересно смотреть политику, в "Квартале" в том числе. И сериал "Слуга народа" – это же политика.

– Не обязательно. Во-первых, у Зеленского было очень много не политических номеров. У него была очень большая палитра образов.

– Юра, ну в первую очередь – ну что ты?! – конечно, политика.

– И политика, и другие, бытовые, номера.

– Это понятно. Жизнь многогранна.

– Естественно. Я не говорю про ту молодежь, которая голосовала за Зеленского или смотрела его политические номера и "Слугу народа". Я говорю о сегодняшней молодежи, которая смотрит совершенно другие проекты. Все эти люди находятся в интернете. Они смотрят различного рода стендапы и прочее…

– Саша Пикалов недавно в интервью сказал, что включилась самоцензура в "Квартале" в том, что касается шуток про Зеленского или про окружение. Это так?

– Ну естественно. У любого автора должна быть самоцензура. Ты должен понимать, что ты не имеешь права шутить на какие-то темы. Я не шучу на тему смерти. Я не шучу на тему болезней. Если шутка очень смешная, я могу ее рассказать на всеобщей читке, все посмеются и скажут: "Аккуратно. Там прослушка стоит везде". Но по большому счету я даже не буду приносить ее, чтобы не отнимать ни свое, ни чужое время на шутки, которые не проходят мою внутреннюю цензуру. А внутренняя цензура присутствует по той простой причине, что все эти люди работали под началом Владимира. И они не будут обидно о нем шутить. Чтобы вы понимали, зачастую, когда мы пишем номера про Зеленского, которые мне в конечном итоге приходится играть, мы сидим и думаем, где же можно все-таки…

– Чтобы не обиделся.

– Уколоть.

– Но чтобы не обиделся.

– Нет. Не чтобы не обиделся, а чтобы это не выглядело с моей стороны, что я его решил жестко мочить… И на самом деле иногда такие шутки появлялись. У нас была прожарка Потапа. И он читал шутку: "Можно смотреть долго на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как "Квартал" пытается написать жесткую шутку про президента". Поэтому мы пытаемся всячески придумать, чтобы это было и смешно, и сатирично, но писать жесткие вещи я не буду.

– А Владимир Александрович смотрит номера? Хотя бы те, которые про него ты делаешь.

– Я не знаю.

– Ты ему сбрасываешь их?

– Я даже его телефона не знаю.

– Ну только не говори мне, что ты не знаешь его телефона.

– У меня записан до сих пор его "кварталовский" телефон…

– А нового у тебя нет?

– А почему он у меня должен быть?

– Ну вы же, наверное, общаетесь.

– Я с Володей виделся за эти два с половиной года, наверное, четыре или пять раз. Он приезжал на концерт "Квартала". Это была конференция YES. В этом году – на День Независимости, на стадионе. Мы там были практически всем актерским составом "Квартала". И, в общем, Вова зашел в гости. И где-то еще, наверное, мы пересекались один раз.

– Хорошо. У тебя в июне день рождения. С днем рождения он тебя поздравлял наверняка, звонил.

– Нет.

– До этого он поздравлял тебя?

– Когда я присутствовал в "Квартале", у нас каждый, скажем так, проставлялся. Конечно, он приходил, если в этот день был в офисе. Покупались метровые пиццы. Потому что кто-то раз купил метровую пиццу – и все посмотрели: "Блин, а чего мы дома готовим тарталетки всякие, если можно купить несколько пицц – и все". Тогда он поздравлял. Но сказать, что он мне должен позвонить и поздравить с днем рождения, – наверное, мы не настолько плотно общались…

– То есть ты не знаешь фидбэка на номера, которые ты делал, когда он был президентом? 

– Нет.

– Потому что я знаю, что на некоторые вещи он обижался – ребята рассказывали. А ты фидбэка не получал?

– У меня вообще глупая ситуация, получается.

– Может, не надо включать самоцензуру? Может, это вы сами себе напридумывали? И Владимир Зеленский, который стал президентом благодаря своему юмору, благодаря свободе слова…

– Я абсолютно согласен. Это называется сатира.

– То есть он, может быть, понимает, что это важно. И, собственно говоря, это же ваша работа, ваша профессия, реализация вашего таланта. И может быть, он не будет обижаться, а вы сами себя ограничиваете? 

– Уточню. Какие-то вещи сатирически колкие, которые мне смешны, и я понимаю, что это будет смешно зрителю, мы всегда приносим в редакторскую группу и пытаемся понять, войдет этот номер в концепцию или, может быть, это идея, которую невозможно разогнать до большого номера. Тогда мы пытаемся эту идею маленькой веточкой вставить в общий политический номер. Есть смешной монолог Зеленского или что-то подобное. Но писать какие-то обидные вещи…

– Вы писали про Порошенко, про Януковича. Вы писали обидное или сатирически острое?

– Я даже про Януковича не писал обидные вещи.

– Ну так видишь?! Но это было смешно.

– В номере с Януковичем и шахматами, на мой взгляд, не было обидных вещей. Я там путал слова, которые, в принципе, путал Виктор Федорович. У него были такие "якоря". Ты пишешь шутки на то, что он путает слова. Андрей Владимирович Парубий… Он разговаривает определенным образом. Ты понимаешь. На том, что ты можешь вот так, невнятно, проговаривать слова, могут строиться шутки. Какие "якоря" у Зеленского сейчас? Если бы он путал слова, я бы писал шутки на том, что он путает…

– Я сейчас о другом, Юра. Вы сейчас стали намного беззубее с точки зрения политики и шуток о Зеленском и его окружении. Это результат вашей самоцензуры: вы боитесь обидеть, как-то ему мешать, а ты говоришь, что нужно помогать? Либо это реакция на то, что уже был фидбэк со стороны Зеленского или его окружения на какие-то шутки и вы понимаете, что он обидится, и не хотите обижать?

– Нет.

– Первое или второе?

– Лично у меня никаких фидбэков не было. Жека Кошевой с ним иногда [общается]… У них старая дружба, поэтому они созваниваются. Самое интересное: Вова тоже понимает, что "Квартал", конечно, должен шутить и о нем, и об окружении, и о партии.

– Так…

– Даже была фраза: "Ребята, я понимаю, вы должны шутить. Но иногда вы это делаете по-свински…" Я говорю: "Жека, что это за номер был?" – "Я не знаю, что это за номер. Просто он сказал". Возможно, где-то какой-то номер…

– Собственно говоря, вы так и делали. Но это смешно всегда было.

– Да. Но сказать: "Ребята, вы делали это так по-свински… Еще раз так сделаете – и я вам ай-ай-ай". Я говорю: "Жека, он сказал "ай-ай-ай"?" Говорит: "Нет, но просто сказал свое мнение". А Жека ему говорит: "Вова, мы должны шутить. У нас есть политические номера. Мы же не можем шутить про тех, про тех, про тех, а тебя не трогать".

– Запрет на работу, на карьеру.

– Поэтому он прекрасно понимает. Когда там были другие, мы бы шутили о них. Если там сейчас он, мы шутим о нем. Но мой внутренний саморедактор… Я записываю очень часто для своего YouTube-канала пародии на Зеленского. У меня есть свой внутренний саморедактор. Я пишу эти пародии так, чтобы они были в первую очередь смешны мне. Я понимаю, что они могут быть потенциально смешны зрителю и они не оскорбляют его.

