Шокин: Я спросил Деркача про пленки Порошенко – Байдена: "Где взял?" G

– Виктор Николаевич, добрый вечер.

– Добрый вечер. С праздником! 6 июня был праздник журналистский, и я, к сожалению, не смог вас поздравить. Поэтому поздравляю сегодня.

– Спасибо большое. Я хочу сразу начать с актуальных вопросов, о которых буквально недавно общество очень сильно шумело и все об этом писали. Вы, возможно, являетесь человеком, который как минимум может интересно прокомментировать их. Совсем недавно была пресс-конференция, на которой [внефракционный народный депутат] Андрей Деркач обнародовал записи разговоров президента Петра Порошенко и [бывшего] вице-президента [США] Джо Байдена. Насколько можно верить в то, что эти записи настоящие, на ваш взгляд?

– Наверное, начнем с того, что для этого необходимо провести экспертизы соответствующие – как технические, так и по голосам. И только тогда будет понятно достоверно, что это записи аутентичные и принадлежат они Байдену и Порошенко. Это первое. Второе: я внимательно просмотрел, прослушал, сделал даже себе некоторые вырезки: то, что касается меня. Потому что там очень много было всего.

Я не политик и поэтому не очень сильно вникаю в эти нюансы. Но то, что касается меня, звучит правдоподобно – как меня снимали [с должности генпрокурора]. Что, действительно, якобы Порошенко говорил о том, что и парламент за меня вроде бы, и я "человек державницької позиції", как он там говорил, и пошел [в отставку] только потому, что требовало время этого. Поэтому я считаю, что из того, что касается меня, они совершенно, практически правильные.

– Что вы подумали, когда услышали эти записи?

– Я очень удивился, прежде всего. По той причине, что такие вещи, наверное, появляются не часто. Хотя в свое время мы расследовали дело по [пленкам майора Николая] Мельниченко – записи [второго президента Украины Леонида] Кучмы всем известные. Там было понятно, как записывали: он рассказывал, проводили эксперименты следственные о возможности записей. Здесь я, как нетехнический работник, не могу сказать, насколько это технически возможно или нет.

Есть разные мнения: что Порошенко сам сделал эти записи – и передал; что это сделала Администрация Президента [Владимира] Зеленского – и снова передала почему-то. Я слышал интервью [экс-нардепа Александра] Онищенко – якобы это его пленки. То есть очень много разных версий и теорий существует.

– Вы имеете в виду сейчас происхождение этих записей: кто записал президента Порошенко, если это настоящие записи, и кто их опубличил.

– Да, конечно.

– А с Андреем Деркачом вы не говорили на эту тему?

– Я спросил его: "Где взял?" Он говорит: "Там же, где все говорят, – у журналистов-расследователей". Но я в это не очень верю. Потому что, на мой взгляд, это очень длинная цепочка. Ведь [передать] от технического исполнения до журналиста – это сложности большие. Это нужно иметь доверие друг к другу, чтобы передать такие серьезные записи. Я считаю, что серьезные. Потому что они несут серьезные обвинения Байдену и Порошенко.

Я считаю, что, если взять за основу, и подтвердится, что записи аутентичные, то могут быть серьезные неприятности и у Байдена, и у Порошенко.

– Вы обратились в Книгу рекордов Гиннесса, чтобы вас признали самым дорогим генпрокурором в мире. Потому что за вас давали (или дали) $1 млрд.

– Да.

– Как поживает это обращение?

– Насколько я знаю, оно заглохло полностью. Хотя я обратился. У меня документы, что я сделал это официально. Они занесли в реестры свои – и уже было чуть ли не "приезжайте и получайте документ, что вы действительно..."

Такого в мире не было: чтобы какой-то генеральный прокурор какой-то страны стоил $1 млрд (Байден рассказывал, что в 2016 году требовал уволить Шокина, в противном случае Вашингтон не предоставил бы Киеву кредитные гарантии на $1 млрд. – "ГОРДОН") Я думаю, что если бы заплатили за [Юрия] Луценко, [Ирину] Венедиктову, [Руслана] Рябошапку по миллиарду, было бы неплохо. Но за них почему-то не платят.

– В Украине бы наконец-то началась безбедная жизнь для большинства людей.

– Ну хоть немножко.

– Можно было бы тогда еще чаще генпрокуроров менять. Раз в месяц.

– Я согласен. Но видите: почему-то за меня заплатил Байден. Наверное, знает, почему заплатил: ему было интересно, чтобы я ушел. А все остальные как-то не уходят за такие деньги.

– То есть у вас ответа нет от Книги рекордов Гиннесса?

– Нет.

– Они застопорили.

– Просто пропали.

– Можно еще обратиться.

– Но документы есть, по которым видно, что я обращался и писал.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Вы говорите, $1 млрд. А известно хотя бы, куда этот миллиард пошел? На какие проекты? На что его потратили? Вообще был ли он?

– Насколько я знаю, это были бумаги ценные и, по-моему, либо 3-го, либо 6 июня 2016-го года были документы подписаны об их передаче. Если бы этот миллиард пошел на благо нашей Украины, я был бы очень рад.

Но вот видите: есть последнее мнение, которое толкует, что пошли деньги якобы на оборонные заказы для фирм Порошенко. Я не знаю, правда это или нет. Я этим никогда не занимался.

Но есть другой момент: если подойти к вопросу более широко, то за восемь лет правления [экс-президента США Барака] Обамы и Байдена, насколько я помню, никто нам ничего не давал.

При всем при том пришел [действующий президент США Дональд] Трамп – и дал Javelin, дал катера, дал другое необходимое военное снаряжение. А только обещал Байден. Хотя, я думаю, они имели полную возможность помочь Украине. Более того, я считал и сейчас считаю...

–  Ну не дал, а вы имеете в виду: дал возможность купить Украине?

– Да, хотя бы купить. А Байден только обещал: "Мы поможем, мы поможем". И помог до того, что, извините, мы потеряли Крым. Я считаю, что есть очень весомая доля Байдена... Я не раз говорил, что Байден расценивал Украину как свою вотчину и делал все, что хотел, к сожалению. В том числе, насколько мне известно, когда вопрос встал об аннексии Крыма и руководство Украины обратилось к нашим американским коллегам, то сказали: "Вы не переживайте. Все будет хорошо. Не надо ничего делать".

А я почти уверен, что мы могли отстоять Крым. И тогда бы, может быть, не было востока. Вот что мы получили взамен этого миллиарда.

– Вы сделали публичное обращение к президенту Зеленскому. Расскажите, о чем оно.

– 12 мая этого года мой адвокат провел пресс-конференцию, где рассказал обо всех тех нарушениях, которые допустили работники правоохранительных органов, в частности ДБР и Генеральной прокуратуры, по моему уголовному делу, которое наконец-то возбудили по моему заявлению. Но возбудили опять-таки, как и осталось все на сегодня, в отношении какого-то абстрактного гражданина США. Хотя я писал в своих заявлениях, что это преступление совершил конкретно Джозеф Байден. Есть несколько решений судов по этому вопросу, которые обязывают внести в ЕРДР именно слова "Джозеф Байден". По сей день – подчеркиваю – никто этого не сделал, несмотря на решения судов, которые обжалованию не подлежат.

И я вынужден был обратиться к нашему президенту Зеленскому (я за него голосовал в свое время) как к гаранту Конституции и моих прав. В своем письме, я попросил его разобраться: как это происходит, что наши правоохранительные органы – Генеральная прокуратура, ДБР – не исполняют закон. Более того, не просто закон, а решения судов, которые должны исполняться безоговорочно.