– Ну хорошо. Елена Зеленская продолжает оставаться автором "Квартала".

– Она для "Женского квартала" пишет, да.

– В интервью "Украинской правде" Саша Пикалов об этом тоже сказал. Например, ей ты же можешь показать какие-то номера лично про Зеленского, чтобы она тебе сказала: "Это окей, он не обидится". Чтобы снять все вопросы. Так может происходить?

– Да, может, наверное. Просто Лену Зеленскую я вижу [очень редко]… В прошлом месяце я ее раза два видел.

– То есть некогда попросить посмотреть что-то и оценить?

– Да. Но я в первую очередь иду к редакторам. Если мы видим, что номер прошел мой саморедактор, если есть какие-то вопросы… По-моему, был какой-то номер про дочку президента. Кто-то из ребят-авторов принес редакторам, и они сказали: "Когда ты шутишь над человеком – это нормально. Как только ты начинаешь шутить о детях, всегда могут возникнуть вопросы". И поэтому я не знаю, чем закончилось. Они просто говорили: "Узнаем у Ленки". То есть они изначально понимают, что там нет каких-то оскорбительных вещей, потому что это дети. 

– Все равно тема такая…

– Есть такая тема: обо мне шутите, но о детях не надо. Потому что это даже может быть не Ленина отрицательная реакция, а отрицательная реакция ребенка.

– А ты понимаешь, что сейчас из-за этой истории молодые ребята, молодые юмористы легко могут перехватить у вас пальму первенства и "95-й Квартал" уже не будет топом? Только потому, что вы включили режим самоцензуры. Не жалко предыдущих лет работы?

– Ну, во-первых, меняется время – меняемся мы. Завтра мы все станем седыми и старыми, придет молодое поколение, которое нас 100% подвинет…

– Да еще рано по возрасту. Не завтра.

– Это ты на меня смотришь такого красивого. У нас есть актеры и постарше, чем я.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Ну ничего-ничего. Я на тебя ориентируюсь.

– На самом деле – ради бога. Пускай придут молодые. В "Лиге смеха" очень много молодых. И о политике шутят… Я к ребятам прихожу иногда к окончанию авторского написания концерта: "Ребята, мне обидно. Потому что у меня здесь два номера про Зеленского. Вы еще один написали: там, где я Жана Беленюка поздравляю с золотой медалью. Классно все. Но у меня два номера про Зеленского, номер про Киву. И вот один номер, где я могу показать свои актерские способности, найти какой-то интересный образ и так далее. Я у вас из концерта в концерт играю Зеленского, Киву… Я понимаю: Кива смешной. Он постоянно дает…"

– Ну самые топы. Юра, чего ты жалуешься?

– Я больше скажу: я часто пишу номера про Киву. Но играть политику… Во-первых, я ее наигрался. Мне хочется уходить от политики. Потому что когда одно и то же, оно начинает приедаться. Мне уже приелось.

– Хорошо. Давай о более земном поговорим. Когда Зеленский стал президентом, ты в "Квартале" стал зарабатывать больше или меньше, чем когда он не был президентом?

– Это вообще не зависит от того, что он стал президентом. Здесь все зависит от того, какая сейчас ситуация с пандемией. Мы все стали зарабатывать гораздо меньше. Когда я работал в "Квартале" до 2016 года, я зарабатывал одни деньги. Когда пошел делать свое шоу с Сережей на канале "Украина", мы зарабатывали другие деньги…

– Больше или меньше?

– Мы зарабатывали больше. Мы писали один съемочный концерт, и нам хватало материала для того, чтобы потом поехать дуэтом в гастрольный тур. И мы за полтора-два года объехали больше сотни украинских городов.

– Класс.

– При том, что в "Квартале" было гораздо больше проектов. Был "Вечерний Киев", был мультфильм "Сказочная Русь", были "Вечерний Квартал", "Чисто Ньюс" и так далее…

– Больше работы – меньше денег. А тут меньше работы, но больше денег?

– Нет, нет, нет. Там тоже, если ты писал, если работал, – ты получал. Всех денег не заработаешь. Ты не успеваешь писать и то, и пятое-десятое. Поэтому ты говоришь: "Ребята, здесь я не буду. Я лучше отдохну". 

– То есть сейчас в "Квартале" вы стали зарабатывать меньше?

– Гораздо меньше. 

– Все ребята в "Квартале"?

– Естественно. У меня за прошлый и за этот год было три сольных концерта.

– Всего?

– Всего. Первый мой сольный концерт в прошлом году прошел в Одессе летом. В условиях пандемии, когда зал заполняется в шахматном порядке и тому подобное. Во-первых, это чувство, когда на концерте нет кучности…

– Я понимаю.

– Когда полный зал и люди начинают смеяться – ты слышишь это… И ты уходишь и думаешь: "Блин, концерт мне не понравился". А потом тебе говорят: "Да крутой концерт был". Звукорежиссер говорит: "Слушай, рядом со мной сидели люди – они умирали от смеха". Сейчас этого нет. У нас первый гастрольный тур со времени пандемии был в марте. Мы проехали пять или шесть городов. Мы были на востоке страны, между концертами заезжали в воинские части в Северодонецке, Старобельске. Если условия не позволяли, под гитару песен попели, пошутили, пообщались, попили чай вместе с солдатами… А мы до этого снимали, наверное, концерта три при пустом зале. Выходишь на сцену – и у тебя нет никакой реакции. Ты просто сам должен сказать шутку, высчитать приблизительно время… Ты должен понимать, во-первых, шутки, должен понимать, насколько это может быть смешно, это проходная шутка или болт. И, в общем-то, мы стали жить совершенно в другой реальности.

– Сколько стоит пригласить тебя на корпоратив?

– Я даже не знаю. У нас есть концертный директор – он устанавливает суммы.

– Вы что, рабами там работаете? Как это ты не знаешь?

– Нет. У меня есть гонорар от и до. Он мне может позвонить и сказать: "Юра, у нас есть такой-то заказчик. Он может заплатить такие-то и такие-то деньги. Если готов – пожалуйста". В этом гонораре 50% уходит на саму студию… Будь то Вова, будь то Женя, будь то концерт "Квартала" – всегда 50% уходило на саму студию. Потому что у нас достаточно большой коллектив…

– Ну да. Это Владимир Зеленский в интервью Дмитрию Гордону рассказывал.

– Да. Это правильная система.

– Хорошо. Так какая сумма, что касается твоего корпоратива?

– То есть те деньги, которые я получаю непосредственно на руки, имеется в виду?

– Ты можешь сказать мне, сколько стоит заказать…

– Я не знаю, за сколько меня могут продавать.

– У моих друзей, например, день рождения. Они хотят, чтобы ты его вел.

– Да. Ты звонишь мне и говоришь: "Юра, у моих друзей день рождения. Я хочу, чтобы ты его провел". Я говорю: "Алеся, я с удовольствием. Но я не обсуждаю финансовые вопросы ни с тобой, ни с твоими друзьями. Есть концертный директор для этого".

– Я звоню ему. И что он мне говорит?

– Ты звонишь ему и с ним договариваешься. 

– Хорошо. Давай о сумме, которую ты получаешь на руки.

– Да. Я могу отработать мероприятие. Если я работаю как ведущий мероприятия и как артист, это порядка 5-6 часов. Я, например, готов такое мероприятие отработать за тысячу долларов. Если я готов ехать, например, в Старобельск за эти деньги. 

– Или это в Киеве, по месту.

– Или это в Киеве, по месту, да. То есть в Киеве, по месту, я быстрее, наверное, соглашусь.

– Конечно.

– Мика говорит: "Вот такой гонорар. Ты готов?" Я говорю, допустим: "Да, готов". Или он мне звонит и говорит: "За тысячу долларов просто выступление". – "Хорошо, я выступлю". А бывает, я выступаю за две тысячи. Если это декабрь… Но последние два года…

– Задекабрило.

– Задекабрились так, что они проходят мимо нас. Поэтому я совершенно не понимаю, какая цена может быть в декабре. Но когда-то…

– В общем, спешите. Декабрь скоро. За несчастных три тысячи Юра будет готов.

– Когда-то я работал и за три, и за пять тысяч. Золотые времена были.

– Как ты считаешь, Владимир Зеленский пойдет на второй срок?

– Мне кажется, да. Я думаю, у него есть какие-то планы. И одного срока ему просто не хватит для того, чтобы это все реализовать.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Я вспоминаю наше интервью с Женей Кошевым. Мы его записывали примерно через полтора года после того, как Зеленский стал президентом. Он говорил, что идет только на один срок. И в том числе этим будет отличаться от остальных президентов, которые обычно прилипали к креслу. И я у Жени спрашивала, пойдет ли Зеленский на второй срок… Женя мне категорически сказал: "Нет, он не пойдет на второй срок. Он пообещал. Это просто говорит окружение. Окружению, как всегда, больше надо". Он это мотивировал тем, что Зеленский – человек слова. Если он сказал "на один срок", он не пойдет на второй. А где-то год назад в окружении Зеленского разговоры пошли, что нужен второй срок. И сам Зеленский уже начал намекать на это.

– Ну, если честно, я бы на его месте и на первый срок не шел.

– Понимаю.

– Когда он шел, у него были одни взгляды, а когда попал туда, увидел, что это, когда начал получать какой-то опыт, начал становиться на ноги, разбираться, он понял, что, наверное, есть какие-то вещи, которые за один срок невозможно выполнить. Поэтому, скажем так, я не компетентен обсуждать его слова. Если бы я пошел [в президенты], я бы тоже сказал: "Ребята, один срок – и не больше". Потому что на его месте я бы уже сбежал на какой-то необитаемый остров. Только оставьте меня, не трогайте. Вообще политика – это грязное дело. Я не представляю себя там. Мне бы очень не хотелось там оказаться. И я надеюсь, что у меня никогда не появится такой возможности или предложения.

– А ты был в шоке, когда узнал, что он собирается идти в президенты?

– Да.

– Потому что нормальная жизнь закончилась.

– Я скажу больше. Когда он стал президентом, у меня был… Не знаю, правильно ли я сейчас скажу. Когнитивный диссонанс. Потому что у меня была некая ревность: он был только моим руководителем, руководителем моей компании, а сейчас он руководитель моего соседа, знакомых, этих людей… Я прихожу в магазин – все эти люди говорят о Зеленском. У меня была некая ревность в хорошем смысле этого слова. Я, может быть, не совсем правильный термин подобрал. Ну как-то так…

Я был удивлен: "Вова – в президенты? Блин…" Президент, встреча с лидером Беларуси, а Вова делал на него пародию в свое время. Я лично эту пародию писал. Как они встретятся? Что он ему скажет? (Пародирует Лукашенко). "А я видел пародию. Ты на меня делал. Хорошая была пародия". Для меня эти вещи непонятны были. И до сих пор непонятны. Если он понимает, что ему надо идти на второй срок, чтобы реализовать задуманное… Мы же многих вещей не знаем… Вы наверняка больше знаете. Я – как обычные среднестатистичные украинцы – многих вещей в политике совершенно не знаю… Иногда я ленту новостей гуглю, какое-то событие произошло. Это зрада? А вдруг это не зрада?

Недавно Украина предложила Молдавии газ. А Зеленский предложил Путину 50% скидки. Одни пишут, что это зрада, а другие пишут, что это не зрада, а тактический ход. Я не понимаю, кому мне верить. Я читаю одних: "Блин, они правильно пишут". Я читаю других – и эти правильно пишут. Я в какой-то момент перестал вообще все это читать, перестал смотреть негативные новости. Я сталкиваюсь с политикой по той простой причине, что мне нужно это ввиду моей профессиональной деятельности. Я когда сажусь с авторской группой писать номера, мы понимаем, что есть политические номера. И политические, конечно, все хотят написать. Потому что можно что-то про Киву написать, что-то про Вову, что-то про Виталия Кличко. Есть персонажи, под которые очень легко пишется. Под Януковича всегда очень легко писалось. Это был мой любимый персонаж. Мы разговаривали таким голосом с Сережей – и какие шутки рождались. (Пародирует Януковича). "Я врач, я давал клятву бегемоту". – "Может, Гиппократу, Виктор Федорович?" – "Не, я врач-ветеринар. Я давал клятву бегемоту. Он умирал и попросил за детенышами присмотреть". Вот такую глупость сказали – и сами смеемся. А скажи эту глупость не в образе Виктора Федоровича – она не будет так смешно звучать. Поэтому, конечно же, в "Квартале" любят писать политические номера, потому что есть конкретные, четкие образы, четкие пародии. И их иногда легче писать, чем бытовые.

Потому что сколько можно, казалось бы? Стандартная ситуация: Лена – Женя. Было: Лена – Вова, а стало Лена – Женя. Лена и Женя – муж и жена. Давай напишем, что они уже старенькие, бабушка и дедушка, загримируем их. А вот Лена и Женя на рыбалке… И становится неинтересно. Хочется писать что-то другое. Мало того, есть какие-то стереотипы. Например, если Юра Ткач… Мы очень хорошо общаемся с ним, очень талантливый актер. У нас, в принципе, все талантливые актеры, но Юра мне импонирует. У него налегке все это происходит. Но зачастую под него пишут номера "Одного разу під Полтавою". Юра такой хлопец, селюк и так далее…

– У него уже есть свой стереотипный образ, конечно.

– Я говорю: "А зачем вы "Полтаву" в "Квартал" переносите?" Да я уверен, что он может отыграть много других классных номеров и других образов. Недавно делали номер – он был Ким Чен Ыном. Из него крутой Ким Чен Ын получился. И точно так же авторы должны разглядеть в актерах какие-то вещи. Я говорю: если я не могу, уже запутался, то, может быть, вы свежим взглядом увидите, предложите какие-то образы – мы с удовольствием это сыграем.

– Юра, ты говоришь, что не понимаешь многого в политике. А я не понимаю, как ты до сих пор не в политике. Судя по опыту твоих коллег, ты уже должен быть или министром, или руководителем фракции. Я не поверю, что тебе не предлагали идти в политику с командой. Ты один из самых ярких медийных персонажей в команде. А во-вторых, почему ты отказался? 

– На какой мне вопрос раньше ответить? Видишь, либо я хороший актер и могу сыграть так, что ты мне…

– Поверишь.