Что интересно: 12 мая был брифинг. В тот же день мая поступило заявление в Офис президента. 18 мая его отправили в Офис генерального прокурора, а 27 мая направили в городскую прокуратуру. И по сей день никаких движений нет.

– То есть городская прокуратура молчит?

– Пока молчит. Они его получили, по моим данным, 2 июня. То есть уже прошел почти месяц с моего обращения, а никто нигде ничего не делает.

– Видите, 2 июня... Сегодня восьмое (программа записывалась 8 июня. – "ГОРДОН"). То есть еще есть время. Они просто неспешно, но идут куда-то.

– Куда?..

– Вы встречались с президентом Зеленским за это время?

– Нет.

– А пытались встретиться?

– Нет.

– А если бы встретились, что бы вы ему сказали?

– Я бы сказал следующее – очень простую вещь, на мой взгляд. Все почему-то считают – и считают совершенно объективно, – что Украина должна иметь двухпартийную поддержку в США. Это совершенно справедливо. Но, к сожалению, политика, которую проводит сейчас, в частности, Генеральная прокуратура, ДБР, явно говорит о другом. Вы просто посудите сами: как можно не исполнять решение суда и не вносить данные о том, что совершил преступление Байден в отношении меня? Я расцениваю это как вмешательство на стороне господина Байдена – возможно, будущего президента США. Я не знаю, будет он или не будет. Это вопрос второй. Но уже только этим – я в этом глубоко убежден – считаю, прокуратура стала на сторону господина Байдена.

Мы знаем эти случаи. У нас был [глава НАБУ Артем] Сытник, который поддержал Клинтон, по его словам. У нас был [экс-замгенпрокурора Виктор] Трепак (дело Манафорта), который очень вовремя подал "черную книгу по бухгалтерии". И подал очень интересно ее – по делам Майдана якобы. Он подал ее почему-то не в подразделение [спецрасследований ГПУ Сергея] Горбатюка, где дела "Майдана" расследовались, а в НАБУ. Потому что НАБУ – это орган, ведомый и созданный Байденом для себя и для своих личных – повторяю – корыстных целей.

– Вас послушать – Байден вообще Украиной руководит.

– Совершенно правильно вы говорите.

– Да ладно! 

– Не "да ладно", а это правда. К сожалению. Я не беру в расчет того, что было на пленках.

– До сих пор, Виктор Николаевич?

– Даже не сомневаюсь.

– Каким образом?

– Каким образом? Ну смотрите. Образ очень простой. Я вам скажу то, что, может быть, мало кто знает. Что делал Байден после того, как ушел с поста вице-президента? Он обосновался в Университете Пенсильвании якобы для того, чтобы учить студентов двигать науку вперед.

На самом деле Байден собрал вокруг себя своих сподвижников... Чтобы не сказать сообщников, скажу сподвижников – однодумцев, которые пошли на работу в этот университет Пенсильванский и за миллионы долларов, которые платят им американские налогоплательщики, разрабатывали всю схему президентской кампании. Как это можно понимать? Где в этот момент органы американские, которые за этим должны смотреть?

Кандидат в президенты США демократ Байден, по данным последних соцопросов, опережает своего конкурента – действующего президента республиканца Трампа на 14 процентных пунктов. Фото: Tracie Van Auken / ЕРА

– То, что вы сейчас говорите, не является ли вмешательством в суверенные внутриамериканские дела?

– Нет.

– Потому что вы все-таки работник прокуратуры другой страны.

– Я пенсионер прокуратуры другой страны. Это раз. Во-вторых, я говорю о Байдене. Я четко отделяю Байдена – всегда отделял и об этом всегда говорил – от Демократической партии, от всего народа США.

Байден, к сожалению, в своих личных, корыстных интересах зашел так далеко, что, наверное, даже потерял чувство меры. Если он хотел управлять только одной Украиной и управлял ею, то теперь он хочет управлять США и всем миром. Вы поймите правильно...

Рябошапка проедает последние кредитные деньги во Франции

– Я не понимаю, как он Украиной управляет. Тем более, до сих пор.

– Ну... Посмотрите, кто сейчас приходит на некоторые должности в Украине. Ну кто? Был Рябошапка, который... Ну... Мне жалко этот Соломонов университет, который он заканчивал. Наверное, поэтому его и закрыли потом, лишили лицензии. Серьезно. Рябошапка, который проедает последние кредитные деньги во Франции, там сидит и дает интервью, потому что нет денег, наверное, на жизнь не хватает.

– Недавно первое интервью из Франции он мне давал. Я не знаю, как насчет "денег не хватает". Он на карантине там сидит с семьей.

– Понятно, конечно, сидит во Франции, а думает об Украине. Понимаете, какой у нас Рябошапка? Такой серьезный человек, который мыслями с Украиной, а живет во Франции почему-то.

Я считаю, что он, как [нардеп от "Слуги народа" Александр] Дубинский говорит – совершенно правильные слова: заслуженный (неразборчиво)... Лещенко получает колоссальные деньги. Я уже говорил об этом и повторюсь: дело по его квартире закрыли незаконно. Пункт 10-й я помню как наизусть. Он говорит о том, что деньги его личные (не кредитные, не чьи) и этот договор подписан им, нотариусом и тем, кто квартиру продавал. Как можно было закрыть дело?

Как закрыли дело... Вы меня извините, господин Луценко закрыл дело по помощи американской. Были выделены деньги на реформу прокуратуры Генеральной. Мы являлись бенефициарами. Что интересно: деньги пошли. Куда – неизвестно. Возбудили 16 марта 2016 года уголовное дело.

– Много денег?

– У! Там миллионы.

– Это тот миллиард Байдена, о котором вы говорите?

– Нет, нет, нет. Это совсем другие деньги. Эти деньги были выделены на реформу правоохранительных органов, в частности прокуратуры. Сначала обратились в Сенат США 50 нардепов от Украины, что деньги выделены, а мы их не получали. Обратились ко мне. Мы провели служебное расследование. Денег нет, и мы их не получали. Где же деньги? Договор подписывал Давид Сакварелидзе. Это очень интересно. Пришел господин Луценко 12 мая – и это дело 25 мая прекратил. А до этого, выступая в Верховной Раде, он сказал: "Я приду генеральным прокурором – и извинюсь перед Сакварелидзе, что его обвиняют, что он украл деньги".

– Ну так, может, он просто расследовал – и понял, что никто не украл ничего?

– К сожалению, денег нет и по сей день. И куда они пошли, тоже неизвестно.

– На реформу прокуратуры.

– А где реформа? Мы ее проводили своими силами. Очень правильно об этом говорил Юра Севрук в своих разных интервью. Все делала наша Академия прокуратуры.

– Виктор Николаевич, продолжаю вашу логическую цепочку. Вы говорили о Рябошапке, о Лещенко в контексте темы Байдена... То есть это люди Байдена, вы хотите сказать?

– Я в этом даже не сомневаюсь.

– Но при всем уважении к Лещенко и Рябошапке, если даже они люди Байдена... Не знаю, в каком это смысле имеется в виду, но тем не менее это явно не говорит о том, что Байден руководит и управляет всей Украиной.

– Вы понимаете, я могу вам привести еще очень много примеров...

– Например.

– Повторяю еще раз: я эти пленки вообще не беру во внимание. Но все назначения в Украине согласовывались с господином Байденом. На любую должность. Без согласия Байдена ни на одну должность, начиная от замминистра и выше... Вам это смешно. Мне тоже. А мне горько.

– Как?

– А вот так.

– Звучит как большая конспирология или какая-то фантастическая история.

– Нет. К сожалению...

– То есть Байден – это такой отдел кадров для Украины большой.

– Нет. Намного хуже. Для Украины это зло, которое даже себе трудно представить.