– Можешь поверить. А можешь не поверить. Я же как актер могу сыграть так, что ты мне не поверишь. Либо я это не настолько доношу. Давай еще раз. Я максимально честен перед тобой…

– Предлагали тебе идти в политику?

– У меня нет телефона Зеленского нового. У меня есть его старый телефон.

– Я услышала.

– Мы не поздравляем друг друга с днями рождения. Ему есть чем заниматься. Во-вторых, я не хочу идти в политику. Мне никто не предлагал идти в политику.

– Даже на довыборы в Верховную Раду? Не такое уж большое количество людей осталось, которых можно медийно продать. Мы говорим о циничных вещах, но они работают. Когда человека знают, любят, то за него могут проголосовать. Ты один из таких персонажей.

– Во-первых, я не настолько медийное лицо…

– Не преуменьшай.

– Грубо говоря, выбирая между мной и Кошевым, наверное, в первую очередь предложили бы Кошевому.

– Жени позицию я знаю – он категорически не хочет идти.

– А почему ты считаешь, что я хочу?

– А я с тобой на эту тему еще не говорила просто.

– Поэтому я тебе говорю: я категорически не хочу идти в политику.

– Но ему предлагали. Он честно сказал.

– А мне никто не предлагал даже. Меня часто спрашивают: "Тебе не угрожали? Ты делаешь пародии на каких-то людей. Были какие-то фидбэки?" Я говорю: "Нет. Мне никто не угрожал. Мне никто лично не говорил, что эта пародия человеку понравилась или не понравилась". Мне никто не предлагал идти в политику. Я не хочу туда идти. Это грязное дело. Я хочу заниматься творчеством: тем, чем у меня получается заниматься хорошо.

– Услышала.

– Если вдруг ты хочешь мне предложить пойти в политику и зондируешь почву, говорю: я не хочу идти в политику – я хочу заниматься творчеством.

– Прекрасно. 

– Мне это приносит удовольствие. А идти туда, чтобы о тебе говорили, что ты плохой, чтобы тебя обсуждала вся страна, чтобы тебя поливали грязью, мне не нужно. Может быть, туда люди шли, чтобы зарабатывать миллионы. Мне не нужны миллионы. Я зарабатываю деньги так, как я умею. И мне этого хватает.

– Давай не про политику, а про творчество.

– Давай.

– Как ты считаешь, президент Зеленский после окончания срока вернется в "Квартал"?

– Мне кажется, нет. Тебе хотелось бы, чтобы он вернулся?

– Не знаю. Я слышала от многих ваших ребят другое мнение: они считают, что он может вернуться и продолжить проекты. Но я не знаю, кто прав. Может быть, ты прав.

– В первый год, когда Володя стал президентом, я пытался понять, почему он туда пошел. Ну окей, мы можем опустить сейчас момент, что человек пошел менять систему, делать страну лучше и так далее. Почему человек, который очень многого достиг…

– Да все вообще было.

– Почему он пошел туда?

– Номер один в своей сфере.

– Да. И в какой-то момент, как мне показалось… Человек всего добился в шоу-бизнесе. Он уже который год ездит с "Кварталом" по Украине. В Россию мы не ездим, весь рынок России закрыт. Ну такие правила игры, ребята. Мы так договорились. Я приблизительно понимаю, что у них концерты в Лондоне, Великобритании, Германии, США, Канаде и так далее. И в принципе, все это, по сути дела, одинаковое… То есть ему, наверное, это все приелось. Я по себе знаю.

Помню, как мы хотели этих гастрольных туров, как мы все время приходили к Вове, к Шефирам: "Мы хотим ездить. Возьмите нас с собой. Мы бесплатно готовы". Но у него всегда была отговорка: "Нет. Бесплатно работать вы не можете. Будут места в автобусе – [поедете]…" У нас же лежачие места в автобусе. Есть сидячие, а когда переезды ночные, это же невозможно. "Нет мест". Потому что большой актерский состав. Потом, спустя пять лет гастролей, это начало для меня превращаться в какую-то обыденность. Хотелось чего-то нового, в Карнеги-холл дать концерт. Если бы была такая возможность, наверняка это бы немножко разнообразило. Поэтому, мне кажется, Володя понимал, что Россия закрыта, в Голливуд, наверное, он не поедет сниматься, а у него есть свои амбиции. Ему надо дальше расти. И у него уже потолок. Я это на себе ощутил, когда мы были в Одессе. Нас дважды в 2008 году звали в "Квартал". Дважды в течение полугода. И мы поняли, что в третий раз вряд ли позовут.

– Надо соглашаться.

– Поэтому мы сказали: "Дайте нам микропаузу". Мне было очень тяжело смириться с тем, что я уеду из Одессы, из своего любимого города. По сути дела, я там с 17 лет жил постоянно. А пока я был школьником, все свои каникулы я проводил в Одессе. У меня старшая сестра там училась. Я все свои каникулы проводил в Одессе. Я понимал, что этот город с детства люблю. Я понимал, что буду учиться только там, я буду жить только в Одессе. И когда поступило предложение переезжать в Киев… У Сережи семья была, у меня семья была. И мы очень долго пытались решить, что и как. Моя жена категорически не хотела переезжать в Киев. Она говорила: "Может быть, поезжай, заработай денег, накопи на какой-то бизнес и возвращайся". – "Так не получится".

А я понимал, что мне нужно расти. Одесса – потолок. Максимум еще год я бы в Одессе поучаствовал где-то – и все. Я бы закрылся как артист. Я понимал, что нужно уезжать. И мы уехали. И я нисколько не жалею и не буду жалеть. Я понимаю, что вся моя жизнь происходит здесь, в Киеве. Вот моя специфика, моя профессия, на которую я, кстати, не учился, – это все у меня здесь.

– Давай поговорим о твоих пародиях.

– Давай.

– Какая самая любимая твоя пародия? На кого?

– Я не могу так тебе сказать. У тебя есть дети?

– Да.

– Самый любимый твой ребенок?

– Все три дочки самые любимые. А учитывая, что есть еще старшие дети Димы, у меня вообще много любимых детей. Потому что я их всех люблю.

– Это здорово. Есть удобные пародии, а есть менее удобные пародии. Удобная пародия – это та, в которой ты купаешься. Ты можешь в этом образе стихи декламировать, песни петь – все, что угодно. А я сейчас хожу по офису, и в любом кабинете слышно, когда я нахожусь в офисе. Потому что я захожу в каждый кабинет, открываю дверь и в образе Ильи Кивы говорю: "Я прошу прощения, я могу зайти? Я прошу прощения…" Хотя я вообще не понимаю, как появилась эта пародия. Просто в Раде у него произошел небольшой конфуз, когда рука в кармане была…

Фото: Юрий Великий. Официальная страница / Facebook

– Один всего лишь? Да ладно.

– Это был один из первых конфузов, когда я о нем вообще узнал. Это было после отъезда Сережи, где-то апрель 19-го года, когда у меня был период небольшого застоя – я не знал, что делать, как дальше быть… Нам очень комфортно было писать вдвоем.

– Да, тебе нужно было найти свой путь.

– И мне надо было искать свой путь.

– Ты его очень удачно нашел.

– И я понимал, что никогда в жизни не писал один. Точнее, не так. Я мог ехать на работу в машине, и мне могла прийти в голову какая-то шутка. Или какая-то идея какого-то классного номера. Я приезжал и говорил: "Серега, я придумал такую шутку". Я читал ему, и он говорил: "О, блин, круто. Давай". И мы начинали ее разгонять. Мы разгоняли этот номер – и в конечном итоге получалось очень классно.

– Давай перечислим самые яркие твои пародии. Зеленский, Кива, Парубий, Янукович. Кто еще?

– Лукашенко. Я очень люблю этот образ для пародии…

– Я понимаю. Материала много.

– Да. Вот эти "чы", все его звуки… Я звоню иногда и по телефону и с кем-то разговариваю этим голосом.

– Сейчас мы об этом поговорим.

– Ну, мне комфортно в этом образе. Я могу сказать, какие образы для меня сложнее. Например, Виталий Кличко. Почему сложный? Потому что, во-первых, его делает Жека. И он не делает точную пародию на Виталия Кличко. Он просто делает его так, как все привыкли. Весь зрительный зал привык, вся страна привыкла видеть Виталия Кличко в образе Жеки. И поэтому нужно было найти некоторые его моменты… Звуковые его какие-то вещи. Но был еще один момент. В свое время был мультфильм "Сказочная Русь". Я делал режиссерскую начитку. Ставятся датчики специальные, актеры двигаются, и потом все эти фигурки оживают. И соответственно, я должен был начитать все это. А начитывал я в ролях, потому что мог пародировать. Мне сказали: "Езжай и Юлю начитывай, Федоровича начитывай – всех, всех, всех".

– Юлю ты начитывал?

– Юлю я начитывал. Это черновая начитка. А потом девушка, которая Юлю пародировала, уже по моей начитке… Важно было передать интонацию шутки, как задумали авторы. Например, какие-то серии я писал, какие-то ребята писали другие серии. Я приходил к ним – мы проговаривали все, потом начитывал. И был один из актеров, который многих персонажей начитывал: и Яценюка, и Путина, и Виталия Кличко, и еще кого-то. В общем, наверное, пять персонажей у него было. Он начитывал Виталия Кличко и говорил с придыханием… В общем, настолько его голос, его пародия мне запомнилась, что когда я начал начитывать, то пародировал не Виталия, а того, кто пародирует Виталия. 

У нас в это же время происходило написание новых концертов "Квартала". Например, нужно какие-то шутки на Кличко написать. Мы писали, потом в переговорке собирались, и я начинал читать. Естественно, таким голосом. И все ребята смеялись не с шуток, а с того, как я это делаю. И потом я стал замечать, что все остальные авторы, которые читали Кличко, тоже начинали читать таким голосом. У каждого получалось по-разному. Но когда я себе поставил задачу писать пародийные ролики, решил написать что-то на Кличко. Мне эта пародия далась очень тяжело. И я до сих пор считаю, что она у меня не идеально получается. Не всегда тембр голоса совпадает, не всегда хорошо прорабатывается. Поэтому для меня эта пародия тяжелая.

– Ты серьезно ко всему подходишь, очень профессионально. В основе, кроме таланта, еще и большой труд лежит. Чтобы сделать похожим человека, ты должен познакомиться с образом, ты должен в глубину залезть, понять человека и сказать себе, какой он. Правильно? Дай мне характеристики на всех, кого мы перечислили. Какие они, на твой взгляд? Давай начнем с Виталия Кличко.

– Это твое видение… У меня немножко по-другому происходит.

– Расскажи.

– У каких-то персонажей, когда у меня было время подготовиться, я подмечал интересные моменты: кто-то моргает, кто-то губы определенным образом складывает. У Зеленского определенный взгляд есть. Мы с Серегой пародию на Зеленского сделали еще в 2009 году. Мы, когда приходили читать материал Вове, он говорил какие-то комментарии не в нашу пользу. "Пацаны, слабый номер". Или еще что-то. Мы потом возвращались в кабинет и между собой: "Да, слабый номер, пацаны…" У нас тогда уже получалась пародия. Просто тогда пародию на Зеленского как бы незачем было делать. Это человек-комик. Когда комик делает пародию на комика, ничего смешного ты не можешь сказать. И поэтому когда я делал пародию на президента Зеленского, мне было очень легко. Эти все взгляды его, постановка голоса…

– Расскажи мне свое видение. Какой Виталий Кличко?

– Ну, ты от меня хочешь услышать, какой он управленец, человек, боксер?

– Просто твои впечатления. Как человек, как боксер – да кто угодно. Как твой подопечный, которого ты пародируешь… Это же эмоциональная история.

– Скажу честно: каждый раз, если я попадаю в сети на его брифинг, я жду, что он даст очередной повод.

– Пищу для работы.

– Я бы даже сказал, не пищу, а письку. Після пищи он даст еще что-то. Когда это происходит, я радуюсь как ребенок: у меня появился очередной повод для того, чтобы сделать классную пародию. Как персонаж моей пародии он мне импонирует. У него очень часто проскакивают "и" вместо "ы". И я только сейчас это заметил. Вот он говорит, как на русском, хотя в украинском там должна быть другая буква… В мультике "Сказочная Русь" был бугай Виталя. Для меня он был такой добряк, который иногда попадал в нелепые ситуации. И, в принципе, сейчас в своих пародиях я тоже пытаюсь представить его добряком, который попадает в нелепые ситуации.

– Лукашенко.

– Первую пародию на Лукашенко я сделал, когда Володя стал президентом. В 19-м году. Когда Володя сказал, что предлагает госпоже Меркель, Дональду Трампу и Путину встретиться в Белоруссии. "Я думаю, Александр Григорьевич с радостью предоставит нам площадку для переговоров". Я писал реакцию: как будто Лукашенко посмотрел выступление Зеленского. (Пародирует Лукашенко). "А! Как это? Так у меня посевная щас!" Я две недели не мог записать эту пародию. Она получилась очень крутая. Скажу больше: это была первая операторская работа моего папы. Я не мог записать эту пародию, потому что хотел обязательно писать ее где-то в поле. Я нашел фотографию, где Лукашенко был в таком белом чепчике, в шортах, футболке, таскал мешки с картошкой.

Это было лето, в "Квартале" костюмеры [разъехались]. В общем, никого нет. Поля нет. Я не знаю, где в Киеве искать поля. И так совпало, что я поехал к родителям. А у папы и мамы кнопочные телефоны. Говорю папе: "Это телефон. Тут кнопка есть, камера. Ты можешь включить и снимать меня". И мы пошли… У родителей частный дом. Как бы не на окраине города, но сам городок небольшой. Мы спустились несколько кварталов вниз и нашли классное поле. Мы писали два дня этот ролик. В первый день был постоянный ветер… Обычно трактор в этом поле проезжает раз в полгода, а в этот день трактор туда-назад, туда-назад. У меня еще и микрофона не было… То папа не так нажал, то я сбиваюсь, то еще что-то… Не получилось. И мы пошли во второй день. Папа до сих пор говорит: "Юрочка, у тебя этот номер больше миллиона просмотров набрал". Я говорю: "Папа, знаешь почему? Потому что этот номер снимал ты".

– Подписать надо было: оператор…

– Я не додумался до этого. Но я обязательно исправлю. Спасибо большое.

– Страна должна знать своих героев.