– Ну хорошо. Вы говорите, это было во времена президента Порошенко. И сейчас, вы говорите, это продолжается. Но сейчас-то почему? Большинство людей поменялось уже. Как же сейчас он продолжает руководить?

– Вы понимаете, к сожалению, у президента Зеленского нет нормальной коммуникации с американцами: из команды Трампа, скажем так. Есть у нас [секретарь] CНБО [Алексей] Данилов. Я не знаю, насколько он имеет коммуникацию.

Я бы, например, если бы меня спросили, что нужно сделать, сказал: "Поставьте [экс-главу СБУ Игоря] Смешко. У него опыт общения с американцами очень давний, грамотный человек, совершенно нормальный. Он бы коммуницировал". Но ведь президент наверняка всего не знает. Что ему поднесли – он послушал. И не всегда вникает в те моменты, в которые должен был бы вникать в связи с тем, что это большущий объем и пласт работы.

– Виктор Николаевич, я вам сейчас задам вопрос. И я хочу, чтобы вы мне ответили не как человек, который имеет личную историю в этом, личную обиду, который пострадал и так далее, а человек, который имеет государственное мышление.

Условно говоря, если бы вы сегодня встали на место президента Украины... Вот перед вами такая ситуация разворачивается. Конечно же, Украина не самая сильная страна на мировой карте, мягко говоря. Конечно же, Украине истории с тем, что она становится фактором и инструментом в чьих-то руках на президентских выборах в США, оборачиваются (в той или иной мере, но тем не менее) очень нехорошими последствиями. Потому что просто нами играют те или другие, но в любом случае мы в этой игре проигрываем: хоть так, хоть так.

Поэтому вы сейчас не со стороны Виктора Николаевича Шокина, а со стороны руководителя государства. Как бы вы в этой ситуации действовали? Насколько бы вы в эту ситуацию как государство вникали и, собственно говоря, что-то делали?

– Знаете, в Харькове в юридическом институте нас учили одной очень простой вещи: если не знаешь, как поступать, поступай по закону. Я бы поступил по закону.

Например, господин Рябошапка когда пришел генеральным прокурором, заявил: "Дела Burisma не существует. Оно придумано". Это его заявление на второй-третий день после вступления в должность. Теперь он заявляет, что дело было им проверено – и там нет [сына Байдена] Хантера Байдена – ничего нет вообще, все хорошо.

Так вот если бы я был президентом Украины, я бы непременно требовал от правоохранительных органов – прежде всего от Генеральной прокуратуры – соблюдения закона.

Порассуждаем: вот если бы это дело Burisma расследовали до конца как положено, если бы мне дали, допустим, в то время расследовать, мы бы пришли к выводу и сказали: "Да, вот Хантер Байден, вот [экс-президент Польши Александр] Квасьневский. Они виновны". Либо: "Они невиновны. Извините. Мы вам підозр не предъявляли, но мы обязаны расследовать все нюансы вашего нахождения в Украине и в директорате фирмы Burisma.

Мы бы расследовали. Не я – другой генеральный прокурор бы расследовал. Значения не имеет. Но до конца и доподлинно. И суд принимает решение: "Состава преступления нет. До свиданья". И так во всем. Если будет соблюдаться закон, даже в нюансах, в мелочах, в штрихах – будет все в порядке. Если мы, как по моему делу... Расследуйте дело по Джозефу Байдену – по его вмешательству в мою работу. Я хочу дать показания. Давайте я буду потерпевшим. Я расскажу очень много интересного. Нет, ни в коем случае. Этому делу ход давать нельзя. И с 28 января меня ни разу не допросили, не вызвали – и ничего не изменилось.

– В украинском суде, я так понимаю, сейчас находится дело о том, что вас незаконно уволили. Вы его инициируете. И, собственно говоря, о вашем возможном восстановлении, если будет признано, что уволили незаконно. На каком этапе оно сейчас?

– Такое дело находится в ЕСПЧ сейчас: в суде Европы. У нас сейчас такого дела нет. Почему? Потому что, опять-таки, идет все по накатанной ситуации. Как в свое время, когда я пришел к Порошенко, я говорю: "Я буду восстанавливаться, потому что мне обидно за Украину, за президента, которого Байден опустил так, что просто..."

Не знаю как так: вотчина, он решает все – генерального прокурора меняет, президента заставляет делать то, что он хочет... Неудобно за Украину. Як кажуть, негарно.

– Почему вы сразу это Порошенко не сказали? Почему вы сразу не заявили публично, когда вас отправляли в отставку, что это политически мотивированная история?

– Как это? Он знает все это прекрасно.

– Нет. Публично почему вы тогда не выступили?

– Публично я не выступал по той простой причине, что Байден не говорил этого сам. Он сказал об этом спустя почти год. И я как нормальный человек, который болеет за Украину и хотел, чтобы Украина получила миллиард... Страна же воевала. Извините, денег нет, проблем куча. И я тихо-мирно ушел. Я и так собирался уходить, я не собирался возвращаться.

Меня Байден породил обратно своим заявлением. Да. Это совершенная истина. Он заявил, что дал шесть часов: "Я улетаю – снимайте". Почему "снимайте", непонятно. Исходя из этих пленок, что я послушал, Порошенко ему говорит: "Коррупции у Шокина нет, нарушений у Шокина нет. Парламент его поддерживает. За что же его снимать?" – "Снимайте".

– Виктор Николаевич, возвращаемся к делам, которые сейчас идут. То есть одно дело в ЕСПЧ сейчас слушается – о вашем незаконном увольнении.

– Оно уже там три года.

– Хорошо. А какие перспективы? Когда, вы считаете?..

– Я не знаю.

– Там какие ваши требования? Моральные, финансовые.

– Требование там одно и главное: чтобы ЕСПЧ признал, что я был уволен под давлением Байдена господином президентом Порошенко незаконно – и восстановить меня в должности генерального прокурора Украины.

– Компенсация есть там какая-то?

– Нет.

– Ничего вы не требуете?

– Нет, я ни на что не претендую.

О Венедиктовой я имею свое мнение. И очень негативное. Человек, который не соблюдает закон сам, не имеет права быть генеральным прокурором

– Есть какие-то другие дела в судах, украинских в том числе?

– Есть только в следствии куча дел, которые лежат. Их перекладывают с места на место, никто ими не занимается. Даже – видите? – на мое обращение к президенту. Хотя в любой стране это нормально: чтобы вести дело. Вот сейчас пришло международное поручение из Греции. Я в свое время обратился в Грецию. 

– Мы об этом поговорим чуть позже. Я не забуду, обязательно спрошу вас. Я хочу продолжить эту нить по поводу суда в ЕСПЧ и вашего возможного восстановления. Давайте представим себе ситуацию: например, ЕСПЧ вдруг говорит: "Да, политически мотивированная история" – и восстанавливает вас. Вы же об этом тоже думали и, наверное, картинку себе представляли.

– Конечно.

– К примеру, это случается в какое-то ближайшее время. А как это будет выглядеть? Вот сейчас есть новый генпрокурор Ирина Венедиктова. То есть вы приходите в ее кабинет и говорите: "Вы уходите"?

– Пискун трижды заходил.

– Я помню. Но это выглядело очень феерично. Потому что, в принципе...

– Вы знаете, о Венедиктовой я уже имею свое мнение. И очень негативное. Я объясню почему. Ну, все же генеральный прокурор – это главный законник в стране. Правильно? Правильно. Она в ГБР работала, а сейчас работает генеральным прокурором. И как она относилась к моим заявлениям и жалобам (несмотря на решения судов, которые вступили в законную силу) так и сейчас она относится точно.