– После той пародии Лукашенко стал для меня одним из любимых персонажей. Звонит Зеленский и говорит: "Александр Григорьевич, мне нужен ваш совет". – "Совет: после гречки мой тарелку сразу!" Владимир – молодой человек, а батька может сверху дать, с точки зрения высоты своего опыта может что-то посоветовать. Вот такие шутки получаются. Конечно, я очень расстроился, что мне пришлось в 20-м году писать пародию совершенно на другую тему с этим персонажем. Меня это очень сильно расстроило. Потому что тот образ, который был изначально…

– Он все растоптал, перешел все "красные линии", после которых уже все.

– Я не могу…

– Конечно.

– И там я могу себе позволить шутить жестко.

– Конечно.

– То, что я не могу позволить в отношении нашего президента.

– Илья Кива – какой он?

– Для меня это, честно говоря, непонятный персонаж. Я приблизительно изучал его биографию. Насколько я помню, это человек, который изначально был в АТО, в добровольческих батальонах. И тут у него резко меняется позиция… Но того Киву я совершенно не знал. Где-то он всплывал, на каких-то каналах, и что-то говорил. Ну, говорит – и говорит себе. Конечно, когда он начал уже давать столько поводов: и адвокат, и кандидат наук…

– Профессор.

– Пока кандидат только. Он то по каким-то картинкам стреляет, то салюты устраивает… Для меня он немного недалекий человек, но при этом хитрый, который схватывает все сразу. Он быстро может разобраться, сориентироваться. Вот такой персонаж. Я сразу нашел у него два "якоря", за которые зацепился: "я прошу прощения" и "скажите, пожалуйста". Он может себе позволить жесткое словцо. Я, например, не позволяю себе этого. Мне кажется, всегда нужно говорить на камеру – особенно в творчестве, на концертах – те вещи, за которые тебе потом будет не стыдно перед своими родными и близкими.

Болезненно ли Зеленский реагирует на критику? Я слышал от Жеки: "Я понимаю, что вы должны про меня шутить, но иногда у вас это в разряд свинства попадает"

– Ему не стыдно, наверное.

– Вот мне стыдно, а ему не стыдно. Поэтому я себя отношу к одной части людей, а его отношу к другой… Мне кажется, что ему имиджмейкеры или спичрайтеры сказали: "Илюша, ты можешь говорить все, что хочешь, но так, чтобы произвести впечатление. Почаще проси прощения, произноси слово "пожалуйста". И он это воспринял дословно.

– Мне кажется, в эти моменты он просто продолжает думать над тем, что сказать дальше.

– Возможно, и так. 

– Он такой талантливый, что сам себе имиджмейкер, политтехнолог. Мне кажется, ему никто не нужен.

– То есть ты думаешь, что он сам это придумал? Может быть.

– Мне так кажется.

– Короче, в одном 2,5-минутном ролике он раз шесть произнес фразу "я прошу прощения". Мы просто сидели и отсматривали с авторами. Мы сидели и хохотали. Причем каждый раз у него эта фраза по-разному звучит.

– Владимир Зеленский – какой он?

– Я же тебе сказал. Для пародии изначально он был достаточно легким, в 19-м году, когда у меня уже были определенные наработки. Когда я пишу шутки на него, он у меня тоже может что-то перепутать, с украинского переходит на русский, он всегда уставший. Потому что я, наблюдая за ним долгое время в "Квартале" и видя сейчас по телевизору, вижу, что он очень сильно эмоционально уставший.

– Он выхолощен.

– Да. Возможно, это все из-за ситуации с пандемией, войск, которые вечно у наших границ. Я представляю, какая это напряженность, какая это ответственность.

– Он ранимый человек?

– Да. Он очень ранимый человек. По-моему, его секретарь, которая в "Квартале" была…

– Маша.

– Она и сейчас у него секретарь. Она приходила в офис к нам. Естественно, нам интересно: "Что там? Как Вова?" Давно это, правда, было… Она сказала, что он очень ранимый. Для него важно, что о нем говорят… По-моему, она говорила, что ему даже запрещали читать Facebook, смотреть YouTube и прочее.

– То есть он расстраивается?

– Ну конечно. Я точно такой же. Я уже не читаю комментарии, но поначалу я не знал, что есть такие люди, как хейтеры, я не знал, что есть люди, которым платят за это деньги.

– А есть просто психически неуравновешенные.

– Да. Есть люди, у которых, возможно, не получается что-то сделать – и они из-за этого переживают.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Ну ты же понимаешь, что нельзя обращать внимание на критику?

– Конечно. Сейчас я это понимаю прекрасно. Но изначально я читаю и думаю: блин, зачем он мне это написал? Что я плохого сказал или что я плохого сделал? И потом я понял, что люди пишут гадости, потому что у них может быть плохое настроение. Но у меня 97% лайков и всего 3% дизлайков. И я даже сам себе ставлю дизлайк, потому что мне знакомый сказал: если у тебя будут 100% лайков, YouTube подумает, что ты его обманываешь, лайки накручиваешь. Я когда все эти вещи понял – естественно, перестал читать и вникать.

Я в свое время написал пародию на Шария. Ко мне набежало очень много людей, которые его смотрят. Они меня забросали… Видео у меня по популярности вообще в топе. Порядка 4 тысяч комментариев… Я ни одного комментария там не прочитал. Только начал и понял, что везде глупость и злость. Я перестал этим заниматься.

– Молодец.

– В общем, Зеленский очень сильно раним. И, возможно, на критику реагирует по-своему… Опять же, на своем примере скажу: иногда ты хочешь что-то хорошо сделать, и у тебя есть свои методы, о которых не рассказываешь другим. Другие, не понимая моей идеи, моей задумки, могут меня критиковать. Я к этому отношусь болезненно в какой-то степени, потому что не могу им объяснить… Точнее, могу объяснить, но зачем? Дайте мне доделать, а потом будете готовый результат критиковать… Дураку пол-работы не показывают. Этому меня в свое время Сережа научил. Дайте мне доделать, а потом будете критиковать.

– Ты понимаешь, что, находясь в должности президента, нельзя вообще реагировать на критику? Если бы президенты Украины, которых вы критиковали, реагировали остро на критику (а ее было у вас очень много), то вас бы уже давно закрыли. Очень важно, чтобы президент не реагировал на критику – ему свое дело делать. Иначе это может сказаться на свободе слова в Украине, в конце концов. Понимаешь? Это же опасно.

– Если бы нас в свое время закрыли, мы были бы еще популярнее.

– Конечно.

– Подпольные концерты устраивали бы.

– Как только ты борешься со свободой слова, свобода слова побеждает. Это 100%.

– Тогда я тебе задам вопрос. Что ты имеешь в виду, когда говоришь "болезненно реагирует"? Я по-своему болезненно реагирую. Например, могу переживать.

– Я тебе скажу, что имею в виду. Законопроект о дезинформации, законопроект о медиа журналисты, объединившись, отбили. Хотя проект закона о медиа сейчас, говорят, снова будет в повестке дня. Закон об олигархах на самом деле – об их медиа. То есть все инициативы, которые идут от властной команды, меня настораживают: все они так или иначе про свободу слова, про ценность, благодаря которой Зеленский стал президентом, "Слуга народа" выиграла парламентские выборы. Это то, благодаря чему Украина – самая классная страна. То, что мы смогли отвоевать с помощью майданов… Но свобода слова просто вшита в наш генокод.