Человек, который не соблюдает закон сам, не имеет права быть генеральным прокурором. Просто не имеет права. А она не соблюдает закон и других толкает на это.

Это страшно, когда люди, которые сами закон не соблюдают – причем в таких случаях, когда суд рассказывает, указывает многократно, что надо сделать именно вот так, и это так законно, а так не делается, – под предлогом невмешательства якобы в выборы в США... Какие выборы в США? Я пишу заявление к Байдену того времени.

– А вы с Венедиктовой вообще говорили или встречались, когда ее назначали?

– Нет, конечно. Ну о чем?..

– Я хотела спросить, как вы оцениваете ее профессионализм и вообще ее как генпрокурора. Но судя по тому, что вы сказали, мой вопрос уже можно не задавать.

– Нет, ну просто из того, что я знаю – особенно в отношении себя... Я особенно не вникаю в ее дела, которые касаются ее личных каких-то вопросов.

Венедиктова (в центре) возглавила Офис генерального прокурора 17 марта. Фото: Andriy Nesterenko / ЕРА

– Продолжим. Если суд говорит, что вы уволены незаконно, вы готовы прийти и быть генеральным прокурором?

– И работать. Конечно.

– Давайте так. Например, вы генеральный прокурор. Топ-5 тех дел, которые вы бы взяли. И за сколько – вы же глубоко в теме – теоретически их можно довести до конца?

– Все дела Майдана – я уже об этом говорил – можно было закончить к середине 16-го года. Какое сейчас состояние, мне сказать сложно. Но я уверен, что особенно нового там ничего нет. Поэтому максимально – полгода. Это максимальный срок по всем делам Майдана. Если вы не знаете, я вам напомню: когда я пришел генеральным прокурором, я спросил Горбатюка: "Сережа, сколько у нас дел по Майдану?" Он говорит: "Я не знаю". – "Ну как, "не знаю"?"

– Вы систематизировали. Да?

– И я сел – и создал реестр. Этот реестр так заработал, что люди звонили. Примерно полмиллиона звонков было по реестру в любое время. То есть звонит человек и говорит: "Я знаю об этом". Его допрашивают, проверяют его показания. И это дало огромную помощь по делам Майдана. Я выступал и говорил: "Конец 2015-го – середина 16-го – и мы закончим все дела по Майдану". Все без исключения, подчеркиваю.

– Первое: дела Майдана – условных полгода – и, вы говорите, вы бы закончили.

– Да.

– Второе.

– Burisma. Почему? Потому что нужно до выборов американских поставить точки над "і" все. Шокин не прав, что там есть моменты у Хантера Байдена и Квасьневского (я их, кстати, не разделяю, чтобы вы понимали) – значит, будет так. Шокин прав – будет так. Но точки нужно поставить, чтобы знали все об этом: и в Украине, и в Америке. Расследовали – все.

– Учитывая ваше отношение внутри этого дела, я думаю, что это дело как раз, если вы будете расследовать, будет признано уже с другой стороны, если что, политически мотивированным другим ЕСПЧ.

– Нет. Я могу объяснить каждое следственное действие. Дело в том, что, понимаете, ведь специалист-юрист, который занимается конкретно следствием либо разбирается в следствии, – он четко видит, надо это делать или не надо это делать. И кто бы что ни говорил, кто бы ни рассказывал сказки, что вот надо сделать дымовую завесу, я смогу оправдать и объяснить каждое следственное действие по каждому уголовному делу.

– Окей. Три.

– [Павел] Шеремет.

– Так... Какая там перспектива?

– Два месяца.

– Серьезно?

– Я об этом говорил. И не раз.

– Хорошо. Четыре.

– [Георгий] Гонгадзе.

– И пять.

– Пять... Я еще не думал, честно говоря.

– Вот смотрите. Вы очень... Учитывая, какими темпами работает наша генпрокуратура, в принципе, все время...

– Она не работает. Она делает...

– Вы такие, я бы сказала, борзые назвали сроки, которые просто впечатляют. Но вы лично ведь были генпрокурором год. То есть не месяц, не два, не три, а год. Почему за это время тогда не получилось хотя бы одно из этих дел довести до конца?

– А почему не получилось? Тогда еще не было дела [об убийстве] Шеремета. Раз. [Дело] Гонгадзе – было практически не выходе. Почти. Я тогда говорил: "Мы его закончим". И мы бы его закончили.

Дела Майдана... Я собрал всех областных прокуроров, были видеоконференции, были очень жесткие требования: к концу года закончить. Я даже взял с запасом: еще первую половину 16-го года. И мы бы его закончили. К сожалению, как видите, не ко двору пришелся господину Байдену я.

– Хорошо. Вы в интервью Дмитрию Гордону сказали сенсационную вещь о том, что заказчик убийства Гонгадзе и заказчик убийства Шеремета – это один и тот же человек.

– Это мое мнение такое. Оно основано на фактах, которые я знаю.

– Вы сказали, что это украинец.

– Да.

– Вы можете сказать, кто это?

– Я могу сказать, когда буду генеральным прокурором.

– Так... Ладно. Пойдем другим путем. Это человек из украинской власти?

– Я предлагаю другое. Давайте, чтобы господин Зеленский во исполнение и проверку моих обещаний, которые я сейчас даю, и во исполнение закона и установления правды сделал простую вещь: отменил указ президента Порошенко о моем увольнении. Полгода – и все будет видно.

– Поняла. Услышала, зафиксировали. Но я хочу немножко дать еще больше пищи для ума. Какие-то вещи, которые вы можете сказать, при этом не называя фамилию. Это мужчина или женщина?

– Вы играете в преферанс?

– Нет.

– Очень жаль. Значит, вы меня не поймете.

– Сделайте так, чтобы я поняла. Это мужчина или женщина?

– Ну да: красное носит, черное... Какое он пьет вино: белое или красное, сухое или крепленое... Вы понимаете, как-то неудобно.

– Неудобно?

– Неудобно. Я не хочу говорить преждевременно.

– Давайте так: этот человек в Украине или сбежал?

– В Украине.

– И человек из власти, насколько я понимаю. Бывшей?

– Ну, как понять? Власть... Ну конечно, да.

– Окей. Идем дальше. Видите, как я быстро проехала этот вопрос?

– Вы профессионал, поэтому все правильно делаете.

– Как профессионал профессионалу. Учитывая вашу активность, в том числе медиаактивность по тому, как вы добиваетесь справедливости в ваших делах, скажите, пожалуйста, был ли у вас разговор какой-то сейчас с Петром Алексеевичем? Говорил ли он вам: "Виктор Николаевич, ну, может, уже как-то давай успокоимся? Может, уже хватит?" Или вы не обсуждали? Потому что вы же в каждом интервью фактически вспоминаете его фамилию.

– Это неизбежно. Но я вспоминаю, обратите внимание, в плане, будем так говорить, нейтральном. А последний раз мы с ним разговаривали, когда я пришел к нему и сказал: "Петр Алексеевич, я буду восстанавливаться". Это было бог знает когда. Вопрос был: "А ты сможешь?" Я говорю: "Если вы мешать не будете, я смогу". Ну, он мешал. Мешал, мешал... И по надуманным мотивам: якобы о том, что пропущены сроки исковой давности, – все суды мне отказывали, отказывали, отказывали.

Сейчас мы готовим одну очень интересную вещь, которая, я думаю, даже всколыхнет немножко юридическую общественность. Потому что, если забегать вперед, это будет... Не сенсация, но устранение пробела в праве, который мне помог обнаружить один мой друг – депутат из "Слуги народа".

– Это вы сейчас анонсируете? Или мы прямо можем сказать, о чем идет речь?

– Нет. О чем – я не скажу. Но то, что этот депутат очень разумный и юридически очень грамотный человек и он мне помог, подал мысль – и я ее сейчас воплощаю в жизнь, – это, я думаю, в ближайшее время вы услышите.

– Хорошо. Видите, как много вы сегодня тизеров даете того, что будет интересно... Когда Петр Порошенко назначал вас генпрокурором... Давайте вернемся в то время. Какой разговор у вас был? Что он вам говорил? И что вы ему ответили?

– Я уже говорил, что не знал, что буду генпрокурором. Я узнал об этом буквально в кабинете у Порошенко, когда мы туда пришли вместе с [тогдашним главой ГПУ Виталием] Яремой. Разговора как такового не было. Я не очень понял вообще, почему решили меня поставить генеральным прокурором. Были и другие, наверное, какие-то претенденты. Я об этом узнал в тот же день. Но учитывая то, что мне предложили, я согласился. Но только поставил единственное условие – я об этом уже говорил: что всех замов своих и прокуроров областей я назначаю сам и не буду об этом спрашивать ни Порошенко, ни кого-то другого.

– Вот интересно: вы ведь говорили, что до этого вам уже два раза предлагали стать генпрокурором другие президенты.

– Да.

– Но вы отказались. А почему сейчас согласились?

– Понимаете, я посчитал, что в тот период времени, когда я согласился – именно в период военной интервенции, в период, я считал, серьезного упадка законности в Украине – я бы смог чем-то помочь Украине. Только поэтому.

– Первый вам предлагал стать генпрокурором президент Ющенко.

– Да.

– Почему вы отказались?

– Я никогда не хотел быть генеральным прокурором. Вообще никогда не хотел быть.

– Я не поверю.

– Напрасно.

– В каждой профессии есть лестница. И если ты молодец, если ты честно и со всей душой делаешь какое-то свое дело, то ты хочешь выйти так, чтобы максимально добиться успеха и быть полезным. А в данном случае максимально добиться успеха и быть полезным, собственно говоря, влиять на процессы – это стать генпрокурором.

– Я вам расскажу один эпизод, который я еще никому не рассказывал. Он очень интересен. Когда я отказался быть генеральным прокурором, был вопрос: "А кто?" – "Медведько Саша".

– Это вы Ющенко говорили?

– Нет. Не важно, кому я говорил.

– А кому? Януковичу?

– Нет. Почему Януковичу?

– Ну а кому? Расскажите.

– Ну говорил.

– Хорошо. В каком году это было?

– Когда его избрали генеральным прокурором.

– Когда это было?..

– В 2005 году, по-моему, если я не ошибаюсь.

– Да.

– Он говорит: "А кто это?" Я говорю: "Такой же зам, как и я". – "Ну поехали". Мы поехали к [Владимиру] Литвину. Он тогда был спикером [Верховной Рады]. Заходим в кабинет спикера: Саша Медведько, я, еще некоторые люди. Ко мне идет Литвин: "О, Виктор, я тебя поздравляю. Наконец-то будет нормальный генеральный прокурор". Я говорю: "Владимир Михайлович, это не я. Вот". Он меня за руку: "Пошли". – "Куда?" – "Кто это такой?" Я говорю: "Это будущий генеральный прокурор Украины". Так и было.

– Как вы Владимиру Михайловичу связи такие помогли заиметь...

– Вот видите.

– На ваш взгляд, главные ошибки президента Петра Порошенко.

– Для того, чтобы дать оценку деятельности любого президента – даже любого министра, – нужно быть профессиональным в этом плане. Я не политик. Тем более, не политик профессиональный.

– Вы гражданин Украины. И я сейчас вас спрашиваю сугубо как гражданина Украины.

– Граждане Украины как говорят? "Что у меня есть в холодильнике? Есть все в холодильнике – значит, все хорошо". Правильно, да? Вот сейчас шли в Америке разные демонстрации по поводу убийства [полицейским афроамериканца Джорджа] Флойда. Это плохо? Плохо. Но люди показывают свое отношение к этому. Но людей все же убедили, что произошло не так, как хотелось бы. И полиция исполняла свои функции и обязанности.

Мне очень понравился премьер-министр Великобритании Джонсон. Он сказал: "Полиция есть полиция. Она должна работать как полиция, а не идти на поводу у тех, кто ведет себя неправильно, кто закон нарушает". Пожалуйста: хотите митинговать – в рамках закона. Пожалуйста. Поэтому дать оценку, не зная профессионально моментов каких-то, – это будет очень неправильно. Любого человека. К сожалению.

– А достижения назвать можете его президентские?

– Достижения? Наверное, это безвиз. Но, опять-таки, какой ценой достался этот безвиз, я не знаю. Мы получили безвиз, но какой ценой, я не знаю. Понимаете? Очень много моментов... Чтобы определить весомость вклада в ту или иную ситуацию, надо знать много-много этих пазликов, сложить их, а потом уже сказать: "Да, вот получили мы безвиз без всяких условий". А может, там были какие-то условия, которые были потом исполнены? Или были исполнены на перспективу. Я человек, который оперирует фактами. Вот есть факт: что Байден – это плохой человек и он не может быть президентом США.

– "Карфаген должен быть разрушен". Это я понимаю, услышала. Год президентства Зеленского недавно был – я хотела спросить у вас: по результатам этого года какие его главные ошибки и достижения?

– Я опять говорю: нужно знать те же пазлики. Если судить со стороны обывателя, то, конечно, экономических проблем куча. Попался этот коронавирус. К сожалению, это осложнило ситуацию до невозможности. К сожалению, частые смены Кабинета Министров, генеральных прокуроров, руководителей...

Правильные или неправильные, мне сказать сложно. Но то, что Рябошапка ушел, – правильно. Если бы я был президентом, я бы немедленно убрал Венедиктову. Она не главный законник страны. Она разваливает закон, не соблюдая его сама. И я считаю, что это настолько беззаконие сейчас происходит, что просто я даже не могу себе представить.

– Вы знакомы с Дональдом Трампом?

– Нет.

– Хотели бы познакомиться?

– Да.

– Он интересный человек?

– Я с ним еще не общался ни разу.

– Как вы считаете, эта история, которая недавно стала известной: о том, что якобы Мелания Трамп собирается подавать на развод… Причем сейчас. Из-за несогласия с тем, как он ведет себя во время этих протестов и какую позицию занимает. Что это такое? И насколько это может повлиять на его президентство и его позицию?

– Ну, вы понимаете, вообще личные взаимоотношения мужа и жены – это очень сложная ситуация...

– В данном случае это институты государственные.

– Привязывать какой-то развод к рабочей деятельности мужа, которая не вредит семейной жизни, – это я бы считал глупостью. Опять-таки, жена, как и муж, не может оценить правильность работы своего "оппонента". Муж занимается, допустим, журналистикой – жена занимается юриспруденцией. Каждый в своем специалист. И пытаются друг друга учить. Это неправильно. Я считаю, что если есть согласие семейное, то оно будет во всем проявляться и должно во всем проявляться. А тем более, бросать человека в сложную, трудную минуту – это, я считаю, верх как минимум, так сказать...

– А если бы вы встретились с Трампом, познакомились с ним, что бы вы ему сказали?

– Во-первых, я бы ему сказал спасибо за помощь Украине. Действительно, при Трампе – я уже говорил это – дали возможность Украине как-то ожить. Те же санкции против России и то же оружие самое разнообразное, и та же помощь при разных совместных учениях... То есть Трамп – на мой взгляд, человек дела, практики. Если Байден обещал и снимал генерального прокурора: это было ему самое важное...

– Так не Байден же был президентом, а Обама.

– Обама... Вы же поймите...