– Я не могу с тобой сейчас обсуждать законопроекты – я не видел ни одного из них.

– Я с тобой и не собиралась их обсуждать. Ты задал вопрос – я тебе ответила.

– Я даже не могу поддержать тебя в этом. Для меня это совершенно незнакомая тема.

– Да, я понимаю. Я с тобой это не обсуждаю. Это специальный разговор. Поэтому я, собственно говоря, и не задавала тебе таких вопросов.

– Да, но смотри. Если твой вопрос: болезненно ли Зеленский реагирует на критику? Человек может по-разному реагировать. Человек может закрывать свободу слова, а может просто болезненно реагировать и говорить: "Такие плохие люди так меня критикуют". Понимаешь? Как он реагирует на критику, насколько болезненно – я не могу тебе сказать. Но то, что я слышал, например, от Жеки: "Я понимаю, что вы должны про меня шутить, но иногда у вас это в разряд свинства попадает". Я не знаю, о каком номере он говорил, но понимаю, что если даже в номерах такого плана он нашел что-то оскорбительное или обидное – значит, он болезненно реагирует.

– Я тебя понимаю. 

– Скорее всего, у него уже выработалась такая защитная реакция уже после того, как он стал президентом. Он абсолютно нормально реагировал, когда мы в "Квартале" писали шутки про Зеленского. У нас есть история, когда выходит линейка актеров "Квартала" в конце концерта и они говорят: "Саня такой-то, такой-то. Жека почему-то ушел, но не пришел. А Вова"… Конечно, ты понимаешь, что пишешь шутку не про Жеку, который просто актер, а про Вову, который актер и твой руководитель.

– Да.

– И ты понимаешь, что обидную не можешь написать. А если ты пишешь обидную, она не всегда смешная получается. И он говорил: "Чуваки, напишите про меня смешную шутку". И мы писали – и он ржал точно так же, как и все.

– Из тех, кого ты пародировал, кто обижался? По крайней мере, если ты знаешь об этом. Были какие-то разговоры? Или тебе что-то передавали?

– Ничего не передавали. Я могу только сказать на основе того, что видел в YouTube. ТСН, по-моему, делал сюжет с Андреем Парубием, и он сказал, что видел наш номер и ему он не понравился. Это был самый первый номер в "Квартале", где мы показали Парубия с президентом, – новогоднее обращение. Он сказал, что ему номер не понравился, что звонили знакомые, говорили: "Андрей, ответь как-то, прими меры". Но он сказал, что этот номер очень понравился его дочке. На мой взгляд, если номер понравился ребенку, это уже не 50, а 70% успеха.

– Ну конечно, это удача.

– Потому что детей не обманешь. В общем, это было первое, что я слышал. Опять же, это не вживую мне говорили.

– Да.

– А вторая рецензия была, собственно, от Ильи Кивы. В каком-то интервью он тоже несколько раз попросил прощения. И когда у него спросили, видел ли он пародию Юрия Великого, он сказал: "Я прошу прощения, на клоунов кто-то обижался когда-то? Надо дать им под…" На букву "ж" есть слово – не хочу его в эфире употреблять. Посмотрите – в исполнении Ильи это все гораздо более "вкусно" звучит… Когда корреспондент спросил: "Вас это обидело?" – он сказал: "Меня обидеть может только равный". И я понял, что я не ровня Илье. Для меня рецензия на творчество от такого человека, как Илья, кандидата наук, как говорится, имеет большое значение.

– Давай поговорим о монетизации твоих потрясающих пародий. Как минимум не воспользоваться тем, что ты можешь сейчас звонить кому-то и разговаривать голосом Зеленского… Начиная от розыгрышей и заканчивая тем, что можно деньги зарабатывать. Ты это использовал когда-то?

– Деньги я пока не пробовал зарабатывать. У меня есть друзья: соавторы, коллеги по авторскому цеху, соседи по кабинету и так далее… У друзей свадьба, например, или день рождения, или еще что-то. И они мне говорят: "Юрчик, можешь записать поздравление от Зеленского?" Я не могу им отказать. Я с собой уже вожу парик в машине – он может пригодиться в любой момент. Микрофон тоже всегда лежит в машине.

– Если что, подменить Владимира Александровича сможешь.

– Я могу все. Я даже пирожки готовлю иногда.

– По телефону, чтобы человек действительно поверил… Как пранк, розыгрыш…

– Звонил.

– Можно же напугать, развеселить.

– Лена Кравец была на дне рождения у кого-то из ребят, но они поняли. Мы договорились, что я позвоню (не помню, как зовут человека). Это настолько спонтанно произошло… Она говорит: "Юрчик, я тебе сброшу смс. Ты меня набери – я скажу, что звонит Вован. Я дам ему трубку, а ты поздравишь". И она мне даже сказала какие-то ключевые слова, которые этот человек 100% мог ожидать от Вовы. Я, естественно, звоню. По громкой связи говорю: "Ленчик, у меня очень мало времени. Быстро дай Саше трубку. Я хочу поздравить". – "Да, Владимир Саныч, ты на громкой связи". И я начинаю поздравлять… Если бы это все происходило, когда только-только Вова стал президентом… Я тогда звонил – люди велись очень сильно. Сейчас, конечно, все подыгрывают мне: "Хорошо, Владимир Александрович, да, да, будем здоровы…" Потому что они знают, что в "Квартале" есть Великий, который пародирует президента. И, конечно, они уже знают мой голос, когда я пародирую Владимира. И знают настоящий голос Владимира. Я скажу больше: мне заказывают видеопоздравления политиков. Я записываю. И это дополнительный заработок… Я могу себе потом что-то улучшить – купить микрофон получше или просто потратить на себя.

– Это прикольная история.

– Да, я записываю поздравления. И такое случается часто. А бывает, сидишь и думаешь: "Ох, кому бы записать поздравление? Запишу себе".

– В интернете очень мало информации о твоей семье…

– Ну и очень хорошо.

– Расскажи.

– Для меня тема семьи всегда была очень личной. Я могу сказать, что на сегодняшний день не женат, разведен. У меня есть дочь. Зовут Катюша.

– Сколько лет?

– Восемь лет. Но я предлагаю закончить на этом вопрос насчет ребенка. С ее мамой мы договорились, что я в любых интервью не обсуждаю это.

– Правильно. Тебе сейчас в личку начнут писать поклонницы – этим ответом даешь шанс.

– Нет, я не обсуждаю ребенка.

– Я сейчас не про ребенка – я про твой семейный статус.

– Ты знаешь, я был дважды женат. И я очень хочу семью, но, скажем так, пока стремглав бежать в отношения не хочу.

– Поклонницы часто пишут? Сейчас же это развитая тема: в Instagram пишут, чтобы знакомиться, и из этого может что-то получиться.

– Я не знаю. Мне пишут что-то, но я не знаю, поклонницы это или нет. Может быть, люди пишут просто потому, что им нравится мое творчество.

– У тебя не было так, что свидание с сообщения в Instagram начиналось?