– Мы говорим сейчас... Если на президентском уровне...

– Обама – это Обама. Но за Украину по всем направлениям отвечал Байден.

– А у Трампа кто за Украину отвечает?

– Насколько я знаю, никто.

– Лично Трамп?

– Я не знаю, кто отвечает.

– Хорошо. Но вы считаете, что антироссийские санкции достаточны? Только честно.

– Нет. Конечно, нет. Без сомнения, нет.

– И не подтверждает ли это то, о чем говорят очень многие, в том числе американские, эксперты: по поводу возможных связей Трампа с кремлевскими чиновниками и лично с президентом России Путиным? О чем не только американские эксперты говорят, а и судебные разные слушания идут.

– Недавно был назначен [бывший канцлер Германии Герхард] Шредер на новую должность [в совете директоров "Роснефти"], вы знаете. А кем был Шредер, вы тоже знаете.

– Ну, слушайте, такие параллели – они просто...

– А Меркель почему не может быть тогда так же? Мы же не знаем. Это явный пример.

– Да, сто процентов.

– Поэтому я снова говорю: я человек фактов, юридических желательно. Предположения – они очень интересны. Они требуют в первую очередь очень серьезной проверки.

– Да. Мы с вами говорим – как вы думаете, как вам кажется или к чему вы склоняетесь в данном случае, оценивая Трампа и его возможные какие-то связи с Россией.

– Вы понимаете, при всем этом любые связи – положительные – это уже хорошо. Есть хорошая поговорка: "Плохой мир лучше доброй войны". Правильно. Вот у нас сейчас война, люди гибнут. За что они гибнут?

– Когда это не вредит третьей стороне: в данном случае Украине.

– Любой стороне. Особенно Украине, потому что я украинец.

– Если будет мир между Россией и США хороший, то для Украины это может повлечь вообще последствия еще более плачевные.

– А если будет с Китаем? Ведь три могучие страны на сегодня пока такие, серьезные: США, Россия и Китай. И как они делят эту Украину несчастную...

– Если брать ВВП, то Россия не входит в эту тройку.

– Ну, по мощи по своей. Потом...

– Только ядерное оружие. Потому что страшно.

– Если бы у нас было ядерное оружие, как я вам говорил не очень давно, то с нами бы тоже так, как с КНДР, обращались и так далее. А с нами, к сожалению, так не обращаются, потому что мы его не имеем. И хочу обратить ваше внимание, что когда это оружие уничтожалось: шахты, – то американцы стояли над каждой пусковой установкой, когда заливали бетон в эти шахты. Американцы.

– У меня недавно буквально было интервью с Леонидом Макаровичем Кравчуком. И мы этой теме уделили много внимания. И он подробно рассказывал, как и кто из Америки с ними говорил, из России, как шли переговоры. Да, это очень интересно. Потому что американцы были крайне не заинтересованы, чтобы у Украины было ядерное оружие. Сто процентов.

– Совершенно верно. А Кравчук ничего не сделал, чтобы его оставить.

– Он объяснил свою позицию и по пунктам рассказал, почему не мог тогда это сделать. Вы можете, кстати... Я прямо анонсирую, чтобы вы посмотрели интервью.

– Я смотрел. И давал интервью по поводу лучшего и худшего президента, когда меня спрашивали не очень давно. У меня свое мнение по этому поводу.

– А вы думаете, можно было оставить?

– Я считаю, что можно было если хотя бы не оставить, то подготовить документ, который Кучма подписал... Я понимаю, что Кучма. Но документ подготовил Кравчук. И он был бы готов таким образом, чтобы ни США, ни Россия в случае каких-то неурядиц в Украине...

– Чтобы ответственность прописали.

– Да. И не просто ответственность, а конкретно: зашла Россия – Америка должна тут же ввести в Россию свою войска. Я условно говорю. Зашла Америка – Россия вводит войска. Я не военный и не политик. Мне сложно это сказать. Но я уверен, что можно было прописать ответственность юридически грамотно. Это не было сделано. И мы остались с чем остались, к сожалению.

– Вы сказали, что вы преферансист. Значит, вы азартный человек. А если делать ставки, на предстоящих президентских выборах в США: как вы считаете, у кого больше шансов победить – у Трампа или у Байдена?

– Мне сказать сложно, у кого больше шансов победить. Я скажу, что я в свое время давал интервью "Стране". По-моему, года два или полтора назад. Я сказал тогда, что Байден не имеет морального права быть президентом США. Может быть, кто-то был из демократов. Может быть, да.

– Но мы сейчас исходим из тех реалий, которые есть. Если брать всю ситуацию, которая внутри Америки происходит... А вы человек, вовлеченный во все это. Во всяком случае человек, который пристально наблюдает. Как вам кажется...

– Вовлеченный Байденом, обратите внимание.

– Я фамилию эту за сегодня выучила, запомнила. Буду знать.

– Правильно. Нет, дело в том, что – повторяю еще раз – я не политик. И очень правильно, что нам необходима двупартийная поддержка. Совершенно правильно. Но нужно объективно оценивать, кто и как нам ее дает.

Если за правление того же Байдена, Обамы – но я больше называю Байдена – мы почти ничего не получили, кроме миллиарда, что меня продали, то за четыре года правления Трампа мы получили и вооружение (Javelin), и катера, и еще кучу разных других моментов. Поэтому, конечно, на сегодня, если подходить вот так, нам Трамп подходит во много раз больше.

– Если возвращаться к тому, о чем мы говорили с вами: по поводу уголовных дел, которые вы расследовали или под вашим руководством расследовали, когда вы были на должности [генпрокурора], – скажите, были какие-то случаи, когда вы на себе испытывали политическое давление со стороны кого-либо из чиновников высокого уровня: президента или еще кого-то?

– Не было.

– И соблазна вам позвонить, даже попросить, но настоятельно?

– Попросить – это одно. А подавить – другое. Понимаете, я такой человек по характеру... Мои близкие знают меня. Я очень добрый человек по характеру. Крайне добрый. Но и крайне упрямый. И давить на меня – это неперспективно. Поэтому я думаю, об этом многие знали. Да, просьб самого разного характера было очень много.

Фото: Roman Pilipey / ЕРА

– Какая самая экзотическая? Давайте я от обратного пойду. Экзотическая просьба, которая вам поступала.

– Экзотическая... Что вы имеете в виду?

– Неожиданная, которая, может, даже не касалась вас, но вас попросили это сделать.

– У меня нет сейчас с собой документа, но он у меня есть. Мне его принесли мои секретари. Меня не было в кабинете. Я прихожу – и, говорит, только что был Луценко. Ждал, ждал. Не дождался – и ушел.

– Это когда вы были генпрокурором?

– Да.

– А он был тогда в парламенте?

– Главой фракции [Блок Петра Порошенко]. Я говорю: "Ну, бывает такое". – "Он вам передал документ". Я беру документ. Читаю: "Виктор Николаевич, очень прошу не идти по определенному делу с протестом. Ваш любимый Луценко". Примерно так. Я был крайне удивлен.

– От руки, с подписью? Записка прямо?

– Да.

– А о каком деле речь шла?

– Это уже прошло.

– Вы удовлетворили просьбу?

– Нет.

– Вы ему перезвонили или как?

– Нет. Я просто вызвал к себе начальника управления и говорю: "Вот есть такой вопрос. Кто здесь прав?" Он говорит, не зная, кто ко мне обращался: "Вот этот прав, по закону". Я говорю: "Все, спасибо".

– То есть вы Юрия Витальевича проигнорировали?

– Нет. Я просто сделал, как меня учили: по закону. Вот и все.

У меня нет явных врагов, которые хотели бы моей смерти. Путем отсеивания остается только Байден

– Я говорила, что мы вернемся по поводу вашего отравления ртутью. В интервью Дмитрию Гордону это впервые прозвучало. И, конечно, это фантастическая история: о том, что вас отравили ртутью, причем так сильно, что вы перенесли две клинические смерти. И я не знаю, насколько сейчас уже, слава богу, все хорошо. Или вы продолжаете еще какой-то курс реабилитации? Плюс вы сказали, что есть новости в этом деле.

– Да. Вкратце об этом. Действительно, это случилось. Действительно, у меня было две остановки сердца, дважды применяли дефибриллятор для запуска сердца. Это было в Греции. Потом, после восьмидневного нахождения в реанимации, я приехал в Украину, но явно было, что что-то не так со здоровьем. Я обратился в Австрии в клинику "Рудольфинерхаус", где установили наличие ртути [на уровне] 9,7. Это в пять раз больше допустимого: 2,0 допустимо. И начали лечить.

Последние показатели ртути, которые я успел сделать до коронавируса, – 3,7. Это значительно лучше, чем было. Это чуть больше, чем в два раза, но во всяком случае это не 9,7. Потому что меня очень интенсивно лечили. Еще доктор Корпан Николай Николаевич и сейчас лечит. Вот. Это по ртути.

По тому, как это все происходило... В связи с тем, что я предполагал возможность отравления как в Греции, так и в любом другом месте... Я не знал, где меня отравили, естественно. Я обратился с заявлением в Греции о возбуждении уголовного дела (я перевожу на наш язык, чтобы было понятно) по данному факту.

Греки возбудили уголовное дело о покушении на мое убийство. Я узнал об этом буквально недавно: из того, что Греция направила международное поручение в Украину о моем допросе и изъятии документов, которые я могу представить по моему пребыванию, отравлению. То есть все, что я хотел бы рассказать о том, что со мной случилось в Греции: как меня отравили, кто у меня подозреваемый... Там большой комплекс вопросов. Это греки отправили в январе месяце, если я не ошибаюсь. Наша Генпрокуратура получила месяца полтора назад или два. Я точно не знаю. Ну, меня почему-то никто не вызывает никуда, никто меня не допрашивает, никто мне ничего об этом не говорит. Это я знаю из своих источников.

Я почему говорю о Венедиктовой не столь лестно? Ну как: Греция расследует покушение на убийство гражданина Украины, бывшего генерального прокурора – и ноль движений. Не просто, а полностью игнорируется исполнение международного правопоручения. Хотя есть сроки, предусмотренные даже законом, для исполнения международного поручения. Почему? На мой взгляд, опять-таки, это те же грабли, тот же вид, только сбоку. А что именно?

Госпожа Венедиктова или кто-то другой боится, что если меня допросят и я расскажу какие-то данные, которые я не рассказывал, потому что меня никто еще нигде не допрашивал по этим вопросам никогда... Ни по делу о вмешательстве Байдена в мою деятельность, ни по другим делам: всего четыре дела есть уголовных. Их объединяют время от времени, а потом разбрасывают время от времени, но это уже...

Я могу что-то такое сказать – и они обязаны будут отправить в Грецию мои показания. А греки, как сторона демократическая, вполне могут направить в свою очередь отдельное международное правовое поручение в Америку о допросе того же Байдена, того же [заместителя помощника госсекретаря США Джорджа] Кента и еще кого-то, кого-то, кого-то – это будет бомба перед выборами. То есть Венедиктова...

– Так я не поняла. А вы подозреваете кого-то?

– Я сказал и говорю сейчас: у меня нет явных врагов, которые хотели бы моей смерти.

– Но вы как следователь со стажем в несколько десятков лет кого-то подозреваете?

– Путем отсеивания остается только один Байден. Хотя я могу ошибаться. Но у меня врагов, повторяю, явных, даже тех, которых я мог бы себе представить, – нет. Возможно, они есть, но я не знаю о них. И кроме Байдена я никого не вижу, кому я мешаю на этом пути. А, как видите, наверное, мешаю. Если дали миллиард – убрали и все равно пытались додавливать другими способами.

Поэтому наши (Генеральная прокуратура) и опасаются, что если я дам какие-то показания и они будут вынуждены эти показания направить в Грецию, то греки могут направить международное поручение в Америку. Они это сделают, потому что я дам показания правдивые: как есть на самом деле. И тут будет допрос Байдена по делу Шокина. Это бомба в Америке будет. Бомба. И вот наша доблестная прокуратура – Офис генерального прокурора – почему-то это тормозит. С февраля месяца, подчеркиваю. Когда они получили, я не знаю.

– Ну, карантин, наверное, коронавирус.

– Сейчас допрашивают кого угодно. Пожалуйста. Без коронавируса и без ничего. И греки тоже при коронавирусе прислали поручение, возбудили дело и расследуют дело, и не боятся Байдена.

– Сколько человек вас сейчас охраняет?

– Ни одного.

– Вы без охраны?

– Да.

– Потрясающе. Я не думала. Я думала, что все-таки... Вы считаете, что угроза миновала? Или просто вот такой вы смелый человек? Или фаталист.

– Я считаю, что угроза увеличилась многократно. После каждого моего такого интервью, после каждого рассказа угроза увеличивается. Почему? Потому что... Я опять вернусь к этому – извините, нехорошему – слову: "Байден". Вам надоело это слово, я понимаю. И мне оно надоело. Но выбора другого нет, потому что это правда. Готов отдать намного больше, чтобы меня просто не было, чтобы я не рассказывал, не говорил. А если я вдруг попаду в Америку и дам показания какие-то в Сенате под присягой или в Конгрессе, или какой-то комиссии, вы понимаете, что это будет. Да?

– Как раз по поводу вашего попадания в Америку. Правда, что у вас нет американской визы?

– Правда.

– И вам ее не дают?

– Я обратился. Мне и не отказали, но и не дали. Уже прошло с того времени... Я обратился 9 января прошлого года. Госпожа [тогдашняя] посол [США в Украине Мари] Йованович потом прокомментировала это, [заявив], что якобы у меня какие-то коррупционные связи есть где-то. Поэтому они решили мне визу не давать. Хотя я до этого трижды был в Америке, у меня дочь в США – американская гражданка, – двое внуков в Америке, зять, младшая дочь по рождению американка. Оказывается, я очень опасен для Америки Байдена.

– То есть я так понимаю, что вы сейчас можете, если захотите, еще раз подаваться – и, в принципе, вам визу могут дать? Или на вас поставили какой-то запрет?

– Я не знаю.

– Какой у вас статус, вы не знаете?

– Мои любимые евреи, с которыми я учился в школе... У меня в классе было 28 евреев, с которыми я со всеми дружил. Я их любил, люблю и они меня любят. Они живут в Америке и говорят: "Ты что, не знаешь? На тебя крест поставил Байден тогда еще: давным-давно. Никакой визы ты больше никогда не получишь".

– Я спрашивала вас по поводу разных уголовных дел в Украине, в том числе которые вы инициировали, которые идут. Было еще ваше заявление, когда вышло какое-то журналистское расследование о том, что у вашей семьи есть якобы недвижимость в Праге, и вы ее не внесли в декларацию, – после этого вы выходили и говорили о том, что вы будете подавать в суд на этих журналистов.

– Совершенно верно.

– На каком этапе это дело, если оно есть?

– Я вам расскажу все очень детально. Это тоже проделки господина Байдена.

– (Смеется.) Я бы удивилась, если бы вы ответили по-другому. Потому что у нас сегодня день под девизом.

– Я предполагаю. Я хочу расставить точки над "і" еще раз. Да, у меня действительно есть ребенок, который проживает сейчас со своей мамой в Праге.

– Девочка семи лет. Да?

– Девочке семь лет было. Я ее очень люблю, как любой нормальный человек любит своих детей. С ее мамой [Оксаной Гриневич] мы никогда не состояли в браке. Никогда. Более того, есть решение суда (если не ошибаюсь, 2015 года) о том, что мы не состояли ни в гражданском, ни в каком ином браке, не вели общее хозяйство... То есть у нас ничего не было общего. Вообще. Ребенок – да.

Имение в элитном пражском районе Небушице, записанное, по данным "Схем", на фирму Гриневич. Фото: radiosvoboda.org

– Ребенок на вас записан.

– Да. Она рождена в Америке, дочка.

– Как ее зовут?

– Сегодня у нее праздник. Ее зовут... Длинное имя такое. Вероника-Анастасия.

– Не вы придумывали? Правильно я понимаю?

– Нет, не я. В Америке она родилась. И там нет отчества, а есть имя двойное. А сегодня день Анастасии как раз. И у нее одно из имен получилось, что...

– Поздравляли?

– Ну конечно. Я звоню регулярно. Поэтому мы общаемся.

– Я вас перебила. Вы начали рассказывать.

– Мать моей дочери ко мне обращается на "вы".

– В смысле? К вам обращается на "вы"?

– Да. Ну потому что у нас ничего общего нет.

– Ну как минимум ребенок.

– Ребенок приезжает в Украину на очень короткое время: на месяц-полтора от силы. Я иногда езжу с ней отдыхать – с малой. Потому что нормальный отец же не может бросить ребенка. Правильно? Которого я очень люблю. Вот. Мы общаемся на "вы". Я-то говорю "ты", а мне говорят "вы".

– Потрясающе.

– Да.

– А вы не предлагали перейти на "ты" вашей любимой женщине?

– Ну как... Она сама определяет, кто у нее любимый мужчина. Если бы она хотела на "ты" перейти, она бы перешла.

– Слушайте, учитывая, что все-таки вы человек из такой системы: целый генеральный прокурор, – может, внушаете трепет.

– Наверное, я ей не внушаю трепет, нет. И вот они поехали в Прагу, нашли этот дом, спросили... Мы не общаемся. То есть реально. Только по поводу ребенка. По поводу ребенка – да, я звоню почти каждый день: "Как малая? Как в школе?" Она, кстати, учится в американской школе, осваивает английский и чешский языки. Но мы с ней общаемся на украинском языке. Только на украинском языке. С дочкой. Она знает хорошо украинский язык. Называет меня татусь. Я называю ее Нікусик. Я дуже її кохаю. Ну як можна дитину не любити? Ви ж мене розумієте.

А это все – опять-таки, сделать мне неприятное. Я уже был уволен, уже ушел, не работаю, но вот надо как-то до конца, чтобы даже не думал о том, что может быть по-другому, кто хозяин здесь, в Украине – в вотчине своей. Почему я говорил уже неоднократно и снова повторяю: таких президентов ни в одной стране не надо. Тем более в Америке.

– То есть вы имеете в виду, что это расследование – это тоже привет от Байдена?

– Конечно. Ну конечно.

– Окей. Вы знаете, у вас ведь, по любым меркам если брать, – у вас реально суперуспешная карьера. У вас очень интересная жизнь, у вас много друзей, вы известный, уважаемый человек. Вот скажите: эта борьба сейчас для чего? Может, можно расслабиться уже, как-то отдохнуть, получать удовольствие от жизни, а не быть в постоянном каком-то процессе для того, чтобы... Непонятно, как это закончится, насколько это будет... Это же у вас отнимает нервы, у ваших родственников наверняка. Они тоже волнуются о вас.

– У меня уже никого нет.

– У вас дочка маленькая, с которой можно время проводить.

– Дочка еще не понимает.

– Для чего вам эта борьба?

– Понимаете, я когда шел на работу в прокуратуру, мама моя очень не хотела, чтобы я шел. Очень не хотела. Но потом уже так получилось, что я пошел. Она сказала: "Знаешь что, сыночек? Ты пошел уже, ты выбрал себе путь – иди. Я тебе хочу только одно дать напутствие: не ищи, как человеку сделать плохо. Ему и так не очень хорошо. Ищи, как сделать хорошо и справедливо". И последнее слово – в данном случае то, чего я хочу добиться. Просто обычной справедливости. Потому что из меня сделали монстра, коррупционера. Сделал господин Байден, или мистер Байден и его окружение. Если вы почитаете некоторые произведения американских...

– Вы, кстати, с ним знакомы?

– С Байденом?

– Да.

– Нет.

– Потрясающе.

– Когда он выступал у нас в Верховной Раде, я думал, что он сейчас скажет: "Какой Шокин коррупционер... Его надо снять, выгнать". Он ни слова не сказал, если вы помните. Вообще. Я когда приехал потом к Порошенко, говорю: "Петр Алексеевич, он же обещал на меня привезти компрматериалы: какую-то коррупцию. Привез?" – "Ничего, Витя, не привез". Я говорю: "Как же? Он же обещал. Он же вице-президент США. У него такие колоссальные возможности... И ничего не мог накопать на меня?" – "Ну, наверное, не накопал". Поэтому этот разговор, который касается меня... Я себе выписал это специально: о том, что нет никаких претензий к коррупции, правонарушениям и поддержке парламента. За что меня увольнять было?

– Я знаю, что вы пишете книгу. Мемуары – или как это можно назвать? О чем она? И я знаю, что республиканцы якобы интересуются этой книгой. И они якобы хотят выкупить права.

– Первый раз слышу об этом.

– Ну вот расскажите.

– Я книгу еще не пишу. У меня такая мысль действительно есть. Она основана на том, что хотелось бы просто изложить не только для себя, а для своих детей прежде всего, как прошла моя жизнь. Она была не совсем гладкая. И ошибок было много разных, и женщин было много разных, и сейчас есть. Вот. Но чтобы просто на основании этой объективной истины дети для себя сделали выводы. Потому что старшей дочке скоро будет 44 года, а младшей – семь. Понимаете, да?

– Я так понимаю, что это еще не предел. Правильно? Может, еще будет.

– Пути Господни неисповедимы. Еще сын же есть 25 лет. Поэтому если я когда-либо эту книгу напишу... Это вполне вероятно. Но я никак не связываю ее с выборами в США.

– То есть она не "Байден" будет называться?

Виктор Шокин. Нет, ни в коем случае. Для него это очень высоко. Ну кто такой Байден? Извините, 78 лет, человек, который... Я уважаю преклонный возраст, но цинизм и эгоизм в людях, и вот эта жажда все под себя подмять, которая у Байдена просто превалирует над всем... Вы же видите: Украина, теперь США, а США – это почти весь мир. "Я буду править миром". У него же мечты мирового господства. Ну как можно пойти, повторяю еще раз, на должность специально в Пенсильвании, чтобы за деньги налогоплательщиков себе сварганить какую-то предвыборную кампанию? Это нормально вообще для человека, который, наверное, какие-то деньги имеет?

– Как будет называться ваша книга о вашей жизни?

– Я об этом еще не думал, честно. Не думал совершенно. Но если вернуться, может быть, к каким-то воспоминаниям, наверное, я бы назвал ее так, рабочий вариант: "В память о моей матери. Воспоминания ее сына". Примерно вот так.

– Виктор Николаевич, спасибо вам большое за это интервью. Мне было интересно.

– Спасибо. Мне тоже было интересно. Очень мало, но, надеюсь, наша встреча не последняя с вами.

– Конечно. Спасибо.

– Спасибо и вам большое.

Записала АЛИНА ГРЕЧАНАЯ