– Нет, у меня никогда такого не было. Возможно, девушки стесняются писать такое. Возможно, она должна быть более раскрепощенной. Сейчас, в статусе холостяка, если мне человек понравится очень сильно, наверняка я напишу: "Я хочу пригласить на свидание". Но пока у меня, скажем так, даже нет времени рассматривать, нравится мне человек или нет. Я не переписываюсь, не общаюсь. Сказать, что у меня куча поклонниц… Во-первых, я не афишировал эти вещи. Ты сейчас спросила, но мы же с тобой честно разговариваем. Поэтому думаю: "Чего я буду тебя обманывать?" Или обманывать всех остальных.

– Зрителей.

– Да. Поэтому, возможно, сейчас начнут писать что-то. Я обязательно тебя потом поставлю в известность.

– Я именно это имела в виду. Сейчас многие обрадовались – перспектива-то какая.

– Я попрошу тебя быть кастинг-директором поклонниц, если они появятся.

– Это новая для меня роль, я тебе честно скажу.

– А ты сможешь с женской точки зрения…

– Тогда давай сразу обозначим критерии, чтобы я понимала, как сделать идеальный выбор. На что ты обращаешь внимание? Блондинка или брюнетка, умная или просто хорошенькая, добрая или стерва? Что тебе нравится?

– Я не обращаю внимание на цвет волос, цвет глаз… Более того, когда спрашивают, какие у меня глаза, я не знаю. Мне человек либо нравится, либо он не нравится. В 25 лет я бы тебе ответил, возможно, совершенно другое. Сейчас я могу сказать: я должен понимать, что готов прожить жизнь с этим человеком. Если я вижу, что готов, – для этого должен пройти определенный период времени, и я пойму, что готов с ним постареть вместе, родить и воспитывать детей… Мне очень хотелось бы еще ребенка. Но я не могу сделать очередную ошибку. И для этого я должен человека знать очень хорошо. Я должен понимать, что готов мириться с любыми моментами. У меня, в принципе, достаточно сложный характер (на всякий случай, если кто-то собирается писать и приглашать на свидание).

– В чем?

– Не знаю. Я часто слышал такую формулировку в свой адрес.

– Позитивный, умный.

– Ну, это мои хорошие черты. Я всегда стараюсь их в первую очередь показать. Я прямолинейный человек. Например, тебе говорят, что здесь лучше было промолчать или, например, сказать по-другому, а я – раз! – и сказал. И потом понимаю: "Блин, ну зачем я это сказал? Наверное, не так надо было". Самое главное – из этого всего делать выводы. И поэтому мне очень хочется найти своего человека. Я очень надеюсь, что в ближайшем будущем я найду.

Фото: Alesia Batsman / Facebook

– Чего тебе очень желаю. Скажи, пожалуйста, твои родители под Одессой живут?

– В Котовске.

– В Подольске.

– Да. В Одессе есть поселок Котовского – это микрорайон Одессы.

– Да, я знаю. А Котовск в Одесской области.

– Да. Причем он старше Одессы на два десятка лет. У него очень богатая история. Поселок раньше назывался Бирзула. Не знаю, откуда такое название… Может, я не все еще вычитал, но поищу обязательно.

– Они не хотят в Киев переезжать?

– Нет.

– Или ты не пробовал?

– Нет. Сестра в Одессе живет. Сколько раз предлагала сестра…

– Они уже не работают или работают?

– Они пенсионеры. Папе 77 лет, маме 75.

– А кем они были?

– Мама заканчивала Академию пищевых технологий. Она инженер-технолог, сертифицировала продукцию. И мама, и папа работали в отделе Госстандарта. Мама приезжала на предприятие и обязательно должна была смотреть, чтобы все продукты, которые выпускает это предприятие, соответствовали ГОСТ. Папа – инженер-метролог. Это связано не с погодой, не с метеоусловиями…

– И не с метро.

– И не с метро, да. Это связано с метрологией. Это приборы различного рода. Папа производил их поверку – прибор должен точно показывать. Его всегда очень хотели видеть. И когда звонили на работу, обязательно было уточнение: "Пришлите к нам именно Великого". Потому что папа очень щепетильный в этих моментах. Знаете, говорят: делаю как для себя. Папа что для себя, что для других – ему важно было сделать качественно. И, наверное, эта черта характера мне передалась от него. Я сижу над номером и понимаю: "Блин, надо еще что-то дописать. Нет, мне не нравится здесь". Я копаюсь. Мы часто с Сережей спорили. Он говорил: "Слушай, ты сидишь над одной шуткой полчаса". – "Да, Сережа, я сижу полчаса, потому что мне нужно сформулировать ее так, чтобы она была не проходной шуткой, а чтобы она вызвала аплодисменты". И, наверное, я во всем скрупулезный, что ли.

– Родители гордятся тобой сейчас?

– Я думаю, да. Они вообще меня любят. У нас такая традиция: на мамин день рождения в конце августа и папин в октябре мы стараемся приехать и вместе провести последние дни лета и бабьего лета. Мы всегда собираемся у родителей. Папа делает домашнее вино и наливку вишневую. Мы всегда с удовольствием пьем. Мама звонит мне постоянно и говорит: "Мы с папой ужинали. Налили по чуть-чуть вина. И за твое здоровье, за здоровье Аленочки…" В общем, у нас очень хорошие отношения в семье. У меня очень хорошие отношения с сестрой. Она меня, по сути дела, воспитывала. Мама сделала ей подарок ко дню рождения. Она родилась 3 июня, а я родился 5-го. Она подарила ей братика. Ей было 11 лет. И когда девочки все уже шли на какие-то танцульки, гулянки, Алена со мной в колясочке ездила, пеленки мои стирала…

– Повезло.

– Да. Я сдавал экзамены – она переживала, наверное, еще больше, чем когда сама сдавала экзамены… Папа у меня был моряк. Он закончил мореходное училище, ходил в рейсы: где-то на Дальнем Востоке они ловили кальмаров, рыбу. В Котовск их завозили раз в полгода в те времена, когда я еще школьником был. Мама, если находила кальмаров, покупала. Потому что я их очень любил. А папа уже не очень любил – когда ты ловишь кальмаров на Дальнем Востоке, ты приблизительно каждый день их и ешь.

Мамин отец был военным прокурором.

– Ого.

– И у меня так сложилось: я выбрал юридическую специальность в морском вузе. Папа – моряк, дедушка – прокурор. Я, наверное, как-то замкнул линии, которые не пересекались.

– Спасибо тебе за интервью. Мне было реально интересно. Искренне, хорошо, тепло.

– Спасибо тебе.

– В финале хочу тебя попросить: можешь сказать что-то нашим зрителям, попрощаться с ними в образе Владимира Зеленского?

– Конечно, могу.

– Или рассказать шутку о Владимире Зеленском. Или сделать и то, и то.

– Я, кстати, хочу заранее на всякий случай извиниться. Вдруг ты планировала, что интервью будет веселым… Шутки появляются, когда у тебя есть настроение шутить. А я часто замечаю, что когда даю интервью, то сосредоточен на серьезных вопросах. Поэтому не всегда у меня получались шутки. Но тебе спасибо большое, что пригласила. Я даже развернусь. В образе Зеленского, да?

– Да.

– (Пародирует Зеленского). Шановні друзі, дорогие подписчики и зрители замечательного канала, который ведет Алеся, я желаю вам всего самого наилучшего. Я желаю вам, чтобы вы всегда получали интересный контент на этом канале и на любых других каналах. Смотрите всегда только хорошее, только позитивное. Да. И будьте здоровы. 36,6 вам. Пока